Роберт Пайк - Пуля cтавит точку

Короче, там было все, что нужно, включая эффектный квартет музыкантов. И тем не менее… Вначале Крамер подумал, что виноват в тоске, затопившей гостей, Манни Хендрикс и его "Копакабана трио". Когда он вошел, они как раз играли тоскливый латиноамериканский соул, который должен был передать страдания бедного перуанского крестьянина, потерявшего любимого ослика; по крайней мере так утверждал Манни и приходилось верить ему на слово. Но даже когда ударник выдал попурри из "Пасифик экспресс", настроение не улучшилось.

Тут Крамер вспомнил один танцевальный вечер, проходивший в клинике для душевнобольных, куда он попал с коллегами из полицейского училища. Крамер с приятелями был убежден в легкодоступности всех медсестер и прочего персонала. С танцев он провожал студентку медицинского колледжа, и та все пыталась говорить с ним о психологии. Когда же он собрался затащить её в кусты, в ответ услышал, что он страдает комплексом сексуальной неполноценности. Пришлось доказывать обратное. Теперь он подумал, что кое-что в её словах было. Пожалуй, в этой обстановке неполноценным чувствовал себя каждый.

Все шло гладко до того момента, пока в толпе не появился Треншоу. В руке он держал сумочку своей жены. И тут же его скрыла толпа двусмысленно ухмылявшихся приятелей.

Крамер не мог его как следует разглядеть, но ясно было, что Треншоу человек солидный, настолько солидный, что лейтенант похолодел при мысли, что могло произойти чудовищное недоразумение. Но что-то нужно было делать.

Музыка не стихала.

Вероятно, единственный, кто веселился от души — это редактор светской рубрики "Газетт", она тут же засекла новое лицо, появившееся у бюста Теофила Шепстона.

— Я Фелисити Пэйнтер, а вы кто, дружище? Я не отстану, пока вы не скажете.

Она была ещё выше, чем Крамер, и крутила длинную нитку коралловых бус, словно лассо.

— Служба безопасности, мадам.

— В самом деле?

— Точно, мадам.

— Боже, какая жалость! — И она отошла, устремившись за кучкой людей, наконец-то решившихся направиться к выходу.

Оркестр умолк.

Крамер озадаченно взглянул в ту сторону, но оказалось, музыканты устроили перерыв, чтобы выпить. Слава Богу, у него ещё достаточно времени, ведь первые лица не уходят раньше…

И тут ему кое-что пришло в голову. Если он ошибся, ничего не случится, но если он прав…

Манни был его старым знакомым.

— Ты чего-нибудь хочешь, Трампи? Для тебя — все, что угодно.

— Да, собственно, хотел попросить о небольшой любезности…

— Что-нибудь сыграть?

— "Зеленые манжеты".

— Это старье? Ну нельзя же его играть в таком обществе! Тут подавай все самое модное, латиноамериканские шлягеры, диско… Это покажется странным!

— Им это не помешает! Большинство вообще ничего не заметит. Сыграй на память о добрых старых временах.

— Чего не сделаешь для хорошего человека!

— Можете сократить, если хотите.

— Ладно. Я даже не спрашиваю, зачем тебе это. Слышали, ребята? Мой друг просит сыграть "Зеленые манжеты". Ну, начали!

И как только Манни задал ритм, Крамер встал рядом с ним на помосте, чтобы поверх голов видеть Треншоу, стоявшего в конце зала, у дверей в зал заседаний мэрии. Простенькая мелодия произвела на Треншоу такое впечатление, которое её неизвестному автору никогда и не снилось.

Как от удара промеж глаз, лицо его налилось кровью; беспокойно привстав на цыпочки, он уставился на Крамера. Тот, в свою очередь, оглянулся.

"Копакабана трио" делало свое дело. В их исполнении героиня песенки, нежная английская девушка, уже явно плясала босиком на мексиканских улицах.

Но не на них взирал ошеломленный Крамер.

Еще трое мужчин уставились на него, и лица их в потрясение застыли. Один за другим они начали протискиваться к Треншоу. И следом за ними направился Крамер. У двери в зал заседаний он взял инициативу на себя.

— Пожалуйста, пройдите в зал, господа, — вежливо предложил он.

Групка на миг задержалась. Маленький толстячок шагнул было назад.

— Не привлекайте внимания, господа. Кивнув, они последовали за Крамером. Тот, закрыв дверь, включил свет.

— Теперь прошу всех занять свои места.

И четверо мужчин медленно, как в кошмарном сне, направились к большому полукруглому столу, где машинально расселись так же, как на заседаниях мэрии.

Крамер на миг замялся, но тут же, поднявшись на помост, сел в кресло мэра города. Взглянув сверху вниз на стол, заметил, что перед каждым советником на столе блокнот и табличка с именем.

— Советник Ферпоссон, советник Да Сильва, советник Треншоу, советник Форд, — прочитал он слева направо.

Ждал, что последует, зная заранее, что именно.

— Что все это значит? — спросил Да Силва.

Крамер и сам не знал — банда, руководимая всей городской верхушкой, казалась невероятной. И самым странным было то, как на него все смотрели. Не испуганно, а рассержено.

— Мы имеем право знать! — взвизгнул Форд. Крамер глубоко вздохнул. Крайне важно было сказать именно то слово, которое надо.

— "Паровой каток", господа.

И моментальная реакция: Да Сильва вскочил.

— Вы же обещали, что все будет закрыто и кончено!

— Что именно, советник?

— Сами знаете.

— Ну, с этой девушкой, — пробормотал Треншоу.

— Нет, ничего не кончено.

— Послушайте…

Треншоу поднял руку, остановив коллегу.

— Спокойнее, Ирвин. Мы этого человека не знаем. Возможно, он пытается использовать ситуацию в свою пользу.

Крамер не реагировал на их испепеляющие взгляды, так что им не видно было охватившее его смятение. Но ничего хорошего в этом не было, он не знал, что делать дальше, какую играть роль, не знал подходящих для неё слов.

— Я офицер полиции. Лейтенант Крамер. Расследую убийство цветной девушки, известной под именем Терезы Ле Руке. У меня есть основания подозревать, что вы располагаете информацией, которая может нам помочь.

Они выслушали его. И продолжали сидеть молча. Сейчас их и бомба не взяла бы. Да Сильва всхлипнул.

— Слава Богу, это все в прошлом, — вздохнул Треншоу и все кивнули.

Крамер спустился с помоста.

— Если кто-то хочет сделать заявление, хочу напомнить, что он может стать свидетелем обвинения. Это значит, что он не будет подвергнут уголовному преследованию. Убийство — тяжкое преступление!

— Мы никого не убивали!

— Нет, советник Треншоу? Тогда скажите, что вы сделали с девушкой или хотели сделать?

— Ничего.

Ферпоссон завертелся и захныкал. Он начал сдавать ещё в зале.

— Что, если мы все начнем говорить? — предложил Треншоу, и на губах его, скорее всего по привычке, вновь заиграла легкая улыбка.

— Начинайте, я слушаю.

Ван Ниекерк поручил Зонди вычистить пишущую машинку. К его удивлению, это было сделано очень тщательно.