Александр Аввакумов - Казанский треугольник

***

Максим узнал о смерти матери через три недели после ее похорон. Ему сделали сложную операцию, которая спасла ему почки и мочевой пузырь. Если бы не тот дежурный врач, он бы до утра тогда не дожил.

Марков лежал на койке и смотрел в потолок. Он, не замечал никого и ничего вокруг, рассматривая эти трещины, пытаясь составить из них какую-нибудь фигуру. К нему подошел молодой человек, на плечах которого был наброшен когда-то белый халат.

– Марков Максим? – спросил он и, пододвинув табурет к кровати, присел на него. – У меня к тебе целый ряд вопросов. Первое, о чем хочу тебя спросить, это о твоей драке в камере с осужденным Фоминым. Расскажи мне, что случилось?

Максим сделал удивленное лицо и как раньше, сообщил неизвестному старую байку.

– Сергей Фомин упал сам, за что-то зацепившись ногой.

Человек улыбнулся:

– Вы по-прежнему настаиваете, что Фомин упал самостоятельно без вашей помощи?

– Почему вы не верите в это или вы считаете, что так упасть нельзя? Вы ведь же поверили, что я упал на унитаз так, что пришлось мне делать операцию? А тут не верите!

– Откуда вы знаете, поверил я работникам милиции или нет? Я ведь не ребенок и не наивный. Я знаю, как падают люди, и какие бывают от этого травмы и последствия. Поэтому не верю ни вам, ни милиции. Расскажите тогда, за что вас избили работники милиции? Ведь сдать ментов у вас не считается «западло»?

Максим не стал вступать в полемику:

– Никаких показаний я давать не намерен. Если у вас есть доказательства, доказывайте.

Следователь еще посидел в ожидании, но потом резко встал и удалился. Не успела за ним закрыться дверь, как к Максиму подошел один из заключенных, тело которого пестрело от татуировок.

– Слушай, братишка, какое у тебя погоняло? – спросил он и, увидев удивление, в глазах Максима, продолжил. – Так жить нельзя! У всех есть имена, у собак и кошек клички, а у тебя ничего! Я знаю про тебя все. Как ты гонял ментов на воле и как они с тобой расправились в ИВС. Ты наш парень – вор, а вор не может быть без погоняла. Я слушал, как ты говорил с этим прокурорским. Мне нравится твоя линия. Я бы дал тебе погоняло, если не возражаешь. Будешь Максом. Это хорошее погоняло. Ты должен соответствовать своему второму имени, оно дается, как и имя, всего один раз. Меня можешь называть Резаным. Ты, когда тебе разрешат ходить, найдешь меня на двойке. Меня там каждая собака знает.

– Слушай, Резаный! Я еще не поднялся на зону и числюсь за следствием. Куда меня потом повезут, не знаю, может, в Мордовию или Соликамск, а может, куда-нибудь и на лесоповал. Я это к чему, может, мы больше с тобой и не увидимся никогда. Но, ты здесь первый кто протянул мне руку, спасибо.

– Слушай меня, Макс. Меня знают на зонах, я человек авторитетный и где бы ты ни был, всегда можешь рассчитывать на моих корешей. Они сейчас по всему Союзу сидят. Если они уважают меня, то будут уважать и тебя. Ты вор и этого никогда не забывай. Помни, вор не работает, ты всегда в «отрицаловке» к любым законам. Теперь это твоя жизнь! Поменяешь масть, потеряешь жизнь! Понял? Я знаю, что ты с ребятишками взял меха и хорошо сбыл. Я тебе посоветую помочь пацанам за колючкой. Не забывай этого! Если забудешь, мы тебе напомним!

И получив утвердительный кивок, Резаный с гордо поднятой головой вышел из палаты.

***

Время в больнице текло медленно. Дополнительно обследовав Максима, врачи обнаружили повреждения селезенки и предложили ему еще одну операцию. Марков дал согласие и через день его стали готовить к операции.

Он очнулся на той же койке, в той же палате. Ужасно болел послеоперационный шов, и это не давало ему нормально заснуть. Максим не выдержал боли и застонал. К нему подошла молоденькая медсестра и сделала обезболивающий укол.

Поправлялся Максим медленно. Прошло уже больше месяца, как он находился в больнице. Светлане удалось получить разрешение на посещение его в этом медицинском учреждении. Это был редчайший случай в практике этого заведения. Когда женщина вошла в палату, слезы брызнули из ее глаз. Такого убогого места она еще не видела. Она сразу же почувствовала, что в больнице катастрофически не хватает медперсонала и эту роль исполняли осужденные, работающие в хозяйственном блоке. Халаты на врачах были не первой свежести, а простыни покрыты бурыми пятнами крови и гноя. Светлана присела около кровати на табурет и посмотрела на Максима.

– Максим! Как ты себя чувствуешь? Как попал в больницу? Что произошло?

Максим не стал ничего скрывать и все рассказал. Светлана была в шоке! Это абсолютно не соответствовало тому, что ей сообщали в МВД! Они говорили, что Максим случайно упал в туалете. Теперь она все поняла. Марков попросил ее не поднимать шум, так как не исключал, что ему может быть только хуже от этого скандала.

Когда она рассказала о смерти матери, о ее последней воле, о родственниках, не пришедших на похороны, он нежно погладил ее по голове и попытался поцеловать. Но, боль в животе не дала ему возможности даже приподняться. Его очень волновали результаты следствия, как ведет себя Алмаз, какие показания дает. Подруга рассказала о последних новостях, о том, что Алмаз держится молодцом и за рамки договоренности не переступает. Похоже, милиция решила списать эти преступления на Баранова, а их хотят протащить по делу просто, как скупщиков краденого. Адвокаты довольны таким раскладом и надеются на небольшие сроки.

Это известие обрадовало Маркова. Он впервые за последний месяц улыбнулся. Светлана достала из сумки пакеты с продуктами, но Марков остановил ее. Она не знала, что в тюрьме есть одному нельзя, необходимо делиться с товарищами по неволе. Максим, крикнув дневального по палате. Он попросил его разделить передачу между всеми, кто лежал в палате.

Света смотрела на Максима и не узнавала его. Он стал совершенно другим человеком! От его обычного пренебрежения к людям не осталось и следа. Перед ней был взрослый мужчина, его мысли и слова стали мудрее, справедливее. Он больше говорил о справедливости, о нежности и любви. Эти изменения и радовали, и настораживали ее. Она уже все это слышала раньше от людей, вернувшихся из тюрьмы. Их размышления были однотипны. Все они считали себя обиженными обществом и всегда были готовы мстить ему.

«Ничего отсидит, выйдет и все будет совершенно по-другому, жизнь будет другой, другими будут и мысли. Сейчас он обижен на весь мир и эта обида не дает ему покоя», – успокаивала себя Светлана.

В палату вошел контролер и молча, посмотрел на нее. Она встала, поцеловала Маркова и направилась к выходу. Свидание было окончено.

***

Оле работал в лесничестве. Первое время было трудно привыкнуть к одиночеству. Он жил в небольшом срубе и в принципе был доволен новой жизнью. Сам он никому не писал, и ему никто не писал. Все что происходило в Казани, да и вообще в мире он не знал.