Александра Маринина - Черный список

Из кабинета до меня донесся приглушенный женский голос. Я прислушался и узнал свою бывшую благоверную. По отдельным репликам, которые мне удалось уловить, стало понятно, что они обсуждают вопрос о том, где ей сегодня спать, здесь или у себя в номере. Интересно, в ком это проснулась деликатность, в Рудине или в Маргарите?

Я встал, стараясь произвести как можно больше шума, и Борис тут же возник на пороге гостиной, при этом выражение лица у него было почему-то смущенным. Он что же, полагал, что я не знаю о его отношениях с моей бывшей женой? Или Ритка и ему голову заморочила рассказами о моей феерической ревности и непреходящей любви к ней одной?

– Прошу меня извинить, я свалился прямо здесь и, наверное, помешал, – сказал я вполне дружелюбно. – В соответствии с вашим фестивальным режимом сейчас самое время ложиться спать, так что я вас покидаю.

Рудин вяло пожал мне руку и попрощался, а стыдливая Маргарита даже нос из кабинета не высунула.

Я спустился в холл первого этажа и сразу же наткнулся на Геннадия Гольдмана, сотрудника оргкомитета фестиваля, того самого, который встречал опаздывавшую на пресс-конференцию Ольгу Доренко. Судя по бодрому и свежему виду, он не собирался ложиться спать. Гольдман сидел в кресле под пальмой в кадке и возился с какими-то списками, разложенными перед ним на низеньком квадратном столике. Он меня не узнал, но все равно был приветлив и словоохотлив.

– Доброе утро, – сказал я, подсаживаясь к нему. – Все – в койку, а вы – за работу? Когда же вы отдыхаете?

Он оторвался от бумаг и сладко потянулся, подмигнув мне при этом.

– Вы будете очень смеяться, но отдыхаю я ночью. А если серьезно, то ведь завтра закрытие, и уже сегодня начинают съезжаться журналисты, и я должен их всех встретить и обеспечить аккредитацию, при этом проследить, чтобы ее не прошли те, кого мы не любим.

– Да здесь же их полно, – удивился я. – Неужели в России остался хоть один журналист, которого здесь нет?

– О!

Гольдман сделал выразительный жест пальцами обеих рук, который свидетельствовал о неизмеримом числе тружеников пера, которые пока еще не посетили благословенную южную землю.

– Те, что толкутся здесь с самого начала, это примерно процентов сорок всех тех, кто собирается написать о фестивале. Ну, еще процентов десять прискакали сюда после того, как погибли Оля и Люся. Остальные явятся к финалу. И если мы не хотим с ними ссориться, если мы хотим, чтобы во всех газетах был отмечен высокий уровень организации кинофестиваля и прозвучали всякие прочие дифирамбы, в том числе Рудину и спонсорам, все представители прессы, радио и телевидения должны уехать из аэропорта на машинах и всех их здесь должны ждать как родных. То есть с местами в номерах, едой в ресторане и улыбкой на лице. А несчастный еврейский мальчик Гольдман обязан все это обеспечить. Ну положим, я могу организовать еще сто койко-мест и сто порций горячей еды, ну допустим, спонсоры дали десяток машин для разъездов, но где я наберу им столько улыбок на лице? Оно у меня одно, а все остальные лица будут дрыхнуть часов до двух.

Мимика у Гольдмана была столь выразительной, что я расхохотался, несмотря на усталость.

– Хорошо еще, что у вас спонсоры богатые. Я сегодня с одним из них познакомился, с Юрцевым.

– С Олегом Ивановичем? О, это очень яркая личность. И биография у него яркая. Вот про кого кино снимать. Представляете, был спортсменом-автогонщиком, на соревнованиях попал в страшную аварию, весь переломался. Со спортом, конечно, пришлось покончить, несколько лет по больницам кочевал, потом попал в центр Дикуля, восстановился… Вы меня не слушаете?

Я действительно его не слушал. Автогонщик. Водитель. Ямщик… Боже, ну и кретин же я!

Я вскочил с кресла и ринулся к стойке портье, на которой стоял телефон.

Ангел-хранитель, по-видимому, сладко выспался и принялся за работу в хорошем настроении, во всяком случае, в семь утра Сережа Лисицын оказался дома. Поскольку инкогнито мое уже было раскрыто, я попросил его немедленно заехать в больницу, узнать, что там с Татьяной, и быстро мчаться сюда. Остальные свои поручения я не рискнул доверять телефону, тем паче в холле гостиницы я был все-таки не один.

Положив трубку, я пулей взлетел на второй этаж и принялся колотить в дверь «президентского» номера. Прошло слишком мало времени, чтобы они успели уснуть, они должны меня услышать. Через какое-то время дверь распахнулась, и Рудин в коротком купальном халате, высоко открывавшем чуть кривоватые волосатые ноги, хмуро глянул на меня с порога.

– Что еще стряслось? Я думал, вы уже далеко отсюда.

Я бесцеремонно втолкнул его в гостиную и захлопнул за собой дверь.

– Где Юрцев?

– Уехал. Зачем он вам?

– Куда уехал?

– Господи, да откуда же я знаю? Домой, наверное. Да что случилось?

– Где он живет? У вас есть его телефон?

– Послушайте… – Борис Иосифович, мы теряем время. Звоните Юрцеву, быстро.

Рудин пожал плечами и пошел к стоявшему в гостиной телефону.

– Никто не отвечает.

– Звоните в офис, у вас же наверняка есть все телефоны, звоните по всем номерам. Его нужно срочно найти.

Я мельком бросил взгляд на висевшее на стене большое зеркало и перестал удивляться тому, что Борис больше не задавал вопросов, а послушно набирал номер за номером. Из зеркала на меня смотрел землисто-серый небритый псих с горящими глазами и таким выражением лица, словно он держит в руке тесак и собирается крушить все подряд.

– Ни один номер не отвечает, – сказал Рудин, кладя трубку. – Может, вы мне объясните…

– Куда он их отправил? Где у него этот чертов домик?! – заорал я.

– Но я не знаю… Я действительно не знаю.

Я рухнул в кресло и схватился за голову.

– Вы были правы, Борис Иосифович, я чемпион среди идиотов. Мне в самом деле пора на пенсию. Мы с вами своими руками отправили трех человек на верную смерть.

– Что вы несете? – возмутился Рудин. – Вы переутомились. Олег Иванович сделает все, что нужно, чтобы обеспечить их безопасность, не сомневайтесь.

– Я и не сомневаюсь, он сделает все, что нужно. Он их погубит.

– Да вы с ума сошли, Владислав! Какие у вас основания…

Дверь из спальни приоткрылась, и выплыла Маргарита в пеньюаре.

– Что происходит? – требовательно спросила она. – Владик, в чем дело?

– Ни в чем, – огрызнулся я.

Вот ее только тут и не хватало. Для полноты счастья.

– Что вы знаете о Юрцеве? Кто он вообще такой, откуда взялся? Как он оказался в числе ваших спонсоров?

Оказалось, Рудин знает не так уж много. Юрцев – преуспевающий бизнесмен, очень богатый человек, меценат. Возглавляет фирму «Лада», ту самую, которая организовывала круиз по Черному морю. В прошлом – спортсмен-автогонщик. В качестве спонсора был рекомендован мэрией города еще полгода назад, когда проводились первые мероприятия по организации кинофестиваля. Вот, собственно, и все.