Даша Самсонова - Два Обещания

Убийцей был депос по имени Тад. В преступном мире он был известен под кличкой Обрубок. В детстве Тад заигрался в саду и угодил под газонокосилку, лишившись хвоста. Разумеется, такая утрата никак не мешала ему вести полноценную жизнь. Тад пошел по кривой дорожке. От отца Обрубок унаследовал сеть борделей, у полиции были сведения, что он поставлял девушек легкого поведения на вечеринки Тобиаса Элиранда.

До того как познакомиться с Лейн, Николас вышел на след Обрубка – давняя история, похороненная в одной из полицейских папок. Николас с Расселом накрыли притон Тада Обрубка. Завязалась перестрелка, в которой пали жертвами несколько проституток и брат Тада, тоже принимавший участие в семейном бизнесе. Сам Обрубок не мог похвастаться телосложением и ростом, но это сыграло ему на руку, позволив под шумок прошмыгнуть в окно. Рассел остался приглядывать за задержанными, в то время как Николас бросился в погоню. Вороной депос был на достаточном расстоянии, чтобы ранить Тада, а исходя из дальнейших событий – стрелять на поражение, но Николас намеревался взять его живым. Как обезумевшая гончая, он продолжал нестись за ним следом. Лабиринты узких улиц заявили о его провале. На очередном перекрестке Николас потерял Тада из виду. Слишком поздно он отыскал лестницу, ведущую на крышу здания. Прямо над головой мелькнул силуэт. Николас наставил на него пистолет. И промахнулся.

“Мы с тобой еще поквитаемся, ублюдок!” – загоготал Обрубок вслед прогремевшему выстрелу, а потом растворился в ночи. Несколько часов вороной депос прочесывал крыши домов, но ему так и не удалось найти и следа. Тад залег на дно, Николас, смирившись, давно вычеркнул это дело из головы. Он и не подозревал, что Обрубок был из тех, кто выполняет свои обещания.

Официальная версия полиции: в дом, куда Николас с Лейн переехали два года назад, забрался грабитель. Буланой девушке не посчастливилось вернуться домой в тот самый момент, когда преступник выносил награбленные ценности. Наткнувшись на хозяйку, убийца нанес ей две колотые раны ножом. Смерть не пришла к жертве мгновенно. Лейн, истекая кровью, несколько минут умирала на полу кухни, где ее оставил убийца. Перевернув всю мебель в гостиной, он скрылся. Полицию вызвали соседи, заметившие разбитое окно и распахнутую дверь. Николас приехал, когда дом был весь оцеплен. Его самого не пустили даже к порогу, бесконечную ночь он провел в доме Мориса. Лейн Николас увидел на следующие сутки, обнаженную, лежащую на столе. Колотые раны выделялись на ее светлой шерсти. Николас взял ее за руку – та была холодной, как камень, словно он прикасался к реалистично сделанной кукле.

Не прошло и недели, как убийцу Лейн обнаружили. Им оказался депос с половиной хвоста, старый знакомый – Тад Обрубок. Полицейские задержали его в общежитии у телевизора за просмотром вечерних новостей. Те, кто застал его в живых, говорили, что сутенера с трудом можно было узнать – он обессилел и осунулся, судя по всему, не покидал свою комнату даже для того, чтобы купить еды. На этот раз Тад не сопротивлялся и не предпринимал попыток к бегству, а когда его, закованного в наручники, проводили до полицейской машины, загоготал как сумасшедший. Тад вопил, что еще немного, и он окажется на одном небе вместе со своим братом, которого прикончил чертов “Полицейский Бог”. И хвала великому Обрубку, ведь он убил жену “Полицейского Бога” – неуязвимого и недосягаемого, он выпустил ей кишки и оставил на кухне дожидаться своего любовника.

