Сергей Серп - Смерть из первых рук

Хорошая погода стояла необычайно долго, весь сентябрь не было дождей, а с Волги не веяло холодом. О приближающейся зиме напоминали только быстрые сумерки, но и они были теплыми, в то время, как ранняя темнота лишь прибавляла свиданиям романтики. Но однажды вечером все изменилось. Вернувшись со свидания, девушка с удивлением обнаружила, что отца не было дома, а приготовленная еда стояла не тронутой. Едва она успела переодеться, как распахнувшаяся входная дверь, просвистев, с грохотом ударила тяжелой ручкой об ни в чем неповинную стенку. Девушка выскочила в коридор и увидела на пороге отца. Пьян он или нет – понять было непросто, но в залитых кровью глазах отчетливо читалась неимоверная злость.

– Шлюха! – рявкнул он с порога и словно озверевший бык ринулся вперед, сметая стоящую на пути обувь.

Оцепенев от страха, девушка видела движения отца, будто в замедленной съемке. Временное искажение спасло ее от сокрушительного удара, метившего в юную голову. Отшатнувшись в сторону, она попыталась закрыть дверь, но отец навалился всем телом, ударил плечом, и хрупкая девушка, словно пушинка полетела по своей комнате. Это был уже не страх, а настоящий ужас. Лежа на полу около кровати, она подняла невидящие глаза на нависшего черной скалой человека. Он уже не был ее отцом, он был зверем, готовым в любой момент накинуться и разорвать свою беззащитную жертву. Девушка закрыла лицо руками и сжалась в комок за мгновение до первого удара, пришедшегося по подогнутым ногам. Закричав не своим голосом, она затряслась, словно эпилептик, но отец и не думал останавливаться. Мужчина окончательно обезумел и просто втаптывал девушку в пол. Тяжелый сапог то опускался на закрытое руками лицо, то впивался каблуком в незащищенные бока или ноги. Перепуганная жертва продолжала истошно кричать, отдавая последние силы. Внезапно мужчина схватил ее за волосы двумя руками и, подняв, бросил на кровать.

– Шлюха! – рычал оборотень, когда-то бывший отцом, срывая с себя куртку, а следом за ней и рубашку, да так, что пуговицы, разлетевшись в разные стороны, глухо застучали по полу, – сейчас ты у меня получишь!

Девушка обмерла, поняв, что озверевший насильник сейчас сотворит с ней нечто непоправимое, и вдруг в голове зазвучал знакомый материнский шепоток, отчетливо твердивший одно единственное слово: «Пепел. Пепел. Пепел». Мужчина схватил ее за майку, и с силой рванув на себя, но окантовка, простроченная вокруг шеи, не поддалась, и вот уже жесткая пощечина отбросила ее обратно к изголовью кровати. «Пепел-пепел-пепел» – звучало в голове. Страшное лицо, перекошенное гримасой безумия, приближалось к ней. «Пепел-пепел-пепел». Девушка отвернула голову к окну в надежде еще раз посмотреть на тающий в сумраке мир. Она уже не видела, а только почувствовала, как разорвалась майка, и холодные руки сильно сжали ее грудь.

…

Дрожь не отпускала ее до самой Москвы. В голове всплывали обрывками картины произошедшего: как с треском разорвались тонкие домашние брючки, как она била ногами, пытаясь скинуть с себя омерзительное звериное тело, и как голос матери, звучащий в голове, сорвался на крик. «Пепел-пепел-пепел». Как из последних сил она дернулась из-под рычащего насильника, и ее рука упала на хрустальную пепельницу, стоявшую на прикроватной тумбочке. «Пепел-пепел-пепел».

Удар пришелся точно в висок. Убила ли она его или просто лишила чувств, девушка так и не поняла. Лишь одно было ясно: дома оставаться нельзя. Надев, что попало под руку, схватив паспорт и деньги, девушка со всех ног побежала на станцию.

Поздний вечер, незнакомый город, Ленинградский вокзал и пятнадцатилетняя девочка. В ее карманах несколько мятых купюр, паспорт, наушники и ключи от потерянного дома. Куда идти, если имеющихся сбережений не хватит даже на ночь в дешевой гостинице. «Дура, какая же ты дура»,– твердила она себе незаметно уходя от площади трех вокзалов. Она шла и шла вдоль залитых огнями шумных улиц. Никогда она еще не чувствовала себя настолько одинокой. Свернув во двор, девушка заметила детскую площадку с маленькими качелями, и села на них.

– Ты кого-то ждешь?

Внезапный вопрос, вернул беглянку к реальности. Она повернула голову и увидела стоявшего рядом парня. Фонарь освещал его сзади, и лица было не разглядеть, одно можно было сказать точно: высокий.

– Нет, – Пересохшее горло с трудом выталкивало слова.

– Так ты не Ира? Мы вроде здесь договаривались встретиться. – Парень огляделся по сторонам и замялся. – В десять, на детской площадке. Я – Егор.

– Лиза.

Глава вторая

пятница, 14 октября

Трехэтажное здание, построенное еще до войны и обнесенное черным забором, служившим скорее для обозначения границ, чем для защиты, носило табличку «Тверская городская поликлиника №6». Желтая выгоревшая штукатурка, толстым слоем размазанная по стенам, напоминала прокисшее молоко, где коричневые деревянные рамы плавали, словно размокшие подушечки.

Не все врачи исповедовали альтруизм, не смотря на его активную пропаганду. Из-за подобного «неверия» в поликлинике возник дефицит кадров и постоянные очереди. Толпа посетителей собралась у кабинета гинеколога с самого утра. На старых, обтянутых дерматином банкетках места хватало отнюдь не всем. Среди пациентов были в основном молодые женщины и девушки. Прием должен был начаться двадцать минут назад, но врач, сидевшая в кабинете, еще никого не вызывала. Время тянулось медленно, первой по записи на восемь утра, должна была пойти женщина в белом свитере, за ней мужчина, вероятно, одинокий отец, приведший на прием дочку. Бесплатный талон, стоивший Лизе пятьсот рублей, был на девять пятнадцать, но терапевт, предупредил ее, что лучше приходить заранее. Так она и сделала, но, даже придя к восьми, места на банкетке, ей все равно не хватило.

Из-за двери раздался крик. Щукина Анастасия Игоревна, врач-гинеколог пригласила первого пациента. Зачем терапевт рекомендовал приходить пораньше, Лиза не поняла, в кабинет она попала в начала одиннадцатого. Небольшая комната с дизайном под спартанскую обстановку: смотровое кресло, рабочий стол врача, пара стульев, банкетка, как в коридоре, раковина, зеркало, вешалка.

Возраст женщины бывает непросто определить не присмотревшись. Лоб говорит одно, уголки глаз – другое, руки – третье, а сама женщина и вовсе лукавит. Белый халат не скрывал грациозную фигуру Щукиной по причине ее банального отсутствия. Крашеные темно-каштановые волосы до плеч имели два ярких минуса: сальный блеск и отросшие светло русые корни. Незаурядная внешность и скромная, на первый взгляд одежда врача, заставили Лизу вспомнить, где она находится, и что это совсем не Москва и даже не Питер, из которого она недавно приехала.