Оливье Норек - Мертвая вода

Отпечаток пальца и свежий образец ДНК. Кто-то проявляет себя ей, и только ей, и хочет, чтобы она имела возможность уверенно его обнаружить. Ноэми могла бы отправить все в лабораторию и дожидаться результатов, но она была совершенно убеждена, что этот «кто-то» пытается привлечь к себе именно ее внимание.

— Есть новости? — спросил Милк, увидев, что, вскрыв конверт, она нахмурилась.

— Да нет. Или да. Небольшая оплошность. Я не заметила, как промелькнуло время, и пропустила прием у своего психотерапевта в Париже. Так что мне непременно надо туда поехать.

— Вам придется ехать на Север? — воскликнул мальчишка-полицейский, которому подобное путешествие казалось настоящим приключением.

— Думаю, да, если только какой-нибудь ловкач за ночь не перенес столицу.

— Это обязательно? Я могу сказать тем, в Париже, что вы абсолютно чокнутая и вам ни в коем случае нельзя покидать Деказвиль.

— Ты прелесть, Милк, но, увы, это обязательно. Если Юго согласится отвезти меня туда, мы будем в Париже сегодня вечером, а завтра днем я к вам уже вернусь.

Она подхватила пальто и набросила его себе на плечи:

— Ромен, предупреди, пожалуйста, майора Роза, хорошо?

И Ноэми покинула их, слегка удивленных столь поспешным отъездом.

В спальне Ноэми пошарила в шкафу, засунула руку между двумя свитерами и достала небольшой дорожный кофр для оружия. Она открыла его, вытащила за рукоятку пистолет, и ствол задрожал. Они все еще были чужаками, а так не могло больше продолжаться. Ноэми говорила, что снова стала фликом, но к такой службе прилагается оружие. И она пообещала себе, что по возвращении из Испании преодолеет эту последнюю преграду. Преодолеет сама, совершенно самостоятельно, без помощи Мельхиора.

На мостках она потрепала Пикассо по загривку, велела ему быть благоразумным, а затем бросила сумку на заднее сиденье припаркованного перед домом кроссовера «форд».

— Я прихватила кое-что на случай, если нам придется остаться там на ночь. Ты ничего не берешь? — спросила она водолаза.

— Все, что мне нужно, всегда у меня в багажнике. Личное снаряжение для погружения, потому что можно неожиданно нарваться на красивое место, и кое-какая сменная одежда, потому что можно неожиданно нарваться на красивого капитана.

Ноэми поморщилась:

— Думаю, я пока не готова к слову «красивая».

— А уж это твоя проблема.

Шастен стоило большого труда выволочь Пикассо из автомобиля, а когда тот наконец внял голосу разума, ей пришлось объясняться с Юго.

— Ты думаешь, я сбрендила?

— Я думаю, все уже обломали зубы на этом расследовании, и только ты одна способна успешно вести его. Но вот уверена ли ты в себе? Знаешь, дождаться результатов анализа ДНК или отпечатка пальца, вообще-то, было бы недурной идеей.

— Ты мне говоришь о научном подходе, а я тебе — о чутье и дедукции. Я должна найти ключ к этому делу. Перестать рассчитывать на науку. Поставить себя на место главных действующих лиц. Так я и поступила. Потому-то я прекрасно знаю, кто отправил мне это сообщение. Есть один тип, который, вероятнее всего, в девяносто четвертом году бежал из Франции, спасаясь от обвинений в похищении людей и даже в педофилии. Разумеется, ему пришлось все оставить и начать новую жизнь, конечно же, в другой стране. Теперь мы обнаружили две его предполагаемые жертвы в старой деревне. Выброси из головы похищение. Мне кажется, он хочет вернуть себе доброе имя.

— Фортен?

— Ага. Людоед из Мальбуша. И я хотела бы, чтобы он рассказал мне, что произошло той ночью, когда он покинул Авалон.

— И мы, значит, отправляемся туда с пустыми руками, как на прогулку, — без наручников, без оружия, хотя он прекрасно мог убить троих ребятишек, а потом сбежать.

— Прежде это было одной из моих гипотез. Но письмо доказывает другое. Он никогда не проявился бы, если бы был виновен. Мне написал тип, у которого есть желание поговорить. А я испытываю желание его выслушать.

Убежденный ее доводами, Юго ввел адрес в GPS и включил двигатель:

— Будем там через пять часов с минутами.

Через два часа они были в Тулузе. Там Ноэми сменила Юго за рулем, и еще через два они уже ехали вдоль Национального парка Пиренеев, приближаясь к французско-испанской границе. Им понадобился лишний час, они несколько раз сбились с пути, но все-таки прибыли в Бьельсу — приграничный городок, вторую Андорру, рай беспошлинного алкоголя, духов и курева. Он примостился на берегах Рио-Синка [47] Рио-Синка ( исп . río Cinca) — река на северо-востоке Испании. , у подножия массива Монте-Пердидо [48] Монте-Пердидо ( исп . Monte Perdido, или Мон-Пердю, фр . Mont Perdu, оба названия означают «потерянная гора») — третья по высоте горная вершина в Пиренеях. .

Найти церковь оказалось несложно: колокольня высотой пятнадцать метров с тремя вытянутыми в длину нефами. Однако, припарковавшись, они столкнулись с более деликатной задачей: Казанова.

Что это? Отель? Ресторан? Чья-то фамилия? Не помогли ни смартфоны, ни GPS. Следствие велось воистину по старинке.

— Прикинемся туристами и спросим, — предложил Юго.

— Иди ты. Я, со своей физиономией, лучше останусь в машине.

— Еще только не хватало, чтобы мы с тобой спорили.

— Знаю. Но пожалуйста, не доставай меня, — нежно ответила она.

Метрах в двадцати от церкви, на террасе кафе «Los Valles», Юго переходил от столика к столику, но не встретил никого, кроме туристов в бейсболках, с фотоаппаратами и рюкзаками.

— Casanova aqui? [49] Приблизительно как «Казанова здеся?» (искаж. исп.) . — повторял он на ломаном испанском.

Отрицательные ответы на французском, итальянском и немецком едва не заставили его потерять надежду, когда какая-то добрая душа пришла ему на помощь:

— Бускандо Казанова?

— Si , — ответил Юго.

— Tu vas a deceptionar [50] Ты будешь разочарован (исп.) . .

Спустя несколько мгновений Юго постучал в стекло «форда», держа в руке бутылку холодного лимонада:

— Я нашел Казанову.

— Это название места?

— Нет, имя покойника. Пошли.

Они обогнули церковь по спускающейся под откос дорожке, чтобы оказаться на небольшом квадрате заросшей травой лужайки позади нее.

— Опять? — вышла из себя Ноэми. — Надоели мне кладбища!

То тут, то там могильные плиты, накренившиеся, часто разбитые, с покосившимися стелами и клонящимися к земле коваными железными крестами. Повсюду торчали сорняки, а оставшееся пространство заполонил зеленый мох. Ноэми прогулялась среди трех десятков могил, прежде чем остановилась перед одной из них, из простого серого бетона, на которую кто-то положил чудовищно безвкусные пластиковые фиолетовые цветочки. На камне было выбито: «Хоакина Казанова, 1901–1955».