Александра Маринина - Шестерки умирают первыми

– Ладно, посмотрим, как вечером ситуация будет складываться, – решила она. – Может, вообще все закончится благополучно, и ты сможешь уйти домой.

– Об этом и не мечтай, – усмехнулся Платонов. – В таких делах быстрого результата не бывает, эта морока надолго.

– Как – надолго?

Платонову вдруг показалось, что Кира напряглась. В ее темных глазах он снова увидел разгорающееся пламя и снова не смог понять, что же это за пожар полыхает в ней. Вчера она, как деликатная и гостеприимная хозяйка, не спросила его, сколько времени он предполагает жить в ее квартире. Человек попал в беду и нуждается в помощи, и, уж коль ты добровольно предлагаешь ему эту помощь, как-то неприлично спрашивать, надолго ли. Сегодня, остыв и поразмыслив, она, конечно, хочет более определенно понимать перспективу. Возможно, ее свобода – временная, а через какое-то время должен приехать ее постоянный мужчина, и присутствие в квартире Дмитрия Платонова окажется совсем некстати.

– Не меньше недели, – твердо ответил он. – И давай договоримся с тобой сразу, Кира. Я счастлив, что встретил вчера тебя и что ты выразила готовность мне помочь, но я отношусь к этому как к неожиданному и незаслуженному подарку судьбы, который судьба же имеет право отнять у меня в любой момент. Я хочу сказать, что, как только мое присутствие в твоем доме станет тебя хоть чуть-чуть обременять, причинит тебе хотя бы малейшее неудобство, я немедленно уйду и оставлю тебя в покое. При этом я не буду думать, что ты, злая и жестокая, выгнала меня, несчастного и попавшего в беду, на улицу. Я буду благодарить тебя за все, что ты для меня сделала, и считать себя твоим должником до конца моей жизни.

Огонь в ее шоколадных глазах потух, они снова стали спокойными и матовыми. Она молча стала разогревать обед, то и дело улыбаясь Дмитрию. Он почувствовал себя удивительно спокойно и уверенно рядом с этой улыбающейся уравновешенной женщиной.

Внезапно она прервала молчание:

– А почему ты уверен, что сто двадцать седьмая ячейка будет свободна?

– Потому что вчера утром я занял две камеры: двадцать седьмую и сто двадцать седьмую. Код у них одинаковый.

– А ты предусмотрительный, – одобрительно кивнула Кира. – Я бы не догадалась.

Похвала его почему-то обрадовала. «Неужели я хочу ей понравиться? Чудеса какие-то со мной творятся», – удивленно подумал Платонов. Он продолжал внимательно наблюдать за ней, отмечая грацию и одновременно экономность движений. Она не была суетливой, не делала лишних жестов, не размахивала руками и не металась бестолково по кухне. Даже когда она стояла неподвижно у плиты, помешивая что-то вкусно пахнущее в кастрюльке, спина и плечи ее были ровными, немного сутуловатыми, правда, но зато не перекошенными, как обычно бывает с людьми, которые «оседают» на правую или левую ногу, перенося на них центр тяжести.

– Кира, ты была замужем? – вдруг ни с того ни с сего спросил он.

Она обернулась и тепло улыбнулась Диме.

– Была, правда, совсем недолго. И давно. Я уже успела забыть…

Свекрови хватило трех месяцев, чтобы развести Киру со своим сыном. Женитьба была скоропалительной, и предотвратить свадьбу она не сумела, зато после бракосочетания развернула активную деятельность.

– На тебя ни одна шляпа не налезет, – высокомерно обещала она сыну.

– При чем тут шляпа?

– При том, что рога у тебя вырастут – опомниться не успеешь. Твоя жена слишком красива, чтобы ты мог надеяться на ее верность.

– Мама, как ты можешь, – возмущался Саша. – У Киры до меня никого не было, она не шлюха.

– Правильно, сынок, она не шлюха, – согласно кивала мать. – Но она ничего не умеет и ничего в жизни не сможет достичь сама. Образования у нее нет, природного ума тоже небогато, стало быть, она собирается прокладывать свой жизненный путь при помощи своего тела. Конечно, у нее до тебя никого не было, а как же иначе? Ведь она запланировала поймать золотую рыбку, а для этого крючок должен быть в девственном состоянии.

– Мама!

– Ну что «мама», что «мама», – сварливо передразнивала мать. – Она втерлась в приличную семью, а дальше знаешь, что будет? Она начнет спать с твоими друзьями, чтобы они помогли тебе устроить ее на хорошую работу в какую-нибудь фирму, потом будет спать со своим начальником, чтобы продвинуться по службе, а там, глядишь, дело дойдет и до твоих начальников, чтобы тебя побыстрее продвинуть. Своих-то мозгов у нее нет, чтобы чего-нибудь добиться, вот и будет тело эксплуатировать. Ей уже двадцать два года, почему же она до сих пор нигде не учится, образование не получает? Потому что ума не хватает и усидчивости. Она у тебя только и умеет, что трахаться.

Свекровь из своей точки зрения секрета не делала и мнение свое высказывала, не понижая голоса. Через три месяца терпение у Киры лопнуло, и после длинного и очень серьезного разговора с мужем, в ходе которого выяснилось, что Саша с матерью спорить не приучен и идти поперек ее воли не сумеет, молодая жена собрала вещи и вернулась к родителям.

Через полгода Кира поступила в институт на вечернее отделение, и в двадцать восемь лет получила диплом о высшем образовании по специальности «библиотечное дело». Для работы ей диплом был не особо нужен, она как начала в восемнадцать лет работать в библиотеке «Раритет», так и продолжала бы до самой пенсии, но уязвленное самолюбие требовало сатисфакции. Учиться ей было скучно, однако она упорно ходила на занятия, зубрила конспекты и писала контрольные, чтобы доказать Саше и его матери, что они ошибались на ее счет. Какое-то время после развода она бывшего мужа еще любила, поэтому ей было небезразлично его мнение. Потом любовь прошла, но бросать институт она не стала. Не в ее характере бросать на полпути начатое дело.

Кира ушла, и Платонов приготовился к мучительному ожиданию. Сейчас только шесть часов, пока она доедет до вокзала и оставит документы в камере хранения, будет уже семь, потом она начнет дозваниваться до Казанцева, он велел звонить с семи до восьми, но Валерка никогда не был обязательным и строгим, он может явиться домой и в десять, и в одиннадцать. И все это время Кира будет, как бездомная кошка, бродить по улицам, от автомата к автомату, а он, Платонов, будет метаться по чужой пустой квартире, гипнотизируя взглядом телефон.

Кира не зря его похвалила, он действительно оказался предусмотрительным, заняв в камере хранения одновременно две ячейки с похожими номерами. В министерстве его дружба с Русановым ни для кого не секрет, поэтому не исключено, что, узнав об исчезновении Платонова, телефон его ближайшего и давнего друга тут же взяли «на кнопку» в надежде, что беглец ему позвонит. Серега даже и не знает, что его телефон прослушивается. Двадцать седьмая ячейка находится не в том зале, где сто двадцать седьмая, и, если разговор Киры и Русанова достиг чужих ушей, Киру будут караулить возле двадцать седьмой, а она в это время спокойно оставит документы в соседнем зале, где ее никто не ждет. А уж сообщить Русанову завтра, что у ячейки другой номер, – дело техники и сообразительности. Можно позвонить, например, и сказать, что нужно не забыть пять раз по двадцать или три раза по тридцать плюс десять. Да много способов, не в этом суть.