Александра Маринина - Чужая маска

Светлана между тем не проявляла ни малейших признаков нервозности, спокойно налила себе кофе, плеснула туда коньяку и закурила.

– Я тебя не обманываю, Нугзар, – сказала она, – но ты в своем праве, так что я не обижаюсь. Проверяй. Все-таки речь пойдет о больших деньгах.

Он промолчал, боясь сказать лишнее или ненужное, такое, о чем сам потом пожалеет. Зажужжал факс, и на стол плавно выплыла длинная бумажная лента с текстом. Бокучава неторопливо, с трудом сдерживая нетерпение, открыл папку и вытащил три листа – начало первой, третьей и пятой глав. Тексты были абсолютно разными, разными были и имена персонажей. Бегло проглядев все страницы, Нугзар понял, что они действительно «не про то».

– Ну как? – подала голос Светлана. – Убедился?

– Не верю своим глазам, – развел руками издатель. – Когда же Леонид успел это написать? Два романа – это же не два дня работы.

– Леня работал очень быстро, вы все прекрасно это знаете. Его норма была – полтора авторских листа в день. Главное – замысел, интрига, характеры. Он мог неделями не работать, бродил по квартире, думал, выстраивал сюжет, придумывал персонажи. А когда все было придумано, садился и гнал текст. Он написал значительно больше, чем вы думаете.

– Почему же он все это не публиковал?

– Потому что не хотел получать за это те жалкие крохи, которые вы ему платили. Он работал на вас, потому что вы на коленях умоляли помочь издательству встать на ноги, залатать финансовые дыры. И он не отказывал, потому что считал вас своими друзьями. С тобой, Нугзар, он учился в школе, с Анной – в университете. Пашу привел ты, и Леня посчитал, что твой друг – это и его друг и он обязан выполнить твою слезную просьбу и помочь ему. И с остальными было то же самое. Но в глубине души он надеялся, что найдется наконец честный издатель, который предложит ему человеческий гонорар. И вот для него он создавал резерв, чтобы сразу же продать ему несколько рукописей.

– И большой резерв? – осторожно спросил Нугзар, изо всех сил пытаясь не выдать охватившего его волнения.

– Большой, – усмехнулась Светлана. – На мой век хватит.

«А на мой?» – чуть было не сорвалось с языка у Нугзара, но он вовремя удержался.

Вот, значит, в чем дело. У нее есть рукописи новых романов Параскевича. Посмертные издания! Бог мой, какие деньги на этом можно сделать! Нужна хорошая, грамотная реклама, нужно подогреть интерес читателей, организовать несколько статей в самых читаемых газетах и обязательно передачу на телевидении, обыграть обстоятельства таинственной гибели, намекнуть на что-нибудь эдакое… И все, дело сделано. В России не будет ни одной женщины, которая не купит его книги. Это же миллионные тиражи! А уж прибыль… Даже подумать страшно.

Но ему придется, судя по всему, дорого заплатить за эти рукописи. Светлана – не Леонид, она стесняться не станет, потребует процент с реализации тиража. Можно, конечно, попытаться ее надуть, она не сможет выяснить в типографии, сколько книг отпечатано на самом деле. В выходных данных будет указано 100 тысяч экземпляров, и поди проверь, сколько их было. В типографии тоже не дураки сидят, они ей правды не скажут. Но вдруг? Вдруг дознается? Она ни за что не отдаст все рукописи сразу, будет продавать ему по одной, и если обнаружит обман, то дальнейшие отношения прервутся в один момент. Больше он ни одной рукописи не получит. Значит, с ней надо вести себя честно, но это означает, что платить ей придется очень большие деньги. А жалко. Ну прямо до смерти жалко.

Но выход есть, подумал Бокучава. Есть выход. Нужно только очень постараться. Окрутить Светлану, сделать своей любовницей, потом, может быть, женой, ради таких денег можно и развестись с Любой, все равно она ему уже надоела. Тогда все доходы – в общий котел, и никаких расходов. Да, это выход. Когда родничок иссякнет и с посмертных изданий Параскевича он снимет столько урожаев, сколько сможет, тогда можно будет и Светлану бросить, предварительно перекачав заработанные на ее покойном муженьке денежки в такие банки и на такие счета, где ей эти деньги ни за что не достать.

А может быть, и не придется ее бросать…

Он с новым интересом взглянул на сидящую в кресле женщину. Она никогда не казалась ему красивой. Если говорить честно, Светлана Параскевич была, на его вкус, просто страшненькой. Невысокая, ножки и ручки тоненькие, как у цыпленка, маленькие глазки, мелкие черты лица. Ему никогда не нравились такие женщины. Но он не мог не признать, что в ней было что-то невероятно привлекательное. Про таких женщин говорят, что в них есть изюминка, но, когда господь создавал Светлану, он, видно, отсыпал ей этих изюминок щедрой рукой.

Нет, что ни говори, а идея вовсе не плоха.

Нугзар нажал кнопку на селекторе, бросил коротко: «Пусть Олег зайдет, срочно», потом подошел к Светлане, сел в соседнее кресло, разлил в рюмки коньяк и улыбнулся.

– Я не спрашиваю, сколько ты хочешь за эту рукопись. Я заплачу столько, сколько ты скажешь, и торговаться не собираюсь. Одну минуту.

В кабинет вошел рослый бородатый парень с папкой в руках.

– Вызывали, Нугзар Симеонович?

– Подготовь быстро договор на издание книги Параскевича «Ненависть бывает розовой», объем двенадцать печатных листов, эксклюзив на два года, гонорар… Светлана Игоревна, называйте сумму.

– Тридцать пять тысяч долларов, – спокойно ответила Светлана не моргнув глазом.

– Тридцать пять тысяч, – повторил следом за ней Бокучава. – Выплата в момент представления рукописи. Рукопись представлена, она у меня на столе. Через двадцать минут жду тебя с договором и деньгами.

– Сделаю, Нугзар Симеонович.

Бородатый Олег вышел, унося на лице печать такого изумления, будто только что на его глазах ощенилась кошка. Нугзар точно знал, что в данный момент в кассе нет такой суммы, ее нужно было заказывать заранее, но это его не беспокоило. Раз он сказал – Олег сделает. Соберет наличные у всех сотрудников, вытрясет из сейфов все заначки и бог его знает что еще сделает, но через двадцать минут деньги – тридцать пять тысяч долларов – будут на столе. Тем и хорош Олег, что, дав ему поручение, можно было не беспокоиться о выполнении.

Когда за ним закрылась дверь, Бокучава поднял рюмку.

– Давай выпьем. Светлая память Леониду, пусть земля ему будет пухом.

Они выпили не чокаясь. Нугзар поставил рюмку на стол и потянулся к кофейнику.

– Паше ты продала рукопись за двадцать пять, – заметил он как бы между прочим.

– Он просил эксклюзив на шесть месяцев. Два года стоят дороже. Ту рукопись, которую я продала Паше, я через полгода продам еще кому-нибудь, а к твоей два года не смогу прикоснуться. По-моему, это справедливо.

– Разумеется, – поспешил согласиться Бокучава. – Я не знал про шесть месяцев.