Александра Маринина - Черный список

– Так я жду ваших объяснений, Владислав. Что, собственно, случилось?

– Видите ли, Борис Иосифович, у меня есть очень сильные подозрения, что этих троих тоже хотят убить. Я ничего не могу доказать, но я прошу мне поверить.

– У вас есть какие-то сведения? Рита сказала, что вы отказались от моего предложения заняться этими убийствами…

– Да, я отказался, но я отказался работать на вас. А убийствами я все-таки занимался. Вы знаете современное кино лучше меня, поэтому вспомните: те четверо, которые уже погибли, и эти трое имели отношение к фильмам, в которых поносят армию и разоблачают царившие в ней порядки. Мне понадобилось много времени, чтобы до этого додуматься, но вам-то, я полагаю, не нужно рыться в фильмографиях, чтобы это вспомнить.

– Вы хотите сказать, что за этими убийствами стоит армия? – скептически бросил Рудин. – Трудно поверить. У вас богатая фантазия, Владислав. Вы меня не убедили.

– Борис Иосифович, оставим в покое мою фантазию. Вам мало четырех трупов? Вам нужен пятый, шестой и седьмой, чтобы спохватиться? Армия тут ни при чем. В этом замешаны ветераны-отставники. Может быть, их всего несколько, может быть, всего один, но это страшный человек с больной психикой, который не может смириться с кардинальными переменами в мировоззрении, морали, нравственности. Он использует юношеский военно-спортивный клуб, чтобы воспитывать подростков в ненависти к пороку и разврату и готовить из них боевиков, способных на любое преступление во имя этой святой борьбы с грязью и развратом…

Моя пламенная речь была прервана пьяным голосом, донесшимся из гостиной:

– Боря, я пришла! Ты меня искал? Боря! Ты где?

Дверь распахнулась, и на пороге кабинета возникла пьяная до изумления Катя Иванникова. Даже в таком состоянии она была очень хорошенькой, в черном костюме с суперкороткой юбкой, выгодно оттенявшем ее белокурые волосы. Ноги в черных колготках были, конечно, не такими классными, как у Маргариты, но очень даже ничего, а зеленые глазищи в пол-лица смотрелись просто здорово.

– О-о-ой, здрасте, – протянула она, увидев меня. – Боречка, я вот она.

– Молодец, – поморщился Рудин. – Опять надралась. Посиди в гостиной, сейчас я с тобой разберусь. Не пей только, сделай перерыв.

Катя послушно отступила назад и прикрыла за собой дверь. Я услышал, как охнули пружины в кресле, потом раздалось недвусмысленное бульканье и звяканье: Иванникова наливала себе выпивку, благо бутылок в гостиной, как я уже сказал, было достаточно. По лицу Рудина я понял, что он тоже это слышит и явно не одобряет.

– И что вы предлагаете? – спросил он, снова поворачиваясь ко мне. – Не пускать их на халтуру? Запереть в номере и выставить охрану? Имейте в виду, актеры вас не поймут. Они далеки от ваших резонов, тем более что и мне они не кажутся правдоподобными.

Я собрался было уже пуститься в объяснения и призвал на помощь все свое красноречие, но в гостиной раздались мужские голоса. Один из них принадлежал Игорю Литваку, другие я не узнал.

– Явились наконец, – вздохнул Рудин. – Ну пойдемте, посмотрим, сможете ли вы их убедить отказаться от заработка. Я что-то сильно сомневаюсь.

Он встал с кресла и сделал шаг к двери, но я успел схватить его за руку.

– Борис Иосифович, – сказал я тихо, но очень зло, – если с кем-нибудь из них что-нибудь случится, вы больше никогда не проведете ни одного кинофестиваля. Это я вам обещаю. За вами пойдет слава человека, который не может обеспечить безопасность приглашенных участников. Актеры вообще люди суеверные, это всем известно, а с такой репутацией никто не захочет иметь с вами дело. Все узнают, что вас предупредили, а вы не приняли меры. Подумайте об этом.

– Вы меня шантажируете? – усмехнулся Рудин. – Маргарита меня предупреждала, что вы человек сложный, но я не предполагал, что она имела в виду вашу склонность к запугиванию. А если окажется, что вы меня предупредили, я обеспечил безопасность этих троих, а погибнет кто-нибудь четвертый? Как мы все будем выглядеть в этом случае? И между прочим, могу вам обещать, что пострадает ваша репутация. Вы пытались раскрыть преступление, неправильно поняли подоплеку, изолировали не тех людей, каких надо было, а в результате – еще одна жертва. Ведь вы, насколько я понимаю, собираетесь увольняться из милиции, значит, пойдете в частные охранные структуры, а уж я приложу все усилия, чтобы о вашем промахе узнали.

Да, не зря все-таки Борис Рудин мне с первого раза не понравился.

– Значит, вы мне не верите?

– Не совсем так, Владислав. Я не верю в ту историю, которую вы мне рассказали, и потому не верю, что будут еще жертвы и что ими непременно должны стать Руслан, Катерина и Литвак. Я не верю.

– Разве вам не кажется странным, что я назвал вам три имени, а вы мне в ответ заявили, что именно этих трех человек пригласили дать концерты в какой-то глухомани? Ведь это не я выдумал, это вы мне сами сказали. Разве бывают такие совпадения?

– Бывают, – отрезал Рудин, распахивая дверь в гостиную.

Катя Иванникова сидела в центре комнаты в окружении троих мужчин. Литвака и Руслана я знал в лицо, третий мужчина, красивый брюнет с проседью в волосах и насмешливыми глазами, был мне незнаком. У всех четверых в руках были рюмки.

– Что за пожар? – высокомерно спросил Руслан, недовольно встряхивая длинными волосами. – Последний инструктаж перед гастролями? Не пить, не курить, не трахаться?

Рудин проигнорировал выпад, даже не глянув в сторону знаменитого гомосексуалиста.

– Рад вас видеть, Олег Иванович, – обратился он к брюнету. – Какими судьбами?

– Мы с Игорем Аркадьевичем обсуждали финансирование его нового фильма, а тут вдруг прибегает какая-то очаровательная звездочка и велит Игорю срочно явиться к вам. Ну и я с ним пришел за компанию. Ведь у нас с вами завтра закрытие, нужно решить ряд вопросов.

– Конечно, конечно, – закивал Рудин. – Прошу знакомиться. Олег Иванович Юрцев, спонсор нашего кинофестиваля. А это Владислав Стасов…

Рудин замялся, не зная, что говорить дальше. Отчества я, натурально, не удостоился. Впрочем, он его, наверное, просто не знал.

Я с любопытством разглядывал Юрцева, ведь он был одним из тех, кто не позволил закрыть кинофестиваль, несмотря на ряд трагических смертей. Человек, для которого деньги дороже человеческой жизни. Впрочем, деньги-то его, а жизни – чужие. И потом, жизни уже отняты, поправить все равно ничего нельзя, а деньги еще только будут поступать…

Юрцев крепко пожал мне руку и приветливо улыбнулся.

– Рад познакомиться.

– Взаимно, – буркнул я.

– Так, ребятки, – подал голос Рудин, – посидите еще пять минут. Олег Иванович, Владислав, прошу в кабинет.

Мы снова оказались в кабинете, но на этот раз Рудин сел в вертящееся кресло за письменным столом, а мы с Юрцевым расположились в креслах у стены, как почетные гости.