Александра Маринина - Стилист

– Потому что я хочу увеличить тиражи. Если ждать, пока серия раскрутится сама собой, мы должны ограничиваться максимум ста – ста двадцатью тысячами экземпляров. А я хочу, чтобы мы могли уже сейчас печатать тысяч по сто пятьдесят – двести. И иметь гарантию, что они будут проданы.

– Ну конечно, – испуганно взмахнул руками Автаев, – ты вложишь деньги в такой огромный тираж, а вдруг он не разойдется? Никто тебе никаких гарантий не даст.

– Гарантии будут, если мы правильно организуем рекламу. Семен, – обратился Есипов к главному редактору, – ты подобрал отрывки для предварительной публикации?

С главным редактором тоже приходилось спорить, но уже по другим вопросам. Семен неизменно предлагал для опубликования самые выигрышные отрывки, а Есипов каждый раз с этим не соглашался. Он был единственным из всех троих, кто умел смотреть вперед. И Автаев, и главный редактор Семен Воронец думали только о сиюминутной выгоде, все их помыслы были направлены на издание и реализацию каждой конкретной книги. Понятно, что для наиболее успешной реализации одной книги нужно давать в предварительную публикацию самую сильную сцену. Но что же будет дальше? А дальше читатель, который прочтет в газете эту самую эффектную сцену, решит, что и вся книга написана на таком же уровне. Конечно, он будет эту книгу искать, гоняться за ней. Откроет, начнет читать и поймет, что весь остальной текст значительно слабее и вообще книга-то в целом не про то, про что был опубликованный отрывок. Вздохнет, посетует на свою доверчивость и за следующей книгой гоняться уже не будет, какую бы роскошную рекламу этой следующей книге ни делали. Единожды солгавший, кто тебе поверит? Кирилл Есипов считал, что в предварительную публикацию нужно давать не самую эффектную сцену, а самую интригующую, чтобы прочитавший отрывок человек загорелся желанием узнать, а в чем же там дело и чем все закончится. К сожалению, Семен Воронец находить такие отрывки не умел. Он был напористым и наглым, умел вести переговоры с авторами и переводчиками, но в литературе ничего не понимал и вкуса к ней не имел. Он с завидным постоянством выискивал в готовящейся к изданию рукописи самые «чернушно-клюквенные» куски, которые ни в малейшей степени не являли собой лица всей книги. Любители «чернухи», поверив рекламе, купят книгу и будут разочарованы. А более интеллигентный читатель, тоже поверив этой же рекламе, книгу не купит вообще. Но вбить это в голову патологически тупого Воронца никак не удавалось. Он по-прежнему считал, что гора трупов и море крови – лучшая приманка, тогда как генеральный директор видел в этом качестве интригу, конфликт, тайну. Загадку.

Кроме публикаций в газетах, реклама новых книг давалась в выходящих изданиях, но уже в виде аннотаций, составлять которые должен был все тот же Воронец. Первые опыты показали, что делать это качественно он не может. Ухватить суть интриги, изложить ее сжато, буквально в нескольких словах, добавив таинственности и завлекательности, – это было выше его скромных способностей. Семен пытался поручить это переводчикам, но и их аннотации оказались лишь немногим лучше. В конце концов Есипов посоветовал ему найти человека, который хорошо понимает, что такое рекламная аннотация, и умеет читать рукописи «по диагонали», и заключить с ним трудовое соглашение. Но тут уж скаредный Автаев, что называется, рогом уперся. За что платить?! За то, что можно делать самому? Ни за что!

Есипов быстро пробежал глазами подготовленный Семеном отрывок, который предполагалось опубликовать с двумя продолжениями в популярной ежедневной газете. Типичное не то, с тоской подумал он. Поединок трех каратистов в темном подземелье, кишащем крысами. Жуть малиновая. Один из них – герой, надо думать – других двоих уложил спать вечным сном, а сам остается в подземелье, из которого выбраться не может, потому что тайну выхода знает только тот, которого он убил. И сидит этот герой в обществе злобных крыс и мучительно ищет выход. Ну кто польстится на такую книгу? Только тот, кто решит, что она вся, с первой до последней страницы, посвящена дракам и крысам в темном подземелье. А много ли таких?

– О чем роман? – спросил он, отодвигая от себя распечатанные с компьютера страницы.

– О японской мафии в Голливуде, – ответил Воронец.

– Почему этого не видно из отрывка? Где здесь якудза? Где здесь Голливуд? Что мы рекламируем, в конце-то концов?

– Но это самая жуткая сцена, – пояснил Воронец, искренне не понимая, чего от него хочет генеральный директор.

– О господи!

Есипов схватился за голову.

– Ну сколько раз я должен тебе объяснять?..

В конце концов Воронец пообещал подобрать другой отрывок, но Кирилл Есипов ясно видел, что тот так и не понял, что от него требуется. Опять, наверное, принесет ерунду какую-нибудь. Взять бы на его место толкового человека, знающего, с хорошим литературным вкусом.

– Давай аннотации посмотрим, – устало произнес Есипов.

Аннотации тоже были хуже некуда. Делать их Воронец так и не научился.

– Так больше нельзя, Гриша, – жестко сказал Кирилл, обращаясь к коммерческому директору Автаеву. – Надо искать специалиста и заключать с ним договор. Такая реклама никому не нужна, только во вред себе работаем.

– Да она вообще не нужна, – снова принялся за свое Автаев. – Я же тебе объяснял, все само собой сделается…

– Я сказал – и будет, как я сказал, – отрубил Есипов.

Он хотел было уже добавить: «А если ты не согласен – скатертью дорожка, можешь катиться в другое издательство и там будешь деньги экономить». Но говорить так было нельзя.

– И я уверен, Гриша, – добавил он уже спокойнее, – что пройдет совсем немного времени и ты убедишься в том, что мы поступаем правильно, вкладывая деньги в рекламу. Я тебе обещаю. Кстати, вы не забыли, что у Володи в пятницу день рождения? Не планируйте ничего на вторую половину дня, надо будет поехать поздравить его.

Автаев недовольно скривился. Конечно, поздравлять ведущего переводчика издательства – дело нешуточное. Цветочками и бутылкой тут не обойдешься. Нужен хороший подарок. А на какие деньги? Опять складчина? Разоришься тут с вами.

Глядя в спину выходящим из кабинета Автаеву и Воронцу, генеральный директор издательства «Шерхан» с отчаянием подумал, что тянуть лямку ему придется в этой команде. Потому что заменить ее нельзя. Слишком уж они сообща замарались. Никуда теперь от них не денешься.

К новому помощнику Соловьев привыкал с трудом. С тех пор как он оказался прикованным к инвалидному креслу, у него был помощник. Секретарь, сиделка, порученец, мальчик на побегушках, повар, дворецкий и горничная в одном лице. Первоначально все советовали ему нанять для этих целей женщину. Все-таки функции в основном женские, настоящей мужской работы почти нет, но Соловьев твердо знал: он не потерпит рядом с собой женщину, которая должна будет ухаживать за ним, жалея его немощность. Слишком сильны были в нем воспоминания о том времени, когда женщины восхищались им и любили его за силу, решительность, мужественность.