Сергей Тимофеев - Тотальная проверка

Друзья, с которыми обедал Гаркуша, устанавливаются.

– Думаю, Игорь Сергеевич, что это «глухарь» на долгие годы, – резюмировал Евсеев. Разрешите увозить тело и автомобиль для дальнейшей работы? – в голосе Евсеева чувствовалась жалость к Кулешову.

– Да, конечно, распорядитесь, пожалуйста, – мозг Кулешова сейчас работал, как процессор в компьютере, он не заметил ни жалости, ни сочувствия в свой адрес.

Оранжевый эвакуатор, приподняв BMW за переднюю, поврежденную часть, медленно затаскивал его на свою платформу. Сержант патрульно-постовой службы наматывал на барабан ленты ограждения. Машина медиков уже уехала, и сейчас проходила последняя зачистка территории. Еще раз криминалисты обследовали асфальт, который был под машиной, собрали осколки стекла, какие-то непонятные кусочки, оставшиеся от переднего бампера машины, рассовали все это по пластиковым пакетам. Любителей поглазеть на случившееся уже почти не осталось. Руководитель пресс-службы Генеральной прокуратуры Николай Чигирин стоял перед тремя операторами местных телеканалов и, как голливудская звезда, сверкал белоснежными зубами. Дежурными и строго установленными начальством фразами «успокаивал общественность», заверяя, что сыщики напали на верный след, и уж это громкое убийство будет раскрыто в самое ближайшее время.

Эвакуатор, неуклюже развернувшись, мигая желтыми проблесковыми фонарями, как динозавр, выползал из Столешникова переулка.

«Ушел еще один мир, мир неординарного человека. Вместе с ним ушли безвозвратно картины восприятия им действительности. Ушли его моря, горы, небо, друзья и недруги, ушли его привычки, его любовь и ненависть. Был ли какой-то смысл в его жизни? Наверное, был, но только тот, которым сам Гаркуша наделил ее и пытался преподнести нам. Только рождение и смерть имеют значение, все остальное придуманная труха».

Каждый раз становясь свидетелем смерти, Игорь Кулешов задавал себе вопрос: А что остается после смерти человека? Память близких людей, дела, если они были немелки и влияли на развитие общества. А что останется после него? Горе близких да радость уголовников. Сколько их «парится» на нарах благодаря его невероятной хватке и особой интуиции. Он и сыщиком стал, не начитавшись детективных романов, как многие его товарищи, а потому, что в какой-то момент почувствовал в себе способность противостоять злу. Не напрямую, выставив кулаки вперед, а обыгрывать обитателей криминального мира не менее хитроумной игрой. Они возомнили себя людьми невероятно изворотливыми, и в этом их главная слабость.

Забарабанивший по крыше дождь прервал его размышления, которые были и гимнастикой для ума и способом отдыха в трудную минуту.

– Вот и финальный аккорд, – сказал он вслух, затем, отключив мобильный телефон и рацию в машине, поехал домой.

7

Откинувшись на спинку кресла в зале ожидания посадки в самолет, Егоров Иван Фомич попытался привести мятущиеся мысли в стройный ряд фактов. У его ног стояла сумка, в которой находилась самое современное оружие террориста, разработанное и изготовленное сверхсекретной лабораторией «Шоннери» в Северной Ирландии. Благодаря кейсу, изготовленному из специальной ткани, это оружие оставалось невидимым для рентгеновских лучей. Фигурные пластины под подкладкой несессера изображали зубную щетку, бритву и другие мелочи, которые и в самом деле находились в нем, но не могли быть просвечены рентгеном. Подкладка сумки на экране контрольного монитора имела вид серого прозрачного материала. Само оружие, оставаясь невидимым, находилось между подкладкой и верхним слоем этой синей сумочки с поломанной молнией.

