Александра Маринина - Шестерки умирают первыми

– Тебе помочь чем-нибудь? – спохватился Платонов, который только сейчас сообразил, что Кира, целый день проведшая на ногах, в бегах и разъездах, придя домой, встала к плите, как примерная жена при плохом муже, а он сидит на табуретке и с умным видом философствует. «Черт, избаловала меня Валентина, – с досадой подумал он. – Всегда, когда идет на кухню, зовет меня с собой, мол, посиди со мной, поговори, пока я готовлю».

– Нет, не нужно, я уже все сделала. Ты мне не ответил про Каменскую. Осторожно, борщ горячий. Бери сметану.

– Видишь ли, если мне кто-то хочет подставить подножку, то это должен быть кто-то из нашей системы, из милиции. Вернее, нет, я не с того начал. Развалить дело хочет тот, кто в нем заинтересован, то есть тот, кто имеет доход от махинаций с приборами и отходами. Наблюдая за действиями Славки Агаева на заводе в Уральске, можно примерно предположить, в каком направлении и под кого он копает. Славка на виду, и эти люди вполне могут его убить, ничего невероятного в этом нет. Но про Юрия Ефимовича они знать не могут. Чтобы вычислить, что Тарасов – мой агент, нужно быть сыщиком, причем сыщиком опытным, а не зеленым первогодком и не аппаратчиком, и уж тем более не человеком со стороны. Значит, в операцию по развалу дела включился работник милиции. Откуда мне знать, какого уровня этот работник? Из нашего министерства? Из ГУВД Москвы? Из окружного управления? Из Уральска? Черт его знает, кто он такой. Им может оказаться кто угодно. Между прочим, и Каменская в том числе. Поэтому мне важно знать, как она поступает с той информацией, которую ты ей даешь. Если она ею делится с остальными, значит, ей в голову не приходит, что меня могли подставить, она на таком уровне даже и не мыслит. Если же она ею не делится, то мне важно знать почему. Потому, что предполагает возможность подставки? Или потому, что заинтересована в том, чтобы меня утопить?

– Но, Дима, если ты никому не веришь, то зачем я звонила этому генералу, Заточному? Он же тоже может быть заинтересован в развале дела. Или в нем ты совершенно уверен?

– Да ни в ком я не уверен.

Платонов с досадой бросил ложку на стол и оперся подбородком на сложенные в замок ладони.

– Тот факт, что Серегу Русанова включили в группу по инициативе Ивана Алексеевича, означает, что Иван своих сыщиков бережет, охраняет, ценит, а не сдает первому встречному по первому требованию. Если бы Заточный хотел меня свалить, он бы ни за что не допустил Русанова к этому делу, потому что он понимает: Сережа из-под себя выпрыгнет, но сделает все, чтобы мне помочь.

Какое-то время Кира молча жевала салат, не поднимая глаз от тарелки. Молчание вдруг стало неловким и тягостным. Не говоря друг другу ни слова, они закончили обедать, Платонов помог Кире вымыть посуду и убрать со стола.

– Давай будем пить чай в комнате, – неожиданно предложила она. – Сейчас по телевизору начнутся «Джентльмены удачи», я очень люблю этот фильм.

– Конечно, – обрадовался Платонов. Слава богу, обстановка разрядилась, хотя он не мог взять в толк, из-за чего возникло это внезапное напряжение.

Помогая Кире расставлять на низком журнальном столике чашки, сахарницу, плетеную корзиночку с печеньем, розетки, нарезанный лимон, он поймал на себе косой взгляд и вздрогнул, словно обжегся. Снова это загадочное пламя полыхало в темно-коричневых глазах женщины. Он собрался с силами, обернулся и посмотрел прямо ей в лицо. Ничего. Спокойное лицо, спокойные матовые глаза. «Показалось, наверное, – подумал он. – В общем-то, это можно понять. Ситуация действительно щекотливая, вроде я заявил, что хочу ее, а сам не делаю никаких движений в этом направлении и, более того, стараюсь не создавать условий, благоприятствующих тому, чтобы и она такие движения делала. У женщин интуиция великолепная, и Кира не может этого не чувствовать. Она, наверное, не понимает, в какую игру я играю, и это ее настораживает, а может быть, и пугает. Из-за этого она и нервничает. Может, нужно наконец сделать это и снять напряжение? Нужно, нужно, конечно, но видит бог, как же мне этого не хочется. Интересно, почему? Ведь она такая славная, добрая, и потом, она очень красива. Почему же она меня не будоражит?»

Они смотрели популярную комедию, изредка обмениваясь репликами, и Дмитрия удивляло, что Кира ни разу не только не засмеялась, но и не улыбнулась, хотя сама сказала, что любит этот фильм. В самом конце она отвернулась и отерла слезы со щек.

– Кира, что случилось? – обеспокоенно спросил он. – Ты чем-то расстроена?

– Нет-нет, все в порядке, – быстро ответила она, но головы не повернула.

Платонову была видна часть ее лица, и по напряженным мышцам он понял, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться. «Э, матушка, а нервы-то у тебя совсем никуда не годятся. Где же ты их так расшатала при твоей-то спокойной жизни? Тихий библиотекарь, никто из твоих близких не умер и не болен, а ты плачешь, когда на экране Вицин и Крамаров». Дмитрий решил никаких вопросов не задавать, чтобы не расстраивать Киру еще больше. Может, этот фильм связан с какими-то воспоминаниями, например, она смотрела его вместе с мужчиной, которого любила и которого больше нет в ее жизни. Как знать…

Виталий Николаевич Кабанов развернул вечерний выпуск газеты и снова перечитал краткое сообщение из рубрики «Криминальная хроника». Еще одно убийство на территории Московской области, человек убит выстрелом в затылок. Ай да снайпер! Упрямый, от своего не отступается. Видно, хочет большие деньги зарабатывать, а для этого надо получать высокооплачиваемые заказы. Но такие заказы дают только тем, кто подтвердил свою репутацию хладнокровного убийцы, у которого не бывает промахов. Пятый труп – достаточное тому доказательство.

Помощник, телохранитель и шофер Гена, по обыкновению, сидел неподвижно у двери и наблюдал за Кабановым.

– Ты это читал? – спросил Виталий Николаевич, ткнув пальцем в газету.

Гена молча кивнул и переменил позу, закинув ногу на ногу и скрестив на груди жилистые руки, густо поросшие волосами.

– И что скажешь?

Гена неопределенно пожал плечами, всем своим видом выказывая явное нежелание обсуждать тему.

– Молчишь? По-моему, ты просто завидуешь, Геннадий, – пошутил Кабанов. – Какова настойчивость, а? Целеустремленность, хладнокровие и абсолютная безнравственность. Бесценный кадр. Не согласен?

– Подождать надо, – упрямо буркнул Гена сквозь зубы.

– Посмотрим, посмотрим. Что у нас на сегодня осталось?

– Человек от Трофима. С утра звонил, просил принять. Я вам докладывал.

– А, ну да, вспомнил. На который час я ему назначил?

– В восемь у Ларисы. Я уже позвонил, предупредил.

– Умница. Нам, наверное, уже ехать пора? Восьмой час.