“Жаль, я не успел засунуть ей в дырку. Чертова соседка услышала, как она верещит, но ничего – я найду его крошку и на небе, а там мы ее оттрахаем, я и мой брательник. Слышали, чертовы ищейки, передайте вашему Герою, что старина Обрубок шлет ему привет!” До участка безумного Тада так и не довезли. Один из полицейских выстрелил ему между глаз, а потом изрешетил пулями так, что тело Тада с трудом можно было опознать.

Николас мог только гадать, кто стал палачом, совершившим за него правосудие, пока Морис, нарушив еще одну неприкосновенную тайну участка, не отвел вороного депоса в подсобку. Николас помнил, как там на него давили стены, а еще – каким же старым показался пегий полицейский в тусклом свете единственного окна.

“Я хотел поговорить с тобой, это по поводу Обрубка”, – сказал он.

Николас поднял уши. Он подозревал, что именно Морис мог быть тем отчаянным мстителем, рискнувшим своей карьерой и даже, если бы Дженна не вникла в ситуацию, свободой ради него. За убийство при исполнении могло светить и пожизненное. Но все равно Николасу было удивительно слышать признание Мориса. Старик продолжил: “Ты знаешь, Ник, я терпеть его не могу – твоего напарника. Но после того, что он сделал… Когда мы брали Обрубка, я был уверен, что Расс слетел с катушек. Он давно лишил Тада жизни, но продолжал стрелять. Он нашпиговал всю патрульную машину пулями. И, черт бы его побрал, я еще никогда не видел Расса в такой ярости! При задержании нас было пятеро патрульных, мы еле его оттащили, а еще поклялись, что никто об этом не узнает. Но ты его напарник. Тебе я должен был рассказать”.

Николас никогда не говорил с Расселом об этом, но в душе был ему благодарен. Беспокоиться за судьбу напарника тоже не пришлось. Дженна не была настолько глупа, чтобы поверить версии патрульных, но встала на его сторону: преступников – живых и мертвых – в Одаре хватало с головой, то же самое нельзя было отнести к хорошим полицейским. Дело замяли, объявив Тада очередным прихвостнем Элиранда, павшим при задержании. Общеизвестный факт – они никогда не попадались полиции живыми. Что касается Николаса, то ему вернули золотую цепочку, которую сняли с шеи покойного Тада. Вороной депос без труда узнал украшение – оно принадлежало Лейн. Николас подарил его своей возлюбленной на год совместной жизни.

Вот и вся история. Николас даже пальцем не повел, все решилось без его участия. Никаких тебе длительных поисков, разрушительной и не приносящей облегчения мести. А сам он погрузился в омут не то сна, не то бесконечной галлюцинации. Сегодня Николас словно очнулся благодаря сообщению о гонщике по радио и желанию действовать, вспыхнувшему в груди слабой искрой.

Воспоминания уносили его все дальше, четкие, как кадры из киноленты. Вот он трясет ее тело, наклоняясь к уху, шепчет: “Проснись, малыш”, уверенный, что она услышит. Он звал Лейн, гладил окостеневшее плечо, умолял, чтобы она поехала вместе с ним домой, что уже поздно, им лучше лечь спать. Завтра он никуда не пойдет и останется с ней на весь день, только бы она вернулась. Николас не отпускал ее, пока судмедэксперты его не оттащили. Он искал ей платье, перебирая аккуратно сложенные вещи в ее шкафчике. Сначала Николас хотел купить новое, но так и не решился. Лейн была разборчива в одежде. Он боялся, что подарок придется его девочке из высшего общества не по вкусу. Николас решил остановиться на старом, ее любимом. Он достал платье из ящика и тогда вдруг вспомнил, что знал всегда – Лейн, а вернее, тому, что теперь стало ей, все равно, в чем ее похоронят. Он думал, что никогда не вынесет этого зрелища – вида ее тела в гробу, и себя рядом с ней, отчаянно пытавшегося разувериться в том, что происходящее – кошмарный сон.