Люттоли - К.Т.О.

– Раньше не хотел. А сейчас больше нет смысла оставаться. Пока я в тюрьме. Но если выйду на свободу, возьму маму и уеду назад в Германию. – Хорошо. «Давайте попробуем во всём разобраться», – мягко попросила Тори бросая на Кайнцмана ободряющий взгляд. – Вы не могли бы очень коротко рассказать о том, что произошло? – А какой в этом смысл? Я десять раз об этом рассказывал, но детектив… – Дабсон! – подсказала Тори.

– Он не верит ни одному моему слову. – Я очень хорошо знакома с вашим делом. У меня возник один очень важный вопрос. Но сначала мне хотелось бы услышать ваш рассказ. Кайнцман равнодушно пожал плечами показывая, что уже ничему не верит. – Я стриг кусты орхидеи. Услышал, как сэр Роберт дважды меня позвал. Я оставил ножницы на траве там же и побежал к нему в кабинет. Когда прибежал он был всё ещё жив. В груди у него торчали мои старые ножницы, которые несколькими днями ранее пропали. Я бросился ему на помощь. Хотел закупорить рану, чтобы остановить кровь. Он показал рукой на сейф. Ключи у меня были. Накануне сэр Роберт уехал по делам. А когда он уезжал, всегда передавал ключи от сейфа мне. Я хотел открыть сейф, но из-за того, что он умирал на моих глазах не смог сразу подобрать ключ. Руки дрожали. А когда открыл появилась полиция. Это всё. Говорю, как есть. Тори вытащила из портфеля фотографию и положила её перед Кайнцманом. – Взгляните на это фото мистер Кайнцман. Положение руки Роберта Вудвилла и особенно указательный палец определённо указывают на сейф. Поэтому весьма вероятно, что всё происходило ровно так, как вы нам рассказываете. Шеф полиции подошёл к столу, взял фотографию, внимательно осмотрел, а потом положил её перед Кайнцманом. Тот выглядел крайне озадаченным, но где-то в уголках глаз появилась надежда. – Меня ведь не отпустят из-за этой фотографии? Тори неопределённо покачала головой. – Не хочу вас обманывать. Пока все улики указывают на вас. Но… вы бы нам могли помочь найти настоящего убийцу.

– Я вам всё рассказал. Абсолютно всё. Неужели вы думаете, что я сам себе враг? Неужели вы думаете, что я могу не думать о моей старой матери, которая даже английского языка не знает и сейчас совершенно одна? – горечью отдавала каждое слово подозреваемого, но Тори думала о своём.

