Алексей Макеев - Успеть раньше смерти

– Вы поступили очень необдуманно, дорогой мой! Нет, это положительно невозможно! А если бы с вами что-то случилось? Ваша очаровательная супруга рассказала такое... Разве можно? Выпрыгнуть в окно! Разве вы Подколесин? А если бы у этого негодяя, который забрался в сад, был обрез? Вы знаете, что всего две недели назад здесь на старом кладбище застрелили из обреза сразу двух человек? Убийцу до сих пор не нашли! А вы посреди ночи, в незнакомой обстановке...

– На кладбище? – переспросил Гуров, останавливаясь. – А кстати, где оно, кладбище?

– Да вот же, будь оно трижды неладно! – сердито сказал Водянкин, тыча рукой в сторону зарослей. – Выбрал, понимаешь, место! Мороз по коже! Я разубеждал его, но... Упрям, как тысяча ослов! Если вбил себе в голову какую-нибудь глупость, ни за что не отступится!.. Так вы не стойте, не стойте!.. Сейчас сразу горячую ванну, потом стаканчик чего-нибудь согревающего и к жене под бочок! И уж, пожалуйста, больше не устраивайте нам этих сцен в духе плаща и шпаги, ха-ха!.. Мы все так переволновались за вас... Меня чуть инфаркт не хватил, честное слово!

– Переволновались за меня? – удивился Гуров. – Почему за меня? Я посторонний. Вас разве не взволновало появление в саду чужого в такой час? Ведь не просто так он сюда забрался!

– Кто его знает, чего он сюда забрался? – рассудительно заметил Водянкин. – Положа руку на сердце, скажу, что на его месте я бы и сам сюда забрался. Взять есть чего. Думаете, это первый раз? Русский народ, он всегда чужое добро считает немного своим. Это во все времена так было, и сегодня ничего не изменилось. Мы не обращаем внимания. Если, конечно, дело коснется чего-то серьезного... Например, у Эраста два жеребца – подарок одного знатного араба. Стоят баснословных денег. Вот за них Эраст сам кого угодно растерзает. Как это Владик говорит – порвет, как Тузик грелку... Но в данном случае, я думаю, речь шла о какой-нибудь мелочи.

– Может быть, – спокойно сказал Гуров. – Хотя мне показалось немного странным, что мелкий воришка с таким мастерством и остервенением высадил в нашей спальне окно. Для вора поступок довольно неожиданный. Больше похоже на угрозу, по-моему.

– Вы думаете? – спросил, засопев, искусствовед. – А знаете, возможно, вы и правы. Эти наглые, без стыда и совести нувориши... Только не надо сейчас об этом, ладно? Эраст еще не пришел в себя после их утреннего визита. А завтра торжество. Нет, положительно сейчас не стоит об этом... Давайте пока как-нибудь с юмором, ладно?

Гуров обернулся. Теперь за каменной стеной ограды темного пятна старого кладбища не было видно, но его присутствие ощущалось и создавало гнетущее ожидание непонятной беды. Но, возможно, это просто сказывалось нервное напряжение последних часов.

– Ага, – согласно кивнул Гуров. – Я и сам подумал, что шум поднимать не имеет смысла.

Виктор Дмитриевич легко спрыгнул в неглубокий овражек и, слегка пригибаясь, легко побежал по направлению к старому кладбищу. В темноте и под дождем его непросто разглядеть даже с десяти метров, а тот придурок, что погнался за ним, отстал намного. Стену ему не преодолеть, а пока организуется погоня, сам он будет уже далеко. Да и сыскать его в ночной кладбищенской глухомани – дело практически безнадежное. В этом смысле кладбище расположено на редкость удачно. Сделал шаг – и ты вроде бы уже в Зазеркалье. Обычно люди с большой неохотой суют нос к мертвецам. И тот, кто на это решается, сразу получает преимущество. В каком-то смысле он будто напитывается той жутью, которая исходит от покойников. На самом деле все это вопрос воли и разума, но люди любят себя запугивать. Что ж, это ему на руку. Он мертвых не боится. Среди них тоже бывали людишки оторви да брось, но все, что было в их силах, они давно показали. Больше им показывать нечего. Сейчас черед живых, размышлял на ходу Виктора.

Проникнув за развалившуюся ограду кладбища, протиснувшись через мокрые кусты и оказавшись на узкой черной аллее, Виктор Дмитриевич совсем успокоился. Да и не должно быть никакой погони. По первому разу не должно. А вообще говорили, этот мазила – человек с большими возможностями. При желании может подключить к своим проблемам кого угодно. Но сейчас из пушки по воробьям никто стрелять не станет. Хотя нервишки он наверняка им пощекотал. Проникновение на территорию – это всегда действует. Как говорится, мой дом – моя крепость. Но лишь только это заблуждение развенчивается, как человек начинает сильно нервничать, пить валидол и прислушиваться к каждому стуку. А неприятности, они имеют свойство накапливаться, как радиация. Глазом незаметно, а груз все тяжелее и тяжелее. И однажды сердце не выдерживает... Хотя, как ему рассказывали, этот сукин сын вполне еще в форме – на лошади даже катается. Говорят, настоящий арабский скакун у него. Если добраться до него и, допустим, чиркнуть ножичком по суставу... Все равно, что чемоданчик с деньгами в печку бросить. От такого даже у молодого сердечный приступ может случиться. Но, во-первых, это слишком откровенно и целенаправленно, и никому не понравится. Из-за породистого скакуна может возникнуть слишком большой шум. Примчатся менты, начнут шарить... Нет, договаривались о другом. Все должно быть неясно, исподволь, по нарастающей, как в фильме ужасов. Чтобы ни одно конкретное лицо не всплыло.

Виктор Дмитриевич углубился в черные лабиринты могильных рядов настолько, что уже почти ничего не видел. Дождь начал стихать. «Ну что же, теперь ты мне и не нужен, – подумал Виктор Дмитриевич. – А ведь была такая надежда, что за дождем меня ни одна собака не заметит. Не спалось какому-то сукину сыну!»

Виктор Дмитриевич прекрасно ориентировался на местности. В планировке кладбища за несколько дней он уже неплохо разобрался и мог передвигаться по нему почти что с закрытыми глазами. Он даже устроил для себя под старой могильной плитой небольшой тайничок, куда потихоньку перетаскал необходимое снаряжение. Не ходить же взад-вперед из города с сумкой, в которой лежат подозрительные предметы, больше подходящие для члена альпинистской группы или профессионального вора. Сейчас Виктор Дмитриевич находился как раз возле этого тайника. Но темень здесь была непроглядная.

Он зажег специальный, в непромокаемом корпусе фонарик и отыскал могильную плиту. Под ней в небольшой яме была спрятана непромокаемая сумка. Туда Виктор Дмитриевич отправил моток прочного троса и прочие приспособления для штурма стен и неприступных скал. Теперь нужно было незаметно возвратиться на окраину города, где он снимал квартиру у нелюдимой пожилой женщины, которая называла себя попросту Петровной и жила в частном доме вдвоем с племянником. Адресок Виктору Дмитриевичу дал тот, кто предложил ему эту щекотливую работу. Хозяйка была этому человеку чем-то обязана и согласилась принять нового квартиранта. Правда, без радости, но и без разговоров. Вообще-то мерзкая баба, с какой стороны не посмотри. Грубая, жадная и себе на уме. И все бы ничего, он привык уживаться с кем угодно. Но на этот раз судьбе было угодно устроить для него пакостный сюрприз.