Фридрих Незнанский - Смертельный лабиринт

Позже он, уже из гостиницы, разговаривал с Грязновым. И самое любопытное было в том, что Славка, ненавидевший все подобные «психологические» игры, «понял» Рутыча.

— Знаешь, зачем он это сделал? Ведь мог же и не кинуться, да?

— Наверное, мог… Конечно, знаю. Это была самая первая мысль… Черт возьми, Славка, я уже ни хрена не понимаю в этом их проклятом семейном лабиринте! Любят, ненавидят, убивают, спасают ценой собственной жизни…

— Это и есть жизнь, Сан Борисыч. — Галя, сидевшая напротив в кресле с поджатыми ногами, вздохнула. — Сами себя в лабиринт и загнали… В смертельный… Никто ж их не заставлял. Надо же…

— Вот… И Галка учит… Жизнь, говорит…

— Она умная, — подтвердил Грязнов. — Но что мне теперь со всеми этими вещдоками делать? Солить их? Квасить? Ведь и ежу понятно, что стрелял Рутыч. То есть я не исключаю, что первый выстрел, по касательной, могла произвести и эта дура. Но добил — парень. Он в армии служил. И мужик на базе, бывший снайпер-афганец, говорил, что рука у парня твердая. Со знанием дела говорил. И организовал — тоже Рутыч. Причина? Разрыв с одной дамочкой и страстная любовь с другой, обиженной Морозовым. Ты поглядывай, а то еще состояние аффекта адвокаты придумают! Эти могут!

— Нет, ну тут уж хренушки! Воробушки свое получат. Заказ был ими сделан! Девке дадут чего-нибудь там, старикам — самый мизер, да еще и условно попросят.

— Мы не будем возражать? — было прекрасно слышно, как ухмыльнулся Грязнов.

— Мы ж не живодеры… Вот ведь странное дело, Славка, был сукин сын, каких мало! А у меня он что-то вызывает… и сам не пойму… Ладно, не в Москву же их тащить. Накладно получается. Присылай все материалы с нашим гусаром, и завтра начнем колоть…

5

В Москве оказался Питер Реддвей, старый приятель Саши. Старина Пит по-прежнему руководил секретной международной школой по подготовке специалистов по борьбе с терроризмом. Алекс, то есть Турецкий, в течение двух лет был его правой рукой.

В Нижний Новгород позвонила Ирина Генриховна, дражайшая супруга Саши, и передала ему просьбу Питера о встрече. Мол, есть у доброго толстяка нечто такое, что должно обязательно заинтересовать семейство Турецких. Не в Германию же лететь по такому редкому случаю, когда помощь со стороны приходит сама?

Александр ничего не понял, но денек перерыва позволил себе сделать. Да и просто голову освежить не мешало.

Дома, по случаю прибытия главного «кормильца», готовился праздничный обед. Старине Питу, даже при его четырехсотфунтовом весе, что по нормальному счету зашкаливало возле ста шестидесяти килограммов, озверелая морозами Москва была не по нутру, старого разведчика-контрразведчика, прожженного цэрэушника тянуло в тепло. Лучше семейное. Дом Турецких, если так называть скромную квартиру на Фрунзенской набережной, его вполне устраивал.

И когда посвежевший от мороза, краснощекий Саша вступил на порог, его чуть не оглушил доносящийся из кухни громыхающий бас Реддвея. Он там что-то сочинял на кулинарную тему и делился своими откровениями с Ириной, которая, разумеется, в отсутствие супруга млела от счастья! Черт побери, черт побери…

Саша понял, как соскучился. По Иркиным глазам, по смеху Нинки, ставшей в его краткое отсутствие еще старше и солиднее. И как это у таких соплюх получается? Пятнадцать лет, а гонору — на все… На что? На какие годы? Как хорошо, что она еще маленькая, хоть и взрослая. И у нее еще есть время не стать прожженной стервой Зоей Воробьевой… Вспомнил вот, и стало грустно…

А предложений у Пита, оказалось, не одно, а целых два, как торжественно сообщил он, профессионально разделываясь с немалым куском запеченной бараньей ноги.

Первое — это официальное приглашение в Гармиш-Партенкирхен, в школу под «ласковым» названием «Пятый уровень» — «Файв левел», которой со дня ее основания стукнул ровно червонец! То есть с момента пребывания там Александра Борисовича. Будет большая программа, не исключено появление не первых, нет, но вторых лиц государств — основателей школы, что вполне реально. Пит, собственно, здесь для ведения переговоров на высоком уровне.

Попутно Питер предлагал уже там, на месте, обсудить возможность еще одного срока работы Турецкого в школе в качестве преподавателя. Это было бы большой удачей. И несомненно, очень понравилось бы его дочери Ниночке, которая всегда, как она утверждает, разумеется, рада близкому присутствию своего отца.

— Что-что-что? — напряг мозги Турецкий, заметив попутно, как забеспокоилась дочь, как отодвинулась от стола и стала что-то поправлять на нем Ирина, и, наконец, как Питер с изумленным лицом искренне не понимал, что это так неожиданно удивило друга Алекса?

— Понимаешь, Шурик?… — начала Ирина и словно сбилась с мысли.

— Пап, ну, ей-богу, ну что ты как неродной? Неужели непонятно, что если ты будешь не где-то, а почти рядом, какой-то час на машине, то я буду гораздо лучше учиться? И маме легче сновать между нами, правда?

— Пит, хоть ты можешь мне объяснить, о чем речь?

— Разумеется, Алекс! Мы тут обсудили…

— Кто — мы?

— Ну я, твоя Ирина, твоя дочь, твой друг Костя… И пришли к мнению, что ситуация в стране сейчас гораздо лучше, чем в те дни, когда мы с тобой познакомились, да. Но пока она станет совсем правильной, пока суд рассмотрит дело, так?

— Ты хочешь сказать: пока суд да дело?

— Именно! Почему бы девочке с ее выдающимися способностями к языкам?..

— К языкам?! — поразился Турецкий, услышав такое о Нине впервые со дня ее рождения.

— Именно, Алекс! У меня в Гармише, но можно и в Висбадене, и во Франкфурте, на плохой конец, в Мюнхене! Превосходный международный лицей! И это будет сделано с восторгом! Нет, я понимаю, если у тебя имеются важные возражения против этой страны, есть и Англия. Где в Кембридже у моего друга Стивена Карра имеется такой же свой лицей! И старина Стив, мой коллега в прошлом, он теперь этим балуется, детективом, книжки пишет, выполнит мою просьбу непременно! Это будет еще оригинальнее, когда мы соберемся втроем — Алекс, Пит и Стив — три ковбоя!

— Ну па-ап… — заныла Нинка.

— Шурик, разве дать нашей дочери приличное образование на высшем международном уровне не входило в твои планы? Ты ведь мне все уши прожужжал, не так ли?..

Вот это уже была настоящая, профессионально слепленная провокация, против которой… А почему, собственно, он должен быть против? И смотрят, черти, умоляюще…

— Ну, если вы считаете, что… то… как бы… мое мнение? А кто его спрашивает? Ах вы, девчонки мои любимые! Да когда ж я был против того, чтобы вам стало хорошо? Валяйте!

— Ура!! — завопила Нинка. — Значит, можно арбуз!

— Слушайте, при чем тут арбуз?

— А дядя Пит сказал, если папа согласится, выдам арбуз!