Люттоли - К.Т.О.

Работать за столом оказалось слишком сложно. Приходилось всё время наклоняться. Она сделала то, чего от неё никто не ожидал; села прямо на пол, скрестила ноги и занялась тем, о чём им не раз твердили преподаватели в университете: порядок, порядок и ещё раз порядок, храните бумаги так, чтобы потом легко было найти любой документ. Именно с этого она и начала. Тори прекрасно осознавала тот факт, что совершила самую большую глупость в своей жизни вызывавшись опровергнуть версию об убийстве Вудвилла при том, что целая группа опытных детективов провела расследование и пришла к определённым выводам. Но ей так хотелось вымазать грязью Дабсона, что она просто не сумела сдержаться и сейчас расплачивалась за свою злость. Чем могла закончится для неё эта история, она не понимала. Но определённо ничем хорошим. При всех очевидных обстоятельствах она не собиралась падать духом. Наверняка есть что-то, чего Дабсон не учёл. Надо просто это найти и тогда она уничтожит его карьеру. Эта мысль вызвала широкую улыбку на губах Тори. Она со всем рвением принялась за работу, не замечая, что по ней то и дело прохаживаются насмешливые взгляды.

У неё не имелось ничего. Вообще ничего. Даже мыслей. Вокруг непроглядная темнота и полная беспомощность. Лишь где-то в глубине души тлела маленькая искра надежды на то, что ей удастся вывести на чистую воду неких наследников. В подавляющем большинстве случаев преступление совершали люди, которым имели мотив для убийства. Так их учили. А какой мотив убийства у садовника? Этот вопрос заставил Тори серьёзно задуматься. Ну да, деньги. Она и забыла. Тори бережно раскладывала на коленях материалы дела. Рядом то и дело раздавались взрывы смеха, сопровождаемые возгласами типа: «Детектив Тори добралась до маленького полицейского участка, и хочет получить право на управление всеми расследованиями».

Она не обращала внимания на эти безвкусные выпады. Всё, что её интересовало – это исписанные листы и фотографии. Исписанные листы она разделила на группы. В первую группу она поместила показания Кайнцмана после того, как внимательно их прочитала, результаты по отпечаткам пальцам, которые доказывали, что на орудие убийства имелись множество отпечатков подозреваемого… странно было бы, если бы их там не оказалось, ведь он несколько лет обстригал этими ножницами кусты с цветами. Да уж, – думала Тори продолжая скрупулёзно раскладывать документы, – вот уж действительно улики… – она добавила туда же показания двух полицейских, которые застали Кайнцмана за взломом сейфа. Через минуту к ним переместились показания свидетелей и соседей. Вся эта группа представляла ту самую доказательную базу, которая могла отправить Кайнцмана на виселицу. Но Тори этого пока не осознавала, потому что действовала, инстинктивно подчиняясь знаниям, полученным в университете. Тори два раза перечитала показания соседей и в конце пришла к выводу, что они говорят в пользу обвиняемого.

Они внушали оптимизм и косвенно подтверждали показания самого Кайнцмана. Нигде ни одного упоминания о ссорах между Кайнцманом и Вудвиллом. Они видели ножницы в его руках, но никто, включая и самого обвиняемого не собирается опровергать очевидные вещи.

Переходя к показаниям свидетелей, она поймала себя на мысли, что ведёт себя не как детектив, а как скорее адвокат подозреваемого. Это неправильно или правильно? Она собирается доказать невиновность Кайнцмана или найти настоящего убийцу? В сущности, одно не исключало другого. С другой стороны… к чёрту другую сторону… надо просто разобраться какого чёрта произошло в доме Вудвилла, и понять, где ошибся Дабсон. Её главная цель не садовник и не убийца, а Дабсон. Победа будет одержана если она опровергнет его версию. А всё остальное пусть катится к чёрту. Она решила остановиться на этой мысли, чтобы больше не тревожить совесть вопросами морали с точки зрения работы полицейского.

Стопка листов с показаниями свидетелей убийства превосходила количеством листы с показаниями соседей, но тем не менее для знакомства с ними понадобилось гораздо меньше времени. Все одиннадцать свидетелей заявляли приблизительно одно и тоже: ссора, крики наверху, потом приезд полиции. Ну а что ещё они могли сказать, если все вместе стали свидетелями всех этих событий?! Показания свидетелей оставили у неё неприятное чувство. Тори не допускала даже мысли, что одиннадцать человек могут одновременно врать. Такое казалось ей невозможным, поэтому вывод происходил один: садовник действительно убийца.

