Александра Маринина - Шестерки умирают первыми

– Ну да, я слышала что-то такое, но никогда не вникала.

– Ну и сейчас не вникай, просто прими к сведению. «Вариант» выражает готовность купить отходы, заплатив за них наличные, экспертная комиссия оценивает эти отходы с точки зрения уровня реального содержания в них золота, и, исходя из технологических возможностей по извлечению драгоценного металла, устанавливается продажная цена. Понятно? И на каждом этапе есть возможность смошенничать. Вот смотри, я покажу тебе на условных цифрах, чтобы легче было считать. Предположим, на самом деле в отходах на каждый килограмм приходится один грамм золота, а комиссия пишет в заключении, что его там не один грамм, а всего ноль целых четыре десятых грамма. Дальше, «Вариант» говорит, что может извлечь 47 процентов золота, то есть из каждых реально содержащихся 100 граммов золота может вытащить на свет божий не более 47 граммов. А на самом деле он и не собирается ничего извлекать, он перегонит эти отходы за рубеж, а по их технологии уже давно извлекают до 86 процентов. Мы, честные и наивные, полагаем, что ценность отходов для фирмы «Вариант» измеряется ценой того золота, которое она может извлечь, то есть ценой сорока семи процентов из четырех десятых грамма на каждый килограмм отходов. Ну-ка посчитай, сколько это будет, если грамм золота стоит, к примеру, 10 долларов.

– Сейчас, – Кира наморщила лоб. – 47 процентов – это примерно половина, половина от четырех десятых грамма – две десятых. Если из каждого килограмма отходов «Вариант» может извлекать по две десятых грамма золота, то, чтобы получить один грамм, нужно купить 5 килограммов отходов. Стало быть, из пяти килограммов можно извлечь золота примерно на десять долларов, поэтому цена за килограмм не должна превышать двух долларов, иначе будет невыгодно. А если на самом деле в отходах на каждый килограмм приходится целый грамм золота да технология позволяет извлекать 86 процентов, то цена одного килограмма отходов должна быть восемь долларов шестьдесят центов, не больше. Я не обсчиталась?

– Кира, ты не только красивая, но и умная. Теперь вспомни, что добрые дяди из администрации завода делают существенную скидку фирме «Вариант» за то, что она платит наличными, и берут с нее не два доллара, а всего один за килограмм отходов. В результате «Вариант» покупает отходы по цене в восемь раз меньшей, чем тут же перепродает за рубеж. В восемь раз! Ты понимаешь, какие это огромные прибыли? И вот о таких веселых праздниках длинного доллара мне и поведал Славка Агаев, пока я вез его в машине на Таганку, где живет его дядька. Документы по золоту я у него забрал, а по приборам – ему оставил. Высадил его у дома, руку пожал… И все.

– Что – все? – не поняла Кира.

– Убили его. Похоже, прямо в подъезде, где его родственник живет. Теперь, Кира, мы подходим к самому главному. Это все только присказка была. Вчера днем вызывает меня мой новый начальник и говорит, что гражданин Сыпко, неуемный наш народный мститель, снова бумагу на меня накатал, что, мол, бездельник я и обманщик, он свое дело сделал, в известность компетентные органы поставил, а органы спят и просыпаться не собираются, не иначе как взятку взяли за то, чтобы спать крепче. Начальник вызывает меня к себе и начинает задавать вопросы, требует все документы по проверке уральского завода показать. А я-то понимаю прекрасно, что когда дело о ТАКИХ прибылях идет, то все на самом верху завязано и верить никому нельзя, даже собственному начальнику. Кто угодно может оказаться предателем и провокатором, а особенно если человек новый, то всегда есть опасность, что специально назначенный. Ведь Юрий Ефимович мой как раз таким и был. В общем, документы по золоту показывать нельзя даже под страхом смерти. Столько сил и времени потрачено на это дело, что с дурна ума загубить – прощения мне не будет. И потом, я же о Славке в тот момент подумал. Я был уверен, что он уже в свой Уральск прилетел. Представляешь, ему, молодому оперативнику с периферии, такое дело поднять! Я и так в главке, мне дальше двигаться некуда, но и то обидно дело сгубить, а Славке-то еще расти и расти, ему карьеру делать надо. Короче, уперся я в тот момент рогом и бормочу что-то невнятное, только чтобы документы начальнику не показывать. И вдруг он мне объявляет, что на счет фирмы, где работает моя жена, перечислено двести пятьдесят тысяч долларов. И знаешь, от кого? От фирмы «Артэкс». Предсмертный, можно сказать, подарочек. Якобы за то, чтобы я дело замарафетил и потихоньку развалил. Я еще в себя прийти не успел от такой новости, а начальник мне сообщает, что Слава Агаев убит. Видели, как мы вместе из министерства вышли, в машину мою сели, а через полчаса его нашли на улице Володарского мертвым. И документов по приборам при нем не обнаружили. И смотрит на меня мой начальник нехорошими глазами. И понимаю я, что обвиняет он меня во взяточничестве и убийстве, и как мне от этого отмыться – не представляю. Откуда деньги у жены на фирме – ума не приложу. Кто Юрия Ефимовича убил? Кто Славика зарезал? И времени на все про все у меня – десять минут. Вышел я из кабинета начальника, якобы к себе пошел за документами по Уральску, а сам бегом к выходу – и в метро. К вечеру меня, наверное, в розыск объявили, ну уж к сегодняшнему-то утру – наверняка. Выехать из Москвы я не могу, да и не хочу, потому что хочу в первую очередь не только отсидеться, но и разобраться, что же вокруг этого дела происходит. Алиби на момент убийства Славки у меня нет. Я в это время в машине ехал один. Доказать, что не знаю про деньги от «Артэкса», я не могу. Как только меня обнаружат, сразу же запрут в камеру, и тогда я уже ни в чем не разберусь и ничего не докажу, потому что тогда документы по золотым отходам попадут в чьи-нибудь руки, и все дело рухнет, как карточный домик. А мне жалко. Когда с делом столько возишься, начинаешь относиться к нему как к продукту своего творчества. И потом, я же нормальный человек, в тюрьму-то я идти в любом случае не хочу. Вот с такой бедой я и ехал в метро, когда ты меня увидела. Как тебе мой рассказ?

– Ничего.

Кира замолкла и принялась соскребать ложечкой остатки варенья из розетки, потом сунула ложку в рот, слизнула варенье, постучала мельхиором по мелким ровным зубкам.

– И в чем ты видишь мою роль?

– Ты должна стать моим голосом, моими ушами и моими глазами. Я не могу выходить из дома, потому что меня ищут. Я не могу никуда звонить из твоей квартиры, потому что велика опасность, что у моего абонента стоит определитель номера, после чего вычислить адрес, где я нахожусь, – дело трех минут. Поэтому звонить будешь только ты и только из автоматов, причем из разных частей города. Будешь говорить то, что я попрошу, и передавать мне то, что тебе ответят. Будешь ездить туда, куда я скажу, и рассказывать мне, что ты там видела. Для этого тебе и придется взять отпуск.