Вивека Стен - Тихая вода

Не сводя глаз с Томаса, Нора откинулась на спинку садового стула и поплотней завернулась в куртку. Только теперь она заметила, что вечер давно наступил. Дневная жара наконец спала, и с моря потянуло прохладой.

Нора видела перед собой лицо Юнни Альмхульта.

Когда-то Юнни был самым интересным мальчиком из всех, что постоянно околачивались в гавани. Талантливый художник, он мог в считаные секунды набросать карандашный портрет, почти такой же отвратительный, как и оригинал. С акварелью он тоже обращался неплохо и мечтал уехать учиться в город. Вообще, Сандхамн богат художественными традициями. Одно время здесь жили Бруно Лильефорс и Андерс Цорн. И у Акселя Шёберга [16] Бруно Лильефорс (1860–1939), Андерс Цорн (1960–1920), Аксель Шёберг (1866–1950) — шведские художники. тоже был свой дом на острове.

Только вот Юнни так никуда и не уехал. Остался на Сандхамне с родителями. С годами он остановился в развитии. Стал много пить, как многие другие закоренелые холостяки, потому что так и не нашел себе более-менее постоянной пары. Став взрослым, жил плотницкими и столярными работами, и вообще чем мог помогал дачникам. Время от времени Юнни удавалось продать и что-нибудь из своих пейзажей.

Нора вспомнила отца Юнни, который работал на острове каменщиком. Георг Альмхульт выглядел примерно, как и его сын — хлипкое телосложение, средний рост и ничего запоминающегося в лице. И так же любил выпить. Когда он умер, у его вдовы Эллен остался один Юнни. Была еще старшая дочь, но та давно покинула Сандхамн. Вышла за американца и жила где-то за границей, если Норе не изменяла память.

Томас прервал ее воспоминания. Он тоже время от времени встречался с Юнни.

— Мне трудно представить себе Юнни в качестве организатора преступления, — заметил он.

— А в качестве исполнителя или помощника? — спросила Нора. — Одного из тех, к чьей помощи прибегают, когда нужно кого-нибудь запугать?

— Насмотрелась детективов по телевизору?

— Серьезно. Всем известно, что Юнни слаб в отношении алкоголя. Но у него могут быть и другие слабости. Такие люди что угодно сделают за деньги. Проверь, что если с этой сетью и в самом деле не все так просто? По крайней мере, ты знаешь, где живет Юнни.

Томас задумался и взглянул на часы.

— Ты права. Зайду, пожалуй, к Юнни, пока не стало совсем поздно.

Они быстро обнялись на прощанье.

— Спасибо за ужин. Я позвоню.

Дом Юнни Альмхульта выглядел покинутым. Ни в одном окне не горел свет, и Томас решил для начала постучаться к Эллен Альмхульт, которая жила рядом. В шхерах близкие родственники часто возводили дома на одном и том же участке.

Мама Юнни вышла в розовом фланелевом халате и с удивлением посмотрела на инспектора.

— Здравствуйте, Эллен, вы меня, наверное, не помните? Томас Андреассон из полиции Наки.

Эллен молчала, и Томас продолжил:

— Извините, что так поздно, но мне нужно кое о чем переговорить с Юнни, а его, похоже, нет дома.

Эллен выглядела все такой же удивленной и нисколько не напуганной.

— Он, наверное, в пабе, — ответила она. — А может, спит. Его не так легко разбудить, моего мальчика. Хотите, посмотрю?

— Было бы любезно с вашей стороны, раз уж я здесь.

Эллен взяла ключи. Дом Юнни был меньше, чем ее собственный, и крашен, как и многие дома в шхерах, красно-бурой окраской фалу [17] Или фалунская краска — натуральная краска, сырье для которой добывают в окрестностях города Фалуна, ранее известного медными рудниками; традиционно используется для покраски деревянных домов. , с белыми наличниками и углами. Во дворе лежали наваленные кучей доски и несколько лодочных моторов, как видно, отданных Юнни в починку. Возле двери стояли две кадки с роскошными пеларгониями. Рядом на березе висел горшок с лиловой петунией.

— Это ваши цветы? — спросил Томас.

— Нет, Юнни, — ответила Эллен. — Он любит ухаживать за растениями, хотите верьте, хотите нет. Даже читает специальные журналы по садоводству. Взрослый парень, подумать только.

Она тряхнула головой, выражая изумление. Томас так и не понял, гордилась ли Эллен этим увлечением сына, или же оно ее беспокоило.

Эллен отперла дверь, и они вошли в дом.

— Юнни, — позвала она. — Юнни, ты здесь?

Типичная холостяцкая берлога в шхерах.

В прихожей песок на полу, на крюке дождевик. Кухня в стиле пятидесятых годов, еще несколько пеларгоний на окнах. Юнни умел обращаться с цветами, здесь Эллен была права.

В гостиной доминировал огромный телеэкран, верных сорок два дюйма. Надо же чем-то занимать себя долгими зимними вечерами, когда в поселке пусто, и летние дома стоят запертые до следующего сезона. На стенах акварели, похоже, шедевры самого Юнни. Во всяком случае, помечены сигнатурой «Ю. А.» На столе в гостиной ряды банок из-под пива и пепельница с окурками. Большинство со следами губной помады, как отметил про себя Томас.

Воздух спертый. Должно быть, дом много дней не проветривался. Несколько пивных бутылок стояло на посудном столике, на полу возле холодильника лежал бумажный пакет, полный пустых банок из-под пива.

Эллен исчезла в комнате за кухней.

— Его нет в спальне, — объявила она, вернувшись. — Теперь уж точно — засиделся в пабе. Он там часто пропадает. Вы не пробовали позвонить ему на мобильный?

— У меня нет номера, и я охотно бы его заполучил.

Томас достал блокнот и под диктовку Эллен записал номер мобильника Юнни.

— Вы разговаривали с ним сегодня? — спросил он.

— Нет. Юнни был не вполне здоров, и я не хотела ему мешать.

Томас заметил, как женщина отвела глаза, и насторожился:

— Не вполне здоров? Что вы имеете в виду?

Эллен поправила пояс на халате, сунула руки в карманы и ответила, будто пристыженная:

— Он был пьян, когда я постучалась к нему накануне.

— Когда это было?

— В субботу.

— В котором часу?

— Точно не помню, но что-то около полудня.

— И он был пьян?

— Ну, не то чтобы в стельку, но несколько банок пива точно опрокинул. — Эллен фыркнула: — Уж я-то знаю, как выглядят пьяные мужчины.

— У Юнни есть девушка? — спросил Томас.

— Чего не знаю, того не знаю, — тихо ответила Эллен. — Он никогда не пользовался успехом у женщин. Слишком скромный, совсем как его отец, — она задумалась. — Но Юнни добрый, мухи не обидит.

Томас перевел взгляд на вешалку в прихожей, где, среди грубых дождевиков и штормовок, затесалась изящная джинсовая куртка с блестками.

— Ваша? — спросил Томас.

— Неет, — протянула Эллен не то обиженно, не то удивленно. — Как бы я в ней выглядела в мои-то годы…

— Тогда чья?

Эллен внимательно посмотрела на куртку:

— Никогда ее здесь раньше не видела.

Томас снял куртку и осторожно прошелся по карманам. В памяти сама собой всплыла Кики Берггрен возле рецепшена в полицейском отделении, в такой же джинсовой куртке. Это не могло быть случайностью.