Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс

– Да мало ли по каким делам я свидетелем проходил! Всего не упомнишь.

– Вы знаете, почему Данцигер интересовался вами?

– Эх ты, салага. Кто же так вопросы задает? Хороший детектив как от чумы бегает от лобовых вопросов – да или нет. Чтобы человека разговорить, надо ему свободу дать. Да – нет, да – нет. Так далеко не уедешь.

Говоря это пьяной растяжечкой, с паузами, Вега смотрел телевизор. Или делал вид, что смотрит.

Он то ли преувеличивал свою «пьяность», то ли достиг той промежуточной точки, когда пьяные становятся красноречивыми – перед тем как совершенно вырубиться.

– Пока ты сам говоришь, ты не слушаешь. А надо, чтоб он говорил, а ты слушал. Я разве не прав?

– Прав, прав, – кивнул Келли. – Давай, Бен, спроси правильно, как профессионал спроси.

– Хорошо, – сказал я, – расскажите мне, пожалуйста, про Рауля.

– Никакого Рауля я не знаю.

– Расскажите мне все, что вы знаете.

– Нету никакого Рауля. Вот вам все, что я знаю. На том и точка.

Вега по-прежнему смотрел в телевизор. Теперь он, похоже, действительно сосредоточился на эпизодах из последних футбольных матчей.

– Послушайте, вы догадываетесь, почему убили Данцигера? – почти в отчаянии спросил я.

– Он хотел прижать мишнского братка – Макгиза. А Большой Мак возьми и прими это на свой личный счет. Макгиз нарушил неписаный закон: не поднимать руку на прокурорских. Так что Макгизу несдобровать. Кто неписаные законы нарушает – тот платит по полной программе. Никакой адвокатик не выручит.

– И больше вам нечего сказать?

– А что, по-твоему, я еще могу сказать?

– Данцигер расспрашивал вас о Рауле?

Вега явно заколебался с ответом.

– Детектив, Данцигер был вашим другом, – настаивал я. – Траделл тоже. У вас есть определенный долг перед убитыми.

– Никому я ничего не должен. А если что должен – сам знаю, кому и что. И мне кое-что должны, да!

– Данцигер расспрашивал вас о Рауле? Да или нет?

– Шериф, вы не врубились в дело. Убийство Данцигера не имеет никакого отношения к Раулю. И Арчи угробили не из-за Рауля. Все это дерьмо. Поганое дерьмо.

– Поганое дерьмо, – растерянно повторил я за ним. Я уже не знал, с какой стороны к нему подойти. – Но Рауль был... не дерьмо?

– Судья сказал, что не было никакого Рауля. Я его из пальца высосал. Так они в свои бумажки и записали. Я получил по рогам. Сломали мне карьеру, суки! Но я не жалуюсь. Было и прошло. Жизнь кончена.

– Послушайте, я вас как полицейский полицейского спрашиваю: если не Рауль вам про квартиру с красной дверью рассказал, то кто? Такая информация с неба не падает!

Вега загасил бычок и достал новую сигарету.

– Рауль все-таки существовал, да? Судья заблуждался?

– Ни шиша ты не понимаешь, пацан.

– Да, я ни шиша не понимаю. Так помогите мне понять!

– Многие полицейские не один год пользовались этим Раулем...

– Значит, он – реальное лицо?

– Такого я не говорил. Все это не имеет значения. Вся эта история гроша ломаного не стоит.

Вега осушил еще один стакан. Я чувствовал, что мы его вот-вот «потеряем».

Теперь он сидел насупившись, молча глядя на дно пустого стакана. Что он там видел? Мертвого Арчи? Сколько раз в его воображении Арчи падал на пол с окровавленной головой?

Словно я угадал его мысли, Вега сказал:

– Арчи подставил себя под выстрел как последний дурак. Мы с ним оба придурки. Скакали перед дверью, словно в игрушки играли. Арчи погиб зазря.

Я хотел продолжать закидывать его вопросами, но Келли взял меня за локоть.

– Бен, хватит. Нам пора домой. Детектив Вега, большое спасибо, что уделили нам так много времени.

Вега опять смотрел футбольный репортаж. Про нас он уже забыл.

В машине Келли попробовал меня утешить:

– Ты был молодцом, Трумэн. Он тебе рассказал всего чуть-чуть, но это только начало. Мы еще вернемся к нему, в некоторых делах нужно терпение.

– Он по-прежнему лжет!

– Да, он правды не говорит. Видать, у него есть на то особые причины.

Недолго я возмущался по поводу лжи детектива Веги; в вихре других событий на время все забылось.

Когда мы вернулись в Бостон, Келли позвонил дочери, и она ошеломила нас мрачной новостью: Рей Ратлефф убит.

Выстрелом в глаз.

Так же, как Данцигер.

Таким образом, дело Джеральда Макниза развалилось.

Единственный свидетель против него мертв.

Тело обнаружили в парке Франклина, на влажных листьях под каменным мостиком.

Когда мы с Келли туда приехали, тело было прикрыто куском темного полиэтилена; из-под импровизированного покрывала торчали лишь длинные ноги. Полицейские сдерживали толпу зевак. Фоторепортеры щелкали камерами. Телевизионщики разворачивали свою аппаратуру.

Первые следственные действия, видимо, были закончены. Несколько детективов стояли возле трупа и трепались о способах приготовления мексиканского соуса. Им было настолько наплевать на то, рядом с чем они стоят, что я бы не удивился, поставь один из детективов для удобства ногу на труп – как на бревно.

Келли представился и спросил, что произошло.

– Урыли парня, – сказал один из детективов. – Сущие джунгли. Человека тут убить – все равно что высморкаться.

Келли откинул покрывало, чтобы осмотреть рану на лице. Жуткое зрелище. Череп, правда, не разнесло. Только глазницу.

– Когда это произошло? – спросил Келли.

– Несколько часов назад. Трупное окоченение затронуло только лицо и веки. – Детектив тут же поправился: – Веко.

– Свидетели? Улики?

– Ничего. Следы на земле. Но это же парк, тут миллион следов. А что до свидетелей – нету их. В этих джунглях вообще свидетелей не бывает. Тут одни слепоглухонемые живут.

Шагах в двадцати от нас Кэролайн вела оживленную беседу с Кертом и Гиттенсом. У Керта было обычное свирепое замкнутое выражение лица.

Мы с Келли подошли к ним.

– Любопытная история, – говорил Керт, обращаясь к Гиттенсу, – вы нашли этого типа в ста километрах от города, где он прочно засел на дно, – а сорок восемь часов спустя он лежит под мостом в Бостоне с пулей в черепе. Каким образом он так быстро перелетел сюда и наткнулся на пулю?

– Эд, я ничего объяснить не могу. Сам не понимаю. Я получил подсказку, где этот Ратлефф. Мы с друзьями туда съездили... – Он кивнул на меня и Келли. – Ты, Эд, не вали с больной головы на здоровую. Если не ты нашел этого типа, а я – это твои сложности, а не мои. Ты, дружище, у слона дырку в заднице не найдешь.

Гиттенсу нравилось махать красной тряпкой перед физиономией быка.

Они явно не слишком-то дружили с Кертом, но Гиттенс называл его Эдом и подкалывал, словно они были закадычные друзья, между которыми все позволено.

Кэролайн сочла нужным вмешаться:

– Ладно, Гиттенс, завязывай хохмить.