Евгений Сартинов - Охота на выбивание [СИ]

Васин нехотя, но согласно кивнул головой. Выступил и тезка Астафьева, Штурман.

— Я тоже пойду, я знаю, где это место. Счас, только возьму брезент, фонари.

До места трагедии они вместо прежних сорока минут добирались часа полтора. Тропинка, по которой они шли еще несколько часов назад, раскисла окончательно, так, что было даже трудно устоять на ногах. Да и трава, еще зеленая в это время года скользила не меньше. Они упали, каждый раз по пять, перемазались в грязи и промокли, несмотря на все надетые на них куртки и дождевики. Наконец, Васин, идущий первым, остановился, и сказал: — Вот он. Вы как хотите, а я дальше не пойду. Не могу я на это смотреть!

Юрий выдвинулся вперед, направил луч фонаря в сторону, куда показывал Васин. Тело лежало на берегу озера, сапоги омывались его водой, а голова лежала на пригорке. Кепка Сомова валялась в метре от его лысоватой головы, так, что та неприятно блестела под непрерывным орошением падающей с неба воды. Астафьев нагнулся, подсветив себе фонариком. От всего увиденного Юрий поморщился. Рот Сомова был полуоткрыт, в глазных впадинах покойного скопилась вода, отчего тот начал походить на какого-то жуткого вампира, недавно вставшего из гроба. Юрий за семь лет службы в милиции видел десятки трупов. Некоторые из его друзей хвалились тем, что для них это стало привычкой, не вызывающей больших эмоций. Но Астафьев к этому привыкнуть никак не мог. Была смесь отвращения и легкого страха, а больше, чего-то неприятного, отталкивающего.

— Так ты Николай, его, говоришь, не переворачивал? — снова спросил Юрий Васина.

— Да нет же! — взорвался тот. — Сколько говорить можно! Как он и лежал, так и лежит.

— Хорошо, надеюсь, он за это время никуда не отползал. Ну-ка, тезка, подсвети мне и своим фонарем, — попросил Штурмана Астафьев. Тот направил луч на указанный капитаном район, и Юрий внимательно рассмотрел на груди, как раз напротив сердца убитого, большое, темное пятно.

— Точный выстрел, — пробормотал Астафьев.

— Точней некуда, — подтвердил его тезка.

— Ну-ка, давай, берись, перевернем его.

Они перевернули тело, и Юрий сразу увидел, что со спины камуфляж хозяина турбазы был девственно чистым. После этого они вернули тело Сомова в прежнее положение, Юрий обнажил грудь убитого, рассмотрел ранение, и хмыкнул.

— На дробь то не похоже.

— Это пуля, причем из нарезного оружия, — подсказал сторож турбазы.

— Откуда ты знаешь, что из нарезного? — не поверил Астафьев.

— Так я ведь с пяти лет на охоте, уж рану от дроби, или от круглой пули всегда отличу. Видел я на охоте случайные самострелы. Да и в Афгане много чего пришлось повидать. Нарезное это оружие, точно тебе говорю.

— Ну, это уже точней нам может сказать только экспертиза. Пуля то, похоже, внутри сидит.

Пока они все это обсуждали, Васин же даже не подошел к телу Сомова. Похоже, предыдущая встреча с этим мертвым телом оставила слишком неприятный след в его памяти.

После этого они вдвоем прикрыли тело брезентом, и побрели обратно. Дождь бушевал хлеще прежнего, Юрий и не мог припомнить, чтобы попадал под подобное небесное извержение. К концу пути они все, не смотря на грубые дождевики, промокли до нитки. Так что сначала все нырнули по своим домикам, переоделись, а потом пошли искать остальных.

Всех охотников, включая единственную женщину, Юрий нашли в самом большом коттедже, личном помещении покойного Сомова. В камине горел костер, а на столе размещалось столько выпивки и закуски, словно ужинать собрались не шесть человек, а как минимум два десятка. Во главе стола сидел, естественно, Зотов. Судя по раскрасневшемуся лицу, Император уже достаточно выпил, но занимался он отнюдь не закуской, перед ним лежал лист бумаги, и он что-то сосредоточено рисовал. За его спиной и рядом с ним собрались все остальные охотники, только Вера сидела в небольшом отдалении, поближе к камину, вертя в руках бокал с темным вином.

