Николай Леонов - Пять минут до расплаты

Милицейский компьютер выдал на-гора триста двадцать девять Михаилов Зельдиных, проживающих в Первопрестольной. После отсортировки по возрасту их осталось «всего» восемнадцать. Попытка выйти на нужного методом изучения места рождения ощутимого успеха не принесла. Одиннадцать родились в Москве, остальные появлялись на свет где угодно – от Камчатки до Одессы – но только не в неоглядных окрестностях седого Урала, где были зафиксированы годы отрочества и юности М. Зельдина.

Четырнадцать из восемнадцати Зельдиных сыщики отыскали и вызвонили по телефону. Никакого отношения к искомому эти люди не имели. Четверых нетелефонизированных выловить так и не смогли, однако опрос соседей с помощью привлеченных сотрудников райотделений выявил, что среди них есть один врач, однако к специализации Зельдина никакого отношения он не имеет. Разницу между пластическим хирургом и гинекологом мог определить даже сержант из патрульно-постовой службы.

Когда уныние по поводу неуловимого Миши Зельдина достигло апогея – то есть Гуров решил стрельнуть у Крячко третью сигарету, а тот захотел выпить шестую чашку кофе, – ожил остывавший от четырехчасовой практически беспрерывной работы телефон.

– Товарищ полковник! Извините, это вас беспокоит майор Иванов, участковый уполномоченный из Тушино. Ничего, что я так поздно звоню?

– Что случилось? – настороженно спросил Гуров. – Вышли на след подозреваемой?

– Да вроде того, – неуверенно сообщил Иванов. – Как раз на границе моего участка и соседнего стоит пятиэтажный дом. Мы с Кузнецовым, участковым, которого вы у меня застали, на него с двух сторон вышли. В общем, опознали жильцы женщину, что на фотороботе, и указали квартиру, где она жила…

– Жила или живет? – перебил майора Гуров.

– Точно не скажу, но, похоже, что уже не живет, – замялся Иванов. – Ее тетка сообщила, что третьего дня Ленка распрощалась с ней и сказала, что никогда сюда не вернется.

– Что за тетка и что за Ленка? – взъярился Гуров. – Вы что, в квартиру полезли? Я же предупреждал!

– Да не полезли мы, она сама на нас наскочила, – виновато сказал участковый. – К себе едва не силком затащила. Мы на лестничной площадке с соседями разговаривали, она вышла и поволокла к себе… Я от нее и звоню. Она сейчас Кузнецову о своем трудном детстве рассказывает.

– Ну ты, капитан, молодец! – единственное, что смог сказать изумленный Лев Иванович. – Докладывай в темпе, что узнал, что увидел.

– Зовут тетку Клавдия Ильинична Урядова. Она пенсионерка. Паспорт мы у нее не проверяли, но на вид ей где-то сразу за семьдесят. И, похоже, с психикой не совсем ладно. Болтает безостановочно и временами несет такую чушь…

– Как Урядова?! – перебил его Гуров, вспомнивший о своей догадке о «солнцевых», у которых с головой было не все в порядке. Голова старушки, вернее, ее маразмы для его версии как раз и годились, а вот фамилия… Лев Иванович на секунду даже растерялся, однако тут же пришел в себя.

– Иванов, а ну-ка прервись и узнай у Клавдии Ильиничны ее девичью фамилию, – скомандовал Гуров.

– Девичью?.. – удивленно переспросил участковый. – Ну ладно…

– До замужества старушка носила фамилию Солнцева, – доложил Иванов. – Проживает она в Москве с…

– Хватит про старушку, – прервал его Гуров, у которого отлегло от сердца. Его версия находила подтверждение. – Меня сейчас интересует племянница или кем ей эта Белка-Лиза приходится.

– Да, у нее действительно проживала племянница. Причем уже много лет. Соседи сказали, что она совсем еще юной приехала в Москву то ли из Сибири, то ли с Севера. Клавдия Ильинична называет ее Ленкой и ругает на чем свет стоит. В основном нецензурно. Говорит, что третьего дня «клятая наркоманка» распрощалась с тетушкой и со своим хахалем-тюремщиком Лехой ушла насовсем. Это дословно. И еще она твердит про какие-то «долляры», которые ей оставила Ленка и которые она нам не отдаст. Вот, пожалуй, и все относительно разумное, что мы могли из нее выжать.

– Понял тебя, Иванов. Спасибо! – поблагодарил участкового Лев Иванович. – Попробуйте еще у Клавдии Ильиничны выведать, куда все-таки могла уйти или уехать ее племянница. Если что-то толковое узнаете, звоните, а нет – заканчивайте беседу и уходите. Утром я вас найду. И еще, давай адрес старушкин запишу.

Нельзя было сказать, что Гуров обрадовался результатам поисков тушинских участковых. Они только подтвердили его догадку, что подозреваемая в убийстве Тима Зеленского и есть та самая Е. Солнцева, свидетелем по делу об изнасиловании которой он проходил одиннадцать лет назад. И носила она имя Елена, а вовсе не Елизавета, являвшееся эскортным псевдонимом. Упоминание наркотической зависимости племянницы также ложилось в нужную строку… А «хахаль-тюремщик Леха», вероятнее всего, был тот самый А. Зелепукин, осужденный по делу об изнасиловании.

Противоестественность связи этой пары напомнила Гурову про пресловутый «стокгольмский синдром». Неужели правда, что с течением времени заложники и вообще жертвы насилия начинают сочувствовать насильникам и террористам? Неисповедимы пути твои, Господи!

Гуров дал команду участковым заканчивать беседу с теткой, предчувствуя, что они ничего интересного от выжившей из ума старушки уже не добьются. Это – с одной стороны. А с другой – надо было соблюсти законность. Лететь в ночь и без санкции обыскивать квартиру с иллюзией отыскать следы упорхнувшей племянницы было нелепостью. Прошло уже трое суток, как Белка-Лиза-Лена скрылась в неизвестном направлении и возвращаться явно не собирается. И вряд ли она посвящала раньше и посвятила в этот раз маразматическую тетушку в свои планы. А те «долляры», которые ей оставила племянница, без всякого сомнения, из сейфа Зеленского. Однако крохи, которыми «от щедрот своих» она одарила тетку, не стоят ночной гонки и потрошения бабушкиных сундуков.

Беседуя с участковым, Гуров нажал на телефоне кнопку громкой связи, чтобы Крячко мог слышать его доклад.

– Ну и что, какое твое мнение? Что будем делать дальше? – по окончании разговора спросил у него Лев Иванович.

– Работать будем, – немного помолчав, как-то неопределенно и даже вяло сказал Крячко. Он на секунду замялся, а потом, подняв на Гурова глаза, заговорил: – Понимаешь, Лева, мы с тобой перелопатили уже все, что можно было перелопатить. И если честно, у меня на душе погано. Мне кажется, это из-за того, что совершенно непонятны мотивы убийства. То, что Тим Зеленский был натуральным скотом и пришить его мог кто угодно, мы вроде разобрались. Но почему это сделали именно те, кто знал его в юности?

– Стареем, Стас, – криво усмехнулся Гуров. – Не поверишь, и у меня на сердце неспокойно. Наверное, в первый раз такое случилось за всю карьеру сыщика, но я почему-то не хочу, чтобы мы нашли убийц Зеленского. Чувство идиотское, как и само дело. Как началось, так и катится. Только дерьмо на спицы накручивается.