Григорий Федорец - Похождения русского студента. Часть первая. Курьер поневоле

Быстров, вытянув из запотевшего стакана остатки пивной пены, разочарованно крякнул. Оглядев опустошенную посуду, он поднял глаза:

– Все хотел спросить тебя. Ты, Колюня, грешным делом, не голубой?

У Николая слегка отвисла нижняя челюсть. Полковник добродушно улыбался:

– А, что? Дело житейское. Ляжки у тебя, как у хорошей бабы. Да, и жопой при ходьбе подвиливаешь. Ну, Колек, есть такой грешок?

– Вы что, товарищ полковник …? Да, я такой же офицер …! – кровь ударила в голову до звона в ушах.

– Мусор ты и гнида, а ни офицер! – лениво цедил Быстров:

– Я ж твое дело читал. Тебя, пакость гаишная, на вымогательстве взяли. А, потом ты своих же корешей сдавал. И, к жуликам внедрили, потому как цена тебе, копейка. Пристукнут – туда и дорога.

– Да, мне сам генерал …, – мысли, винегретом, перемешались в голове Толстых.

– Закрой пасть и слушай! Генерал далеко, а я, вот он. Рядышком, – рыкнул Быстров. Дождавшись, когда фигура агента, потеряла резкие очертания, продолжил:

– Пару дней назад через Финляндию двинулся курьер. Погоняло – Колибри. Есть данные, что курьер не обычный. С изюминкой. Выясни, что почем. На все про все пять дней. Максимум неделя. Связь по обычным каналам. Вопросы?

Николай заморожено молчал.

– Ты все понял? – нажал полковник. Тот утвердительно дернул головой.

– Вот, и ладненько. Расплатись за обед и свободен. Что сидишь? Шевели батонами! – насупил брови Быстров.

– Да, непонятки, – Печенкин разглядывал собственные стоптанные ботинки. Финн, звучно вздохнув, кивнул. Стряхнув с мятых брюк невидимую пыль, майор гнусаво пропел:

– Непонятки, непонятки. Поиграть нам с вами в прятки.

Инспектор недоуменно уставился на русского.

– Не дрейф, паря. Прорвемся. Значит, на девку у вас ничего. Колибри спит аки младенец. Эхе-хе, дела. Посмотреть бы хату, а? Организуй, Сашок, – оторвал взгляд от туфлей Печенкин. Финн даже руками замахал:

– Да, вы, что! Нам-то запрещено строжайше! А, иностранцу! Без санкции ни-ни.

– Земеля! Какие дела?! Свои же люди. На кой нам прокуратура? Вы дверку откроете, а я гляну одним глазком. Всего-то, – медом изливался майор.

– О’кей! Но только на минутку. И, ничего не трогать! – сломался старший.

– Конечно же! Что я, дите? Ясный палец, ничего не трогать! – возликовал Печенкин.

Теме снился сон. Что это сон, он помнил отчетливо. Якобы он в каком-то чуме. Или в юрте. Или вигваме. Лежит на полу, завернувшись в ядрено-вонючую шкуру. В потолке здоровенная дыра, сквозь которую вливается черно-звездное небо. Тема поворачивает голову вправо и видит голую Снегурку. Она вольно раскинулась поверх медвежьей шкуры и спит. Низ живота пылает огнем желания, и Тема тянет руки к девушке. Он гладит ее горячее тело. Снегурка неожиданно хриплым басом рыкает:

– Отвянь зараза! Дай поспать!

Тема чувствует, что рядом кто-то есть. Приподнимается на локтях и видит в мягком мраке Существо.

– Ты кто? Дедушка Мороз? – шепчет Тема.

– Здравствуй жопа, Новый год! – хохочет за спиной Снегурка:

– Какой дед Мороз?! Ты в Финляндии.

– В Финляндии? – удивляется Тема.

– Да, в Финляндии, в стране оленей, озер. Здесь тебе не Мухосранск. Дедов Морозов отродясь не видали. А, здесь … Кто здесь? Соображай! – веселиться Снегурка.