– Нам нужны свидетельства доверия к вам Роберта Вудвилла. Вы всё время повторяете, что ключи от сейфа хранились у вас. Если мы сможем доказать, что так оно на самом деле и было, ситуация изменится. Подумайте, мистер Кайнцман. Возможно, кто-то смог бы подтвердить ваши слова? Это был тот самый вопрос, ради которого Тори и пришла. Но, Кайнцман отрицательно покачал головой. – Это всегда оставалось, между нами. Свидетелей никогда не было. Даже моя мама ничего не знала. – А косвенные подтверждения? Возможно, Роберт Вудвилл просил вас что-то купить или за что-то расплатиться? Тори глазам своим не верила. Кайнцман несколько раз подряд кивнул. – Да. Я несколько раз по его просьбе отвозил деньги в Лондон. Шеф полиции напрягся. И было отчего. Это признание могло повлиять на ход расследования. – Куда именно вы отвозили деньги? – Town Hall Hotel! – Кто-то вас там видел? Видел, как вы передавали деньги Роберту Вудвиллу? – Конечно. Все видели. Но деньги я передавал не сэру Роберту, а управляющему гостиницей, мистеру Корроко. А мистер Корроко передавал их сэру Роберту. – Думаю, пока этого достаточно. Вполне возможно, мы встретимся с вами снова. Через минуту Кайнцмана увели. Следом ушла и машинистка. – Что думаете делать дальше? – спросил шеф полиции, как только они остались наедине с Тори. – Прямо сейчас отправлюсь в Лондон. Надо проверить показания Кайнцмана. И ещё, я бы попросила не сообщать об этом допросе детективу Дабсону, пока не появится ясность в вопросе с деньгами. Шеф полиции одобрительно кивнул. – Хорошо. Действуйте, детектив. Если понадобится помощь, дайте мне знать. Он написал свой номер телефона и попросил позвонить, как только появится новая информация. Быстро уехать Тори не удалось. Следовало взять с собой фотографию Кайнцмана, чтобы можно было предъявить её служащим гостиницы для опознания и фотоаппарат на случай, если б появилась возможность запечатлеть важные события. В виду всех этих соображений она отправилась в уголовную полицию, где на очень короткое время стала объектом едких замечаний касающихся её мнимых детективных талантов. А Дабсон лишь заметил, что все только выиграют если она и дальше не будет появляться на работе. И добавил, что это обстоятельство никак не скажется на положительной оценке её характеристики. То бишь, отчётливо ей намекнул, что, если она уберётся, он напишет ей хорошую характеристику. Взятку мне пытается всучить! – с возмущением думала Тори и молила некие высшие силы, чтобы показания Кайнцмана подтвердились. Посмотрим, что тогда запоёт Дабсон. Дома тоже возникли проблемы. Окна оказались наглухо запертыми. Как ни силилась их открыть Тори, так ничего и не получилось. Поскольку, уходя она оставила их открытыми, не оставалось сомнений в том, кто и зачем их закрыл. Пришлось заходить в дом через входную дверь. Она оказалась права. Сразу за дверью её ждала мать. Тори хотела пройти мимо, но не смогла. Мать загородила собой дорогу в её комнату.

– Тори так больше нельзя, – как могла мягко начала разговор мать. – Ты сутками ничего не ешь, заходишь домой через окно, вообще с нами не разговариваешь. – Я с тобой не разговариваю. А с этим только недавно говорила. Он мне взятку предлагал, чтобы я убралась с работы. Это ты ему мысль подала? Хотя какая разница. Вы друг друга стоите. – Тори! – мать устремила на неё умоляющий взгляд. – Оливер не имеет никакого отношения к твоему отцу. Это я всё выбросила. Мне невыносимо было видеть его вещи. Они каждый раз мне напоминали о том дне, когда погиб твой отец. Ты должна меня понять. – Отнесла бы в мою комнату. Зачем выбрасывать? И как ты могла привести в дом чужого человека, не посоветовавшись со мной?! Это дом принадлежал моему отцу. Не тебе, а моему отцу. И я смогу без труда доказать это в суде. Ну а когда докажу отсужу у тебя весь дом или по крайне мере половину. Так или иначе мы с тобой не будем жить в одном доме. И уж тем более, я не собираюсь жить вместе с твоим Оливером. – Тори, ты могла бы войти в наше положение. Мы любим друг друга. – Ну и любите. Кто вам запрещает? Я говорю, что тебе не место в доме, чью память ты выбросила на помойку. Я говорю о том, что ты не имела права принимать решения одна поселяя здесь своего Оливера. Я предупреждаю тебя, что не успокоюсь пока не накажу вас так, как вы того заслуживаете. – Ты ведь понимаешь, что несправедлива ко мне? – тихо спросила мать. – Ты пытаешься разрушить моё счастье. Ты пытаешься разлучить меня с Оливером. – Я всего лишь пытаюсь вас выкинуть из моего дома. Можете прямо сейчас уходить и забирать своё счастье с собой. Тори обошла мать, зашла к себе за фотоаппаратом, открыла замок на окнах, чтобы вылезти, но потом передумала и вышла через дверь. – По-твоему никогда не будет. Если ты не перестанешь нас обвинять, мы ответим тем же. Оливер на тебя зол и может порядком испортить жизнь. Подумай об этом, – напоследок предупредила мать. – У меня чувство, что я доберусь до него раньше! – не оборачиваясь ответила Тори.