Осознать эту истину стало равнозначно осознанию всей глупости своего поступка. Следом она три раза повторила слова: не спеши. Не помогло. Показания полицейских не оставляли и малейшей надежды найти спасительный выход. Руки в крови, да ещё сейф пытается открыть полный денег… это не считая трупа с его собственными ножницами в груди Вудвилла.

Надо после работы зайти к Софи, погулять с Пьером. Она сочувствовала ему и решила как-то помочь… Тори зашипела сама на себя: – У тебя вся жизнь летит к чёрту, а ты о чём думаешь? Помогло. Она взяла оставшиеся документы, пометила как «вторую группу» и положила их поверх стопки с фотографиями, чтоб удобнее просматривать. Это были показания некой Виктории Вильямс. А также её супруга Генри Вильямса. Судя по пометкам на краях показания были взяты в Солсбери сразу после похорон Роберта Вудвилла. Виктория Вильямс доводилась племянницей покойному и его прямой наследницей. Тори почувствовала напряжение. С этой женщиной или с её мужем должно быть что-то не так. У них имелся мотив для убийства. Судя по записям, Виктория Вильямс в день смерти дяди находилась в своём городе Манчестере и собирала пожертвования для сирот вместе с двумя своими знакомыми женщинами. Речи не могло идти об её участии в смерти дяди. По крайней мере, напрямую. Тори не стала терять время, и перешла к показаниям её супруга, Генри Вильямса: в день убийства Вильямс находился в Лондоне. Он часто туда ездил по делам своей компании. По каким именно делам, он не уточнил, сославшись на некие тайны бизнеса. Но билет от Манчестера до Лондона показал. Тори отметила для себя этот момент. Интересно, он всегда хранит билеты или только в этот раз припрятал? Следовало проверить: не приезжал ли мистер Вильямс в Солсбери в день убийства? Она сделала карандашом пометку на отдельном листке. Хоть что-то попалось. От изучения показаний она перешла к просмотру фотографий, которых в деле имелось множество. Первыми попались на глаза фотографии мистера и миссис Вильямс. Четыре фотографии сделанные во время похорон или сразу после похорон. Этот вывод напрашивался из количества людей в чёрных одеждах, которых запечатлели вместе с ними. Кроме того, на одном из снимков отчётливо виднелись очертания кладбища. Тори насторожила одна очень странная деталь. Миссис Вильямс в траурном платье с платком в руках и заплаканными глазами олицетворяло само горе, но при этом значительно уступала в драматичности своему супругу. У неё выражение лица на фотографиях всегда выглядело печально, но по-разному. На одной фотографии она даже изображала вымученную улыбку. А вот мистер Вильямс всегда выглядел одинаково: поникшие плечи и безжизненное лицо с потухшим взглядом. На всех фотографиях он находился рядом с супругой, но словно не замечал ни её ни происходящего вокруг. – Не иначе, как совесть мучает? Может, случайно убил? – пробормотала Тори вглядываясь в глубоко посаженные глаза, острый нос и лёгкую щетину на щеках. Судя по выражениям лица, этот человек переживал смерть Роберта Вудвилла куда глубже чем его собственная супруга, хотя и не имел с ним кровного родства. Это показалось Тори подозрительным. Очень подозрительным. Она внесла в свой блокнот ещё одну запись: Виктор Вильямс как-то связан с убийством. Уже неплохо. У неё появились целых два сомнения касающихся одного человека. Возможно, появятся ещё, и… сложится некая картина, указывающая… нельзя спешить, нельзя. И нельзя делать удобные для себя выводы, – напомнила себе Тори одно из постулатов в период обучения. Следовало работать. Кропотливо и упорно. Отмечая и запоминая каждую важную деталь. Она ровно так и поступила. Рядом с ней время что-то происходило, шли какие-то разговоры, но она закрыла себя от окружающего мира и полностью сосредоточилась на фотографиях. Следующие фотографии наглядно демонстрировали содержимое сейфа. Три фотографии: на одной изображена вся сумма. На второй: десять пачек купюрами по двадцать фунтов. На третьей: тридцать пачек с купюрами по пятьдесят фунтов. Тори отложила их в сторону. Дальше шли фотографии писем. Их было слишком много. Слишком. Всё до мельчайших деталей было зафиксировано. Возникло желание убрать их подальше от глаз, тем более что все они касались какого-то королевского театрального общества и не имели не малейшего смысла, но… она и на этот раз заставила себя действовать так, как её учили все эти годы.