– Санта Клаус! – ликует Тема.

– Точно! Молоток! – хлопает в ладоши Снегурка. Между тем Существо неслышно плывет по комнате. В центре, грибом, вырастает большущий стол. Он уставлен бутылками с пестрыми этикетками, вазы и тарелки переполнены диковинными фруктами. Существо склоняется над столом. Раздается хрюканье.

– Ты что вынюхиваешь?! Санта Клаусы так не делают, – возмущается Тема.

– Сам ты Санта Клаус, – обижается Существо, отплывая от стола, прихватив самую высокую бутыль.

– А, кто ты? – пугается Тема. Существо уползает в черный мрак угла.

– Я твоя галлюцинация, – доносится из черноты свистящий шепот.

– А, понял, – успокаивается Тема. Серый туман заливает комнату, съедая видения.

Оператор поста наблюдения, сидящий перед мониторами на которые транслировалась ситуация в конспиративной квартире, пихнул напарника локтем в бок:

– Ты, посмотри, чего он творит! Мало ему незаконно попасть на объект. Так он еще и ворует!

Коллега, по коровьи, жевавший бутерброд, поперхнулся. Откашливаясь, прохрипел:

– Чего он там пакостить?

– Вот упырь! Спер со стола двухлитровую «Финляндию» и батон сервилада!

– Мда, пусти свинью за стол, он и ноги на стол, – поклонник бутербродов любовно оглядывал недоеденный кусок:

– Надо доложить старшему инспектору.

Печенкин, вывернув из-за угла, в развалку направился к микроавтобусу. Завидев его, инспектор прекратил нарезать круги вокруг авто, зло разглядывал приближавшего русского. А, тот, беззаботно насвистывая мелодию, шоркал по брусчатке мостовой.

– Вы что себе позволяете?! Мы же договорились ничего не трогать! Зачем взяли водку и колбасу? – полицейский подскочил к русскому. Майор слегка опешил от неожиданной прыткости местного коллеги:

– Да, ты что, братан! Не трогал я ничего. Уговор дороже денег!

– Как не брал? Я сам видел в записи, как со стола вы украли водку и сервелат, – изумился наглости Печенкина финн.

– Не путай меня. Не надо! «Финляндию» и колбасу я взял чисто для служебной надобности, – веско выдал майор.

– Для служебной … Бред сивой кобылы, – финн задохнулся от возмущения. Лицо русского оставалось непроницаемым:

– Колибри явно чем-то одурманен. Продукты реквизированы для экспертизы. А, Вы, о чем подумали, коллега?

Финн, укоризненно покачав головой, тихо пробормотал:

– Водка создана для того, чтобы русские не правили миром!

– Чего бубнишь под нос, дружище. Погоды-то какие! Благодать, – Печенкин добродушно щурился.

– Да, так. Шустрые вы, как стая напильников, – отмахнулся старший инспектор.

– Ага, мы такие. Палец в рот не клади! Откусим по самое не хочу! – скалился майор.

– Пииуу, пииуу, – ныли в небе высоковольтные провода.

– Пшуу, уф, – шептало поблизости море.

– Бум, бум, бум, – молотил барабан, вгоняя резиновый гвоздь в затылок. Тема замотал головой и проснулся. Голова, перезрелым мандарином, разваливалась на дольки. В горле резвилась Сахара, на ресницах выпала соль.

Протерев глаза, он, оторвал голову от подушки. Комната, что баркас на волнах, раскачивалась. Мыча от головной боли и тошноты, он за пару минут умудрился сесть. Ноги, покрывшись бисером холодного пота, плетьми свисали с кушетки, не касаясь, пола.

Прошлепав босыми ступнями по ламиниту, парень уперся руками в стол. Выискав, среди вспоротых упаковок с деликатесами, разномастных бутылок, cмятых стаканчиков пластика и прочих остатков пиршества, бутыль с водой, Тема, крякнув от натуги, свинтил пробку. Живительная влага смочила, смочив горло, утекла вниз.