Алексей Макеев - Одержимый

Однако для полковника Крячко никакой дилеммы не существовало. У него уже давно чесались кулаки, и он только ждал повода, чтобы пустить их в ход. Действия Азара он расценил как нападение на представителя власти и, воспользовавшись тем, что все внимание этого неприятного типа сосредоточилось на Гурове, Крячко влепил ему великолепный прямой в переносицу, вложив в этот удар всю мощь своего плотного, мускулистого тела. В комнате раздался звук, словно по коровьей туше прошлись кувалдой. Азара словно ветром сдуло. Точно шар для боулинга, он пролетел до самого порога, врезался спиной в дверь, распахнул ее и вывалился в прихожую. Было слышно, как он рухнул там на пол и затих.

Пораженный такой картиной, Биг-Мак потерял голову, заревел и бросился на Крячко.

«Ну, раз пошла такая пьянка... – подумал Гуров. – Сами напросились».

Он поставил здоровяку подножку, и тот, уже не в силах затормозить, нырнул перед Крячко вниз носом. Тот помог ему упасть как можно больнее и, навалившись сверху, быстро достал из кармана наручники. Оставшись практически в одиночестве, Тенгиз изменился в лице и, вдруг резко развернувшись, побежал в соседнюю комнату. Зверев сорвался с места и кинулся за ним.

Юноша, бледный и напуганный до смерти, в полной прострации стоял посреди комнаты, видимо, ожидая, что его тоже отправят в нокаут. Но Гуров спросил его самым мирным тоном:

– Так ты скажешь, кто у нас ездил на машине?

Парень молча кивнул, но не произнес ни слова. Вместо этого он украдкой кивнул, указывая на лежащего на полу Биг-Мака. Впрочем, этот жест ни для кого не был тайной. Биг-Мак его заметил едва ли не первым.

– Ты хоть и племянник Тенгиза, – прокряхтел он, ворочая по сторонам глазами, – а сволочь, каких мало. Трепло.

– Искренность нужно приветствовать, – назидательно заметил Гуров и снова обратился к юноше. – Ну, раз начал признаваться, то не разбегайся, парень, прыгай! Куда ездил этот грубиян?

– Тут был один, – с трудом подбирая слова, сказал парнишка. – Он сразу спрашивал, как ему найти Захарчука. Какие-то люди сказали ему, что дядя Тенгиз может найти этого человека. Он даже какие-то деньги ему за это заплатил. А потом вдруг этот Захарчук сам пришел, и они встретились.

– Что?! – воскликнул Гуров. – Захарчук был здесь?! И этот человек был здесь?! Когда это было? Куда они пошли?

– Я не знаю, – жалобно проговорил юноша. – Потом этот человек стал прощаться, а дядя сказал, что они пойдут его провожать. И Захарчуку тоже велел идти, а затем они пришли – только уже без этих двоих. А немного погодя и Биг-Мак ушел. Куртку надел и ушел. Недавно вернулся.

– Вонючий стукач, – с отвращением сказал Биг-Мак. – Тебя кто за язык тянул, паскудник? Я всегда знал, что ваша порода подлая, а теперь лишний раз убедился. За бабки я на твоего дядю пахал, а вообще он мне с самого начала не по душе был. Веришь, начальник? – последние слова он как ни в чем не бывало адресовал уже Гурову.

– Я тебе тогда поверю, когда ты расскажешь, что тут у вас сегодня происходило, – произнес Гуров.

– Да что происходило? Бес попутал, – смущенно пробормотал громила.

В этот момент капитан Зверев втолкнул в комнату злого и раздраженного Тенгиза. Под глазом у Тенгиза темнел свежий синяк, а руки его были подняты над головой. Капитан тоже был злой как черт и держал Тенгиза под прицелом пистолета.

– Товарищ полковник! У этого артиста под матрацем полкило свежей дури. Он ее практически и не скрывал. Сейчас вот только захотел перепрятать. Понятых звать?

– Сразу уж понятых, – остановил его Гуров. – А поговорить? Расскажешь нам про Захарчука, Тенгиз?

– Я расскажу, – опередил всех Биг-Мак. – Бес попутал, но после того, как я его ударил, он еще живой был, начальник!..

Захарчук, действительно, был жив. Но положение его было незавидным. Он это понял сразу же, как только способность соображать снова начала возвращаться к нему. Происходило это постепенно, но сопровождалось крайне неприятными ощущениями. Во-первых, у него была разбита голова, и мысли путались, и страшно тошнило. А еще Захарчуку было холодно. У него зуб на зуб не попадал. Вскоре, к своему удивлению, он понял, что кто-то облил его водой, и волосы на голове застывают ледяной коркой. Вода попала и на лицо – он чувствовал, как стекают по щекам капли. Ощущение было не из приятных. Но зато было ясно, что кто-то захотел привести его в чувство, оказать помощь. Но лучше бы он этого не делал. Захарчук вдруг понял, что не имеет никакого желания возвращаться в реальность. Он не хотел мерзнуть и испытывать боль. Стакан водки мог бы примирить Захарчука с его положением, но вода на голову – это было уже слишком.

Он никак не мог сообразить, что с ним случилось, и где он находится. Лежал Захарчук явно в помещении, на холодном полу. Какой-то призрачный свет стелился по стенам, высвечивая в темноте какие-то предметы, напоминающие мебель. Захарчук увидел окна, за которыми была глухая тьма. Место было незнакомое.

Потом, повернув голову, он увидел странную картину. Посреди комнаты стоял стол, а на столе горели свечи, распространяя вокруг тот самый призрачный свет. И еще за столом сидел человек, лицо которого показалось Захарчуку знакомым. Человек держал в руках плоскую фляжку, в которых обычно носят с собой коньяк, и время от времени прикладывался к ней с таким мирным и благодушным видом, словно он сидел в мягком кресле у камина. Захарчук соображал еще с полминуты, а потом вдруг вспомнил, что видел этого человека совсем недавно – за столом у Тенгиза. Ну да, они еще пошли его провожать, было холодно, и ужасно хотелось вернуться в тепло, выпить еще вина, а потом... Захарчук забеспокоился. Он плохо помнил, что произошло с ним в тот момент, когда он собирался попросить у Биг-Мака сигарету. Что-то сломало его в один миг. Будто кто-то швырнул в него из-за забора камень. А теперь ему, кажется, и курить совсем не хочется. Но чтобы как-то дать о себе знать, Захарчук все-таки прохрипел, силясь приподняться с ледяного пола:

– Э, друг! Не знаю, как тебя... У тебя не найдется сигаретки?

Человек поднял голову и посмотрел на него поверх своей фляжки. В глазах у него появился интерес, но он молчал и не делал никаких движений. Просто смотрел.

Захарчук, кряхтя и скрипя зубами, сумел отползти к стене и сесть, опираясь на нее спиной. Его мутило и трясло.

– Слышь, друг! А чего со мной было? – искательно спросил он немного погодя. – Где это мы сейчас?

– Что, говоришь, было? – задумчиво отозвался человек за столом. – Тебя продали, Захарчук. Друзья они тебе, не друзья, но они тебя продали. Я заплатил за твою шкуру две тысячи баксов. Многовато для бомжа, но выбора не было.

– Зачем тебе моя шкура? – удивился Захарчук и вдруг осекся. Визит Чижова всплыл в его памяти так ясно, словно это было пять минут назад.