Да, одно дело многочисленные испытания на лабораторных стендах, а другое, – здесь среди живых людей и особенно под проникающими взглядами «волкодавов» из ОРБ. Все прошло неплохо, за исключением слишком тесных контактов с разыскниками и сотрудниками аэропорта. За это по головке не погладят. Нужно в своем докладе Организации уделить этому больше внимания.

А тем временем семья Либерман, как-то удивительным образом успокоившись, разместилась цыганским табором на соседних креслах и второпях закусывала. Бабушка Роза, пережив несколько стрессов подряд, восстанавливала силы отменным аппетитом. Держась за самый кончик вилки, она выуживала из высокой литровой банки маринованные баклажаны, фаршированные морковью и зеленью петрушки. Дедушка Изя стоя перед «столом», который находился на необъятных коленях бабушки Розы, рвал плохо поддающуюся его зубам куриную ногу, ну а Рома поочередно откусывал то котлетку, то бисквитное пирожное с зеленым кремом сверху.

– Изя, я тебя прошу, сядь в кресло, ты закрываешь мне весь мир, и я задыхаюсь, – жуя, проворчала бабушка. Изя, согнувшись, предварительно осмотрел сиденье, затем тихо опустился в него и тут же замер. В последний миг молниеносная маленькая рука успела подсунуть ему под зад остаток пирожного. Рома запомнил, как дедушка выворачивал ему уши, и теперь, получив сатисфакцию, злорадно улыбался, отбежав на безопасное расстояние. Дедушка мучительно искал альтернативу своим дальнейшим действиям. Первое, что пришло на ум, – больше никогда не подниматься из этого кресла, а тихо отойти в мир иной, где нет ни внука, ни Розы, а есть покой и тишина. Он представил, как выглядят сейчас сзади любимые, цвета какао с молоком, майские брюки, выпуска 1954 года, купленные в Батуми, и глаза сами собой увлажнились. Роза не рискнула хохотать с набитым баклажанами ртом, и только по ритмичным скачкам живота вверх-вниз можно было судить о ее эмоциональном состоянии.

Подняв гордо голову, Израэль медленно встал и, прикрывшись полиэтиленовой сумкой с изображением Джоконды великого Леонардо, пошел к туалету. Там, наскоро застирав зеленоватое жирное пятно на брюках, ему теперь пришлось выйти из кабинки, и стоя в сиреневых семейных трусах, держать мокрое пятно на штанах перед электрическим полотенцем. Горячий воздух разогрел его пылающее от стыда лицо, а в голове рождались одна страшнее другой картины экзекуции, которым он подвергнет внука, как только они доберутся до места.

8

Пока Кулешов ехал в Тушино к своему дому, где он родился и вырос, совсем стемнело. Выключив двигатель, он привычно осмотрелся. Не то, чтобы он опасался кого-либо, скорее, это был профессиональный ритуал, необходимое условие среды, в которой ему приходилось жить. Поставив машину на сигнализацию, подошел к подъезду, набрал код дверного замка и, отворив дверь, вошел в хорошо освещенный холл дома. Несмотря на то что его квартира находилась на пятом этаже, лифтом он пользовался крайне редко. Как обычно, в нарушение всех инструкций, он вынул из кобуры пистолет, передернул затвор и снял предохранитель. По лестнице поднимался, всегда придерживаясь стены, подальше от перил. Поднявшись на свой этаж, Кулешов почувствовал легкую отдышку. «Так, нужно побегать с месячишко», – решил он. Благо канал им. Москвы находился сразу за двором, и его берега были идеально приспособлены для пробежки. Еще учась в школе, он с товарищами отмерил дистанцию в пять километров, как раз к старым шлюзам, а затем по мосту на противоположную сторону канала и назад. Заросшие берега, небольшие поляны и кустарники создавали ощущение полного отсутствия города. Здесь в погожие вечера было довольно людно. Места для вечернего «междусобойчика», шашлыка или свидания лучше не придумаешь.