Пол Стерлинг - Неоднажды

Он повернулся и пошел дальше. Его руки замерзли, поэтому пришлось засунуть их в карман своего черного пуховика. И тут он остановился, так как нащупал что-то странное. Помимо того, что там и должно было лежать, там находилось что-то еще. Мягкое, небольшое. Медленно зацепив предмет пальцами, он вытащил его из кармана. Это была записка. В ней буквально три строки. Но зато какие!

Человек в черной шапке прочитал записку несколько раз, чтобы убедиться, что он ничего не перепутал. И наконец, удостоверившись в этом, расплылся в широкой улыбке.

– Наконец-то. Как долго я этого ждал.

С этой фразой, застывшей на губах, он продолжил идти по улице, даже сам не понимая куда. Он даже и не заметил, как на автомате выбросил небольшую ампулу в мусорную корзину через пару кварталов от ярмарки.

Палочку он выбросил еще через один.

Солнце приятно согревало его лицо. Хотя, если бы не легкий бриз от моря, находившегося буквально метрах в тридцати от него, возможно, ощущения были бы не столь приятными. Но именно за это он всегда и любил греческие острова. А еще за то, что, даже если ты привлекаешь внимание, о тебе тут же все забывают. И именно это ему сейчас было необходимо.

Он поднес стакан ко рту и допил его содержимое. Официантка тут же материализовалась снова из ниоткуда и спросила, стоит ли повторить. Он вальяжным знаком руки отправил ее за счетом. Следующий прием воды по его графику должен состояться не ранее, чем через час. Тем более что через 20 минут надо было уже возвращаться на работу. Времени мало, а еще ничего не сделано, что начинало его раздражать. Меньше всего он любил тратить время зря, поэтому еще раз окинул взглядом всех посетителей приморского кафе. Их было не так уж много.

За одним столом сидела компания из двух семей: четверо взрослых и трое детей. Судя по тому, как женщины с ними обращались, сложно было сделать вывод о том, чьи именно дети сидели за столом. Вероятно, сестры. Дети крайне похожи, но из редких, почти незаметных жестов их матерей он сделал вывод, что маленький мальчик лет восьми принадлежал одной из семей, а двое других – девочка лет шести и мальчик лет трех – другой. Все были блондинами, как и их матери. А вот отцы сильно различались, что и стало причиной возникновения теории о сестрах, а не братьях. Один папаша был довольно стройный и высокий брюнет. Голливудская улыбка, спортивная фигура. Он не удивился бы, если бы это оказался какой-то знаменитый киноактер. Но отсутствие очереди за автографами сразу отмело эту мысль. Очевидно, что мужчина за собой немало ухаживал. Наверняка ходил в зал не реже трех раз в неделю, при этом занимаясь не менее двух часов. Хотя польза от применения округлившихся мышц была, вероятно, мизерной – он еще ни разу не видел, чтобы в реальном деле такая показуха пригождалась. Но если цель – простое наличие мышц, то он ее достиг, судя по красавице-жене и двум обормотам рядом. Второй мужчина был лыс, толстоват, и даже несмотря на то, что он сидел, было видно, что он крайне низок. Обычный работяга. Его бы он никогда не сделал своей целью, поэтому и не стал изучать. Но в любом случае, их слишком много, чтобы всерьез рассматривать этот вариант.

За вторым столиком сидели две женщины, уже в возрасте. При этом очень ухоженные. Обручальных колец не было, из чего он сделал вывод, что возможны лишь два варианта. Первое предположение, что это подруги по несчастью (то есть «старые девы», которые никому не нужны, но все еще не могут с этим смириться). Второй вариант – они обе замужем за очень обеспеченными людьми, которые давно уже интересуются особями раза в 2—2,5 младше своих жен. В таких ситуациях обычно, в соответствии с негласным пактом, жены уезжают искать приключения на деньги мужей, те закрывают на это глаза и за это избегают судебных тяжб и раздела имущества. Если бы он был азартным, то готов был поставить на первый вариант: слишком уж Греция не подходила под такой вид туризма. Он знал как минимум мест 10 куда более подходящих, и вряд ли дамы в таком положении о них не знали. В любом случае, для него они также не представляли никакого интереса.

Чего нельзя было сказать о посетителях за двумя другими столами.

За одним сидел мужчина лет 40. Несмотря на то, что летом люди носят довольно мало одежды, и он не был исключением, количество брендов на квадратный сантиметр просто поражало. Даже носовой платок у него был от Hugo Boss. Скорее всего, бизнесмен. И вряд ли бы он испытывал к нему такую ненависть, если бы не взгляд этого мужчины на окружающих. В нем настолько явно читалось пренебрежение, что хотелось засунуть ему руки в глотку и разорвать голову прямо сейчас. Это вполне реально. Он сам встретился с ним взглядом минут 20 назад и еле сдержался, чтобы не грохнуть этого мужика прямо там, в кафе. Однако это не входило в его планы, поэтому он лишь посочувствовал официантке, которая его обслуживала. Эта милая брюнетка наверняка останется без чаевых. Вишенка на коктейле под названием «Тотальное унижение». В целом он прекрасно знал, что мог бы с легкостью воплотить все свои фантазии в жизнь, но это было слишком долго: вряд ли мужчина ограничится этим мартини. Это значит, что просидит он здесь еще минут 40, а такого резерва у него нет. Он глянул на часы. 17 минут.

Поэтому оставался только один субъект. Именно субъект, так как человеком его было сложно назвать. Это было нечто бесформенное в белой летней рубашке и хлопковой шляпе. Зрелище становилось еще более противным, если опустить взгляд чуть ниже: с каждого бока от стула, где он сидел, вываливалось по три жирных складки, а ноги под стулом напоминали огромные сардельки, заткнутые в довольно дорогие туфли. Если бы это был мультик, любой зритель бы почувствовал, как стул и туфли страдали. Но в реальной жизни они молча тянули свою лямку и не задавали вопросов. Однако даже не это зрелище его бесило, а то, как этот мужчина жадно смотрел на свою 19-летнюю спутницу, которая годилась ему в лучшем случае в дочки. И как раз в тот момент, когда он разглядывал его правую ногу-сардельку, показалось левое щупальце. Не успел он перевести на него взгляд, как щупальце смачно опустилось на ногу девочки. А затем медленно потянулось вверх к заветной цели. Субъект что-то басил с интонацией змея из Библии. Нет, конечно этого никто не мог знать наверняка, но он всегда представлял, что змей соблазнял Еву именно так. Девочка смеялась, демонстрируя все свои белоснежные зубы и красивую улыбку. Вот только глаза не смеялись. Но уже и не боялись. В них было смирение.

– Ваш счет, мистер.

Официантка медленно поднесла счет, однако, услышав рычание, довольно быстро удалилась.

– Мишка, тише. Не сердись, – прошептал он, но Мишка лишь злобно посмотрел на хозяина, как бы прося разрешения. Хозяин знал, что он никогда его не укусит. Но и давать ему волю еще рано, – Rustig.