Леонид Словин - Астраханский вокзал

Начальникам отделов милиции

Московского железнодорожного узла.

В отдел милиции Астраханского вокзала поступило третье заявление о краже вещей из автоматической камеры хранения…

Полковник Холодилин не колебался: несмотря на праздничный день, разыскные мероприятия следовало развертывать в полном объеме. Следующее преступление могло произойти в любую минуту, на любом из девяти московских вокзалов. Для координации действий был создан оперативный штаб. Холодилин сам принял на себя руководство операцией.

И хотя кражи совершались на одном Астраханском, главное внимание управление милиции сосредоточило на Курском и Казанском вокзалах, где было размещено несколько тысяч автоматических ячеек. Сюда решено было стянуть резервы со всего железнодорожного узла, оперативный дивизион, усиленный курсантами школы подготовки со станции Силикатная.

Перфокартотека должна была выбрать наиболее квалифицированных преступников — специалистов по кражам из автоматических камер хранения, не приобщившихся к труду и общественно полезному образу жизни.

Во все концы полетели запросы с просьбами о срочных проверках.

Сигнал тревоги прозвучал в аэропортах, аэровокзалах, где тоже имелись автокамеры и велся учет лиц, задерживавшихся при попытках самочинно ознакомиться с содержимым чужих ячеек. Первыми ощутили приближение начинающейся операции сотрудницы Центрального адресного бюро — по невиданному доселе в первые новогодние часы количеству запросов и справок. Начальник архива получил приказ прибыть на службу.

Штаб Московского управления транспортной милиции получил приказ на 21 час 30 минут представить руководству комплексный анализ оперативной обстановки с указанием необходимых упреждающих мероприятий органов милиции.

— Ну и спать ты! — с завистью сказал Блохин, дергая Денисова за плечо. — Я и кофе пил, и в отделе побывал, — он заглянул Денисову в лицо, пытаясь «поймать на взгляд», — где, думаю, ты пропадаешь? Может, все преступления успел раскрыть?

Денисов поднялся. Комната отдыха локомотивных бригад, в которой для него нашлось место, казалась необыкновенно сухой — с геранью на окнах, домашними ситцевыми занавесками.

— …Отдохнул?

Денисов догадался: старшему инспектору не терпится сообщить какую-то важную новость.

— Вчера ты пятьсот вторую ячейку вскрывал?

— Когда искали хрусталь, мы проверили весь отсек.

— В ней вещи были? Не помнишь?

— Наверно! Пустых ячеек не было.

Одеваясь, Денисов подошел к окну. С высоты вокзала открывался вид на тихий, непроснувшийся город. Неярко светило солнце. В прозрачном воздухе дали казались особенно тонко прорисованными, точно высветленными.

Несмотря на большое расстояние, Денисов различил вдали очертания бывшего Спасо-Андрониковского монастыря, Сыромятники. Тени домов лежали на пустых улицах. Денисов давно уже не видел такого ясного утра.

Фирменный астраханский «Лотос» выполз с Дубниковки на мост между сдвинутых углом высоких, непохожих друг на друга зданий. Скоро должны были объявить посадку.

— Так вот: пятьсот вторая ячейка обворована, — Блохин не позволил долго любоваться видом столицы. — Если хочешь, для меня это новостью не явилось. Вещи лежали с двадцать шестого декабря. Сегодня Порываев ее открывал — вещи были. Теперь она пуста.

Последний вагон астраханского фирменного, описав полукруг, скрылся по другую сторону площади.

— …Сомнений быть не может.

Денисов накинул куртку, вслед за Блохиным узким проходом пошел к винтовой лестнице. Эта старая, не подвергавшаяся реконструкции часть вокзала славилась лабиринтами переходов от узких, в которых едва можно было разминуться вдвоем, до невиданно широких — дань исчезнувшему архитектурному стилю, — про них говорили, что автофургон мог спокойно проехать от кабинета начальника станции до операторской.

— Мало поспали, — сказала вслед дежурная, — может, еще придете?

— Спасибо. В другой раз…

— Известно еще кое-что, — на ходу объяснял Блохин, — известный тебе Порываев иногда появляется на вокзале не в свою смену. Видят его и в час, и в два часа ночи… Иногда спит у механика, за билетной кассой.

— Странно.

— И еще как! Живет на линии, в Белых Столбах. Зачем ему приезжать в Москву?

— У тебя точные данные?

— Абсолютно достоверные. Дежурная по посадке недавно видела; приехал с последней электричкой… Может, он и занимается кражами?

Старший инспектор все время чуточку спешил и в своих рассуждениях был как бы тоже на ступеньку впереди Денисова. Едва Денисов оказывался рядом и пытался в чем-то самостоятельно разобраться, Блохин снова делал шаг вперед. Работать с ним в паре было всегда нелегко. Наконец Денисову удалось временно перехватить инициативу.

— На других вокзалах все тихо?

— В том-то и дело. Если бы кто завелся, с Казанского бы давно просигналили. Смущает меня этот дежурный!

— Но ведь Порываев всю ночь провел с нами. Когда ему успеть совершить кражу?

— Мы с тобой за Порываевым не следили, а потом и вовсе ушли.

— Остался милиционер…

— А во-вторых, дежурному необязательно красть самому, — Блохин чуть задержался, открывая дверь в зал, — достаточно открыть ключом ячейку, подсмотреть шифр и передать сообщнику!

— Но в этом случае необязательно брать столько, чтобы уместилось в кармане или портфеле! Можно взять чемодан целиком.

— И все же, если шифр не подсматривали, значит, ячейку открыли ключом! Согласен?

Чтобы никому не мешать и в то же время почувствовать обстановку, они пристроились к очереди, тянувшейся к суточной кассе. Людей в зале было не очень много, но пассажиры все прибывали. Тяжелые входные двери из стекла и металла ни на секунду не оставались в покое.

— Холодилин предложил тебя для проведения личного сыска на вокзале, — вспомнил Блохин, — помнишь, он говорил — «блуждающий форвард», глаза и уши отделения уголовного розыска…

— Про глаза и уши не помню.

— Это он раньше на совещании так выразился. Смотри не подведи. — По ревнивому тону Денисов понял, что его назначение задело старшего инспектора. — Мне тоже придется больше находиться в залах, но в первую очередь я думаю заняться Порываевым.

— Он еще на работе?

— Там путаница с отгулами. Сегодня он будет до шестнадцати, отдохнет и снова выйдет в ночь.

— А механик?

— Горелов тоже… Хочешь пари?

Денисов тайно считал себя неплохим психологом, но порою он становился в тупик, пытаясь понять Блохина: границы его характера были слишком расплывчаты и нечетко очерчены, а строй мышления незнаком вовсе. Вот и сейчас старший инспектор сказал то, что Денисов от него совсем не ожидал.