Алексей Макеев - Эхо дефолта

Разумеется, за это пришлось бы расплачиваться пакетом акций банка, в результате чего доля самого Ветринова значительно уменьшилась бы, но зато банк получил бы реальный шанс выбраться из кризиса.

Гуров подъехал к зданию главка, снова набрал номер телефона Стаса и, снова не получив ответа, выругался.

В своем кабинете Гуров уже не медлил, а действовал по обдуманному в дороге плану. Позвонив дежурному по внутреннему СИЗО, он приказал привести к себе задержанного Илью Григорьевича Ржевского.

С этим парнишкой предстоял серьезный разговор. В зависимости от его результатов следовало принимать и следующие решения.

Ржевский выглядел растерянным, удрученным, но не слишком. Он скорее недоумевал, чем был напуган. Это было неплохим знаком. Было похоже, что врачу нечего скрывать.

Гуров жестом предложил Ржевскому присесть, жестом же отпустил конвойного и зашагал по кабинету за спиной Ржевского.

– Ну что, Илья Григорьевич, вы подумали? – спросил Гуров.

– Да я вообще-то всегда этим занимаюсь. Я как-то привык думать, – ответил Ржевский, и Гуров от неожиданности ответа остановился. Настроение у него немного улучшилось.

– Всегда, значит, думаете?

– Ну да, я же говорю, я привык думать. – Ржевский говорил спокойно и достойно. Это не могло не располагать.

– Ну что ж, прекрасно, – заметил Гуров. – Мне иногда очень не хватает умного собеседника.

Он посмотрел на свой сотовик, лежащий на столе, фыркнул и решил пока не звонить Стасу, может быть, тот догадается сам это сделать. Не маленький уже, можно его и не контролировать.

Ржевский промолчал, и Гуров, пощелкав пальцами, вспомнил, что отсутствие Стаса неприятно еще и отсутствием сигарет. Он досадливо крякнул и прошел за свой стол.

Сев в кресло, полковник взглянул на Ржевского.

– Я предлагаю пока просто поговорить, а затем будем вести протокол, все как положено. Вы не против?

Ржевский пожал плечами:

– Да как знаете… Я, в общем-то, не опытный в этих делах…

– Давайте-ка вернемся к самому началу. Скажите мне, зачем Анатолий Анатольевич велел вам иметь с собой все ваши препараты? Он реально боялся отравления?

– Ну да. Я так думаю.

– А почему? Были прецеденты?

Ржевский задумался.

– Вы знаете, господин полковник, – он помялся, соображая, – тут, наверное, дело вот в чем. Каждый думает о большей или меньшей степени вероятности той или иной угрозы для собственной жизни. Если, например, взять меня, то для меня самым вероятным было бы попасть под машину. Я имею в виду дорожно-транспортное происшествие.

– Это еще почему?

– Сейчас объясню.

– Ну-ну, любопытно, – Гуров устроился удобнее.

Ржевский пошел на контакт, и это было явным плюсом. Таких людей Гуров уже неоднократно встречал в своей практике. Как показывал его многолетний опыт, люди типа Ржевского обычно не бывали преступниками, но как раз они-то частенько бывали теми, которыми преступники пользовались. Использовали их втемную, как говорилось на жаргоне. Нужно было разрешить загадку участия или неучастия Ржевского в этом деле и сделать это как можно быстрее.

– Ну так вот. – Ржевский начал объяснять. – Вы понимаете, что меня убивать, в общем-то, не за что. Убивают чаще всего или из-за денег, которых у меня нет, или из-за ревности, а я не женат и с личной жизнью у меня… – Ржевский помялся и закончил: – Все нормально и без напрягов. У меня как-то не получалось знакомиться с девушками, из-за которых меня могли бы убить или хотя бы избить.

Гуров слушал Ржевского и удивлялся. Было похоже, что парень не совсем отдавал себе отчет в происходящем и прежде всего в том, что он, по сути, является одним из основных подозреваемых.

Гуров покивал, соглашаясь.

– Да, я все понимаю. Бывает, что и убьют. Продолжайте, пожалуйста.

– Ну так вот. Если мы все-таки допустим вероятность, что убьют конкретно меня, то вероятность эта мала, потому что меня могут убить, только если спутают с кем-нибудь. А с кем меня можно спутать? Я живу скромно, одеваюсь сами видите как. Предположить, с точки зрения киллера, что я так хитро перекрываюсь и нарочно еду до офиса на метро, чтобы потом разъезжать по городу в машине рядом с толстым охранником, – ну, это уж слишком круто. Единственное, от чего я могу погибнуть, так это только от ошибки водителя. Так получается.

– А к чему вы развили такую речь? – спросил Гуров.

– А к тому, что Анатолий Анатольевич рассуждал приблизительно так же. Вы же спросили, почему он боялся ядов, так я поясняю. Это, по его мнению, была единственная реальная вероятность его убийства. Потому как Анатолий Анатольевич был постоянно в помещениях – или дома, или в банках. Еще он много времени проводил в машине, но его машину охраняют, точнее говоря, охраняли и днем, и ночью. В гараже у него дома есть специальный подъемник. Когда он приезжает, то водитель в его присутствии загоняет машину на подъемник, и она поднимается к потолку, а потом гараж опечатывается в присутствии шефа. Охрана постоянно стоит у дверей.

– Круто, – согласился Гуров, – но одновременно и глупо. Охрану можно подкупить, запугать, да мало ли что. Кроме того, ваш шеф ведь не только садился в машину, но и выходил из нее. А это как раз очень удобная возможность для снайпера.

– Согласен, – кивнул Ржевский. – Но вы так говорите, потому что не видели нашего Ветринова. Это же была целая история – как он выходил из машины. Например, с банком-то все было ясно: он въезжал во внешний двор, а дальше для него был построен еще внутренний двор с крышей, он там и выходил. А вот когда шеф приезжал к Нонне, то сперва из машины выходил охранник и проверял подъезд, потом шефу давалась отмашка, и он почти что выбегал из машины и сразу в подъезд. Вот так.

– Не могу одобрить его поведения, – заметил Гуров. – Он такими финтами просто показывал всем, какой он трус, но степень своей безопасности не увеличивал.

– Не знаю, – Ржевский отклонился к спинке кресла. – Ну, в общем, вот мы и подошли к тому, что я и сказал ранее. Сам Анатолий Анатольевич вычислил, что если его захотят убить, то скорее всего его отравят. Поэтому и взяли на работу меня.

– Как я понимаю, питался ваш шеф с такими же осторожностями, как и… – Гуров замолчал, подыскивая слово, но Ржевский, улыбнувшись, помог ему.

– Так же, как и жил, – сказал он.

– Согласен, – сказал Гуров. – Но все-таки, когда мы выяснили все эти пикантные подробности, ответьте мне, пожалуйста, на вопрос: кого боялся Ветринов? От кого он так перекрывался? Ведь нельзя жить и каждого человека опасаться.

– Он боялся всех, – спокойно ответил Ржевский. – Его любимой темой разговора, я имею в виду после темы покушать, был разговор о том, что все продажны, всех можно купить и перекупить, продать и перепродать.