— Да ты не мог тут стоять, тут стоял Вадик, а дальше мент, я как раз напротив него был! Что ты мне тут паришь?! — возмущался Зотов.

— Да, я не здесь стоял, а вот тут, но потом, когда вы ушли, встал на это место, — настаивал Соленов.

— Так это ты там бабахал, в темноте уже? — удивился Зотов.

— Ну да.

— У тебя в родне сов не было? — поинтересовался Зотов, а потом повернулся к остальным охотникам. — Я хрен свой толком рассмотреть не мог, а он по уткам еще стрелял.

Подойдя поближе, Астафьев понял, что Зотов рисует расположение охотников на озере.

— Подстрелить его мог либо ты, Константиныч, — обратился к Соленову Зотов, — либо Колька, — он ткнул карандашом в сторону вошедшего Васина, — либо вон, Аркаша Максимов.

— Да не мог я его подстрелить! — возмутился Максимов. — Я сразу ушел, как только дождь начался, там только дорога в три раза длинней, чем с той стороны, где стоял Палыч. Я когда уходил, Палыч на своем месте стоял. Я ему еще крикнул: Пойдешь, дескать? Он головой мотнул, не хочу.

— А свидетели у тебя есть? — спросил Зотов.

— Какие еще свидетели? — отмахнулся Максимов. — Леший с водяным, если только что.

— Я слышал, как он кричал Сомову, но что не разобрал, — подтвердил подошедший Васин.

— А ты то сам, что там так долго делал? На бобров что ли в темноте охотился? — повторил свой давний вопрос Зотов.

Каких бобров! — отмахнулся Васин. — Двух уток у меня в сторону волной отнесло. Я место то заметил, где их к камышам прибило. А стемнело, я чуть правее и полез. Шарю по воде фонариком. Что такое, нету их!? Потом понял, взял левей, уток то нашел, зато сам чуть не утонул. В топь влез, сапоги чуть там не оставил. Думал, уже все, ружье утоплю.

В этот момент подошел и Юра Штурман.

— Ладно, раз все в сборе, давайте начнем все с начала, — предложил Астафьев, и, усевшись за стол, пододвинул к себе рисунок Зотова. — Бумага еще есть?

— Полно, я всегда с собой ее таскаю, — Зотов полез в кейс с бумагами.

— Стихи он пишет, — ехидно подсказал Соленов. — День и ночь.

— Да, и не только стихи, но и песни, — подтвердил Зотов. — Спеть последнюю мою песню? Знаешь, как классно все получилось, не хуже, чем у Амирамова.

Астафьев слышал про это увлечение кривовского минимагната, но ему было не до большого искусства.

— Песни потом петь будем, кто-то веселые, а кто-то тюремно-строевые, — пошутил Астафьев. — А теперь, давайте, еще раз познакомимся. Меня зовут Юрий Андреевич Астафьев, я капитан милиции, следователь, так что теперь я тут главный, до приезда опергруппы. А теперь ваши: имена, фамилии, должности, работы, адреса, телефоны.

Соленова звали Семен Константиновичем, и значился он по своей должности заместителем главы администрации города Кривова по муниципальному имуществу. Васин, директор СМУ-5, оказался Николаем Георгиевичем. Кроме них были еще трое незнакомых Юрию людей. Максимов Аркадий Михайлович, высокий человек лет пятидесяти, с удивительно красивыми, выразительными глазами, оказался руководителем городской службы занятости. Демченко, Виктор Андреевич, круглый, веселый толстяк, возглавляющий службу уборки мусора. Прокопьев, Виктор Васильевич, широкоплечий мужчина лет сорока пяти, бывший военный, а ныне предприниматель. Сторож, Юра Ветров, оказывается, был его бывшим сослуживцем, вертолетчиком, майором. Кроме них была еще Вера Зотова, и Вадик Долгушин, которого Астафьев сразу исключил из круга подозреваемых. Во-первых, тот был с ним рядом, во-вторых, с того места, где стоял Вадик, тот никак не мог подстрелить Сомова, он даже его не видел из-за небольшого мыска твердой суши и дальности расстояния. Но вопрос был даже не в этом.