Александра Маринина - Шестерки умирают первыми

– Ловинюков не говорил тебе, кто был этот парень?

– Сказал, что родственник его, с Урала откуда-то. У него дочка чем-то серьезно болеет, Гриша ему лекарства достает. Может, скажете, что, в конце концов, случилось? А то я как макака на ваши вопросы отвечаю и не знаю, может, я этим себе смертный приговор подписываю.

– Того парня, который приезжал к Григорию Ивановичу, нашли через пятнадцать минут убитым. Прямо там же, на улице Володарского.

– Да вы что?! – ахнул Стас, опускаясь на край ванны. – Как же так? Кто его?

– Вот я и пытаюсь выяснить кто. Потому и спрашиваю, может, ты видел что-то важное. Еще раз подумай как следует. Меня интересуют два человека: водитель «Жигулей», на которых приехал родственник Ловинюкова, и мужчина с бордовым «дипломатом». Это не мог быть один и тот же человек?

– Да как же? – неподдельно удивился Стас. – Водитель же уехал.

– Откуда ты знаешь? – быстро спросил Игорь.

– Но я же видел, как он уехал.

– Ничего подобного. Ты видел, как он тронулся, проехал по улице до поворота и свернул за угол. Все. Больше ты ничего не видел. Ведь так?

– Верно, – покачал головой Стас. – Вас на козе не объедешь.

– Поэтому я вполне допускаю, что он мог свернуть за угол, остановить машину, выйти и вернуться на Володарского, к подъезду, где живет Ловинюков. Вот я и спрашиваю, мог ли это быть один и тот же человек?

– Не знаю, врать не буду, – неуверенно ответил Шурыгин. – Я ни того, ни другого не разглядел. Наверное, мог.

– Ладно, Стас, – вздохнул Лесников, поднимаясь, – поздно уже, закончим на сегодня. Вот тебе мой телефон, если еще что-то вспомнишь, позвони обязательно. Хорошо? На тебя вся надежда.

Они вышли из ванной. Тут же им навстречу пулей вылетела хорошенькая молодая женщина и, отпихнув Стаса, громыхнула задвижкой на двери санузла.

– Ура! Алка дотерпела! – раздался откуда-то из комнаты пьяный смех.

– А кто в ванной-то запирался?

– Стас с каким-то мужиком.

– Не свисти, – авторитетно заявил чей-то голос. – Стас нормальный, сто раз проверено.

– Да ладно, проверяльщица нашлась, – насмешливо произнес какой-то мужчина. – Тебя за ушком поцелуешь – и ты уже готова…

Шурыгин недовольно дернул плечом и покосился в сторону комнаты, откуда доносились голоса, обсуждающие его мужские достоинства.

– Что, испортил я тебе репутацию? – насмешливо спросил Лесников. – Ну извини.

– Ничего, не смертельно. Послушайте… – Он запнулся.

– Да?

– Вы сказали, с утра на ногах и есть хотите…

– Спасибо, Стас, я ценю твое гостеприимство, но мне домой надо бежать. Уже двенадцать, а мне вставать в семь, завтра на работу.

– Ну хоть бутерброд, а? Я вам с собой заверну, в машине съедите. Минутное дело. – Он скрылся на кухне.

Лесникову стало неловко, и он решил быстренько исчезнуть, но не успел он спуститься и на два пролета, как в квартире Шурыгина открылась дверь и послышались торопливые шаги.

– Куда же вы? – укоризненно произнес Стас, протягивая Игорю завернутый в фольгу пакет. – Я же сказал, минутное дело, а вы убежали. Или милиция с шоферского стола еду не берет?

Лесников твердо помнил все сыщицкие заповеди, одна из которых гласила: со свидетелями ссориться нельзя, свидетель должен тебя любить и хотеть тебе помочь, только тогда из работы с ним выйдет толк. Человек, который не хочет помогать, не захочет и вспоминать, а тот, кто не хочет вспоминать, тот и имя свое забыть может.

– Спасибо, Стас, – сказал Игорь как можно теплее, беря протянутый пакет, разворачивая его и тут же с аппетитом вонзая зубы в сочное мясо. – Жрать хочется – сил нет. Прости, что ушел, затруднять тебя не хотел. Вкусно-то как!

Шурыгин смягчился.

– Я позвоню, если что.

– Звони обязательно. Счастливо.

Игорь Лесников вышел из гостеприимного дома Стаса Шурыгина, сел в свою сверкающую машину и поехал искать телефон-автомат, чтобы позвонить Насте. Она небось тоже не спит, волнуется, ждет от него сообщений.

Вот и еще один день прошел, не принеся облегчения. Платонов делал все по плану и понимал, что результат даст о себе знать еще не скоро, но ждать становилось все труднее и труднее.

Утром Кира снова ездила в центр и звонила Сереже Русанову, чтобы сказать, что нужно не забыть три раза по тридцать плюс десять. Судя по реакции, Серега сразу понял, в чем дело, лишних вопросов не задавал и ничего не переспрашивал. Потом Кира вернулась домой, они вместе пообедали и составили список материалов, которые Кире нужно будет купить, если она все-таки решится на ремонт. Вечером она снова поехала звонить. Сначала Русанову, чтобы узнать, получил ли он документы, потом Каменской. Ничего неожиданного не произошло, Серега просил передать, что документы все получил, спасибо, а Каменская сказала, что первоначальный этап проверки пока подтверждает слова Платонова, но проверка еще не окончена, и, если Кире интересно, каков будет результат, пусть звонит завтра в любое время.

Кира казалась озабоченной, словно какая-то мысль не давала ей покоя.

– Тебя что-то тревожит? – осторожно поинтересовался Платонов.

– Да, – призналась она. – Что-то сегодня произошло, я сама не могу понять, что именно, но меня это беспокоит. Какое-то чувство неловкости, но не могу сообразить, откуда оно.

– Может, тебе показалось, что за тобой кто-то следит? – предположил Дмитрий, моля бога, чтобы это не оказалось правдой.

– Может, – согласилась она. – Я же говорю, я не могу понять, что меня беспокоит, но что-то определенно не так.

– Это с непривычки, – успокоил ее Платонов. – Когда я только начинал работать в милиции, мне первое время тоже казалось, что что-то не так, что я где-то ошибся, чего-то недопонял или не так сделал. Нормальная реакция на новый вид деятельности.

– Не обманываешь?

– Честное слово. Так что не переживай и не нервничай.

Кира заметно успокоилась. Сейчас она сидела на кухне и, высыпав на стол килограммовый пакет гречневой крупы, методично извлекала из нее разные соринки и черные зернышки. Дмитрий в комнате смотрел телевизор, развалясь в удобном низком мягком кресле. Когда на экране замелькали титры знаменитой кинокомедии, завоевавшей несколько «Оскаров», Платонов крикнул:

– Кира! Бросай гречку, хороший фильм начинается!

Прошло минут десять, но она так и не пришла.

– Кира! Ты меня слышишь? – снова крикнул Платонов.

– Слышу, – откликнулась она.

– Ты чего не идешь фильм смотреть? Не хочешь?

– Приду, не беспокойся.

Платонову это не понравилось. Он рывком вытащил себя из кресла и быстро прошел на кухню.

– Ты что? – тихо спросил он, глядя на опущенную голову Киры и на ее быстро мелькающие длинные худые пальцы. – Я тебя чем-то обидел?

– Нет, что ты, – ответила она ровным голосом, не поднимая головы.