Эд Макбейн - Легавые

Тем временем Ла Бреска стал подниматься по лестнице на станцию. Неожиданно он оглянулся — Клинг втянул голову и прибавил ходу. Ему очень не хотелось упускать этого парня.

Но опасение оказалось напрасным. Ла Бреска поджидал его у билетной кассы.

— Вы за мной следите? — спросил он.

— Что? — растерялся Клинг.

— Я спрашиваю, вы за мной следите? — повторил Ла Бреска.

Что оставалось делать Клингу? Он мог сказать: «Вы в своем уме? С какой стати я буду следить за вами?» Или: «Да, я из полиции, вот мой значок». Но ясно было одно — его засекли.

— Ты что, в глаз захотел? — буркнул Клинг.

— Что-что? — испугался Ла Бреска.

— Я говорю, ты что, свихнулся? — сказал Клинг.

Ла Бреска удивленно уставился на Клинга, что-то забормотал, но осекся под злобным взглядом детектива. Клинг тоже пробормотал что-то невнятное и вышел на платформу. Он стоял на пронизывающем ветру и мрачно смотрел, как Ла Бреска переходит на противоположную платформу. Минуты через три подкатил поезд. Ла Бреска зашел в вагон, поезд с грохотом отправился дальше, а Клинг разыскал телефон-автомат и позвонил в участок. Трубку снял Уиллис. Клинг сказал:

— Это я, Берт. Ла Бреска засек меня в двух кварталах от своего дома. Надо кого-то послать вместо меня.

— Ты сколько лет работаешь в полиции? — осведомился Уиллис.

— С кем не бывает, — отозвался Клинг. — Где у них встреча?

— Браун сказал, в баре на Кроуфорд-авеню.

— Несколько минут назад он сел в поезд. Пока не поздно, надо послать к нему кого-то еще.

— Ладно, сейчас свяжусь с Брауном.

— А мне что делать, возвращаться в участок?

— Как же ты так опростоволосился? — спросил Уиллис.

— Сегодня мне не везет, — ответил Клинг.

В этот день не повезло не только Берту Клингу.

Они появились в проулке и быстро направились к Карелле, крепкие мускулистые ребята лет восемнадцати. Один из них держал жестянку, которая зловеще поблескивала в свете уличного фонаря.

Бензин, подумал Карелла и начал вытаскивать револьвер. Но впервые за долгие годы службы тот застрял в одежде, запутался в свитере. Застрял, судя по всему, безнадежно, хотя Карелла положил его так, чтобы можно было достать быстро и без помех. Начинается комедия, подумал, вскакивая, Карелла. Револьвер попал в капкан, и Стив понял, что сейчас его окатят из жестянки, потом вспыхнет спичка или зажигалка — и привет! На этот раз даже в 87-м участке почуют запах жареного. Карелла изо всей силы ударил по руке с жестянкой, услышал вопль, но сам в ту же секунду почувствовал такую адскую боль, что чуть было не потерял сознания. Это ожоги, мелькнуло у него в голове. Теперь у меня ни револьвера, ни рук. Сейчас начнут бить смертным боем — и оказался неплохим пророком: именно так все и произошло.

К счастью, жестянка валялась на земле, и юнцы не смогли его поджечь. Но это мало утешало, ибо он оказался, по сути дела, без рук. Револьвер безнадежно застрял в свитере. Карелла тащил его секунду, минуту, тысячелетие, вечность, пока юнцы не смекнули, что им попался отличный жирный кролик, и не ринулись в атаку. Судя по всему, ребята знали толк в уличных драках. Работали они отменно: пока один атаковал спереди, второй зашел сзади и ударил Кареллу по затылку так, как его никто еще не бил. Они в отличной форме, думал Карелла, интересно только, в каком гробу меня будут хоронить — в деревянном или цинковом? Тем временем один из спортсменов, видать, отличник трущобных курсов честной борьбы, ударил его ногой в пах. Карелла скрючился от боли, и в этот момент второй спортсмен еще раз ударил его сзади (похоже, это был его коронный номер), на что его приятель спереди ответил великолепным апперкотом, от которого голова Кареллы чуть не отлетела в канаву. Карелла грохнулся на грязный пол импровизированного ринга, в снежное месиво, обильно политое его кровью. Спортсмены же решили немножко поплясать вокруг своей жертвы, без чего редко обходятся подобные поединки. Все очень просто: вы наносите сопернику удары ногами в грудь, голову, живот и во все прочие места. Если он еще жив, то будет корчиться, извиваться и норовить ухватить вас за ноги. Но если вам посчастливилось встретить кролика, у которого так обожжены руки, что ими страшно притронуться даже к воздуху, тогда ваше дело правое и вы победите. «Для чего придумали револьверы?» — мелькнуло в голове у Кареллы. Именно для того, чтобы можно было нажимать на курок обожженным пальцем, потому что им больше ни до чего нельзя дотронуться. Жаль, что револьвер застрял! Жаль, что с завтрашнего дня Тедди будет получать пенсию! Они убьют меня, если я быстро чего-нибудь не придумаю! Нет, Глухой прав — я сыщик-недотепа.

Удары становились все сильнее и точнее. Ничто не придает атакующему такой уверенности, как пассивность жертвы. Хорошо еще, что бензин… — подумал было Карелла, но от нового удара из глаз у него посыпались искры. Он испугался, что ему выбили глаз, поскольку видел только желтую пелену. Перевернувшись на бок, он попытался отползти в сторону, чувствуя, что его сейчас стошнит, но ботинок въехал ему в ребра, да так, что те затрещали. Новый удар пришелся по колену. Карелла попытался подняться, но руки… «Ах ты, легавая сволочь!» — крикнул один из юнцов, и страшный удар по затылку швырнул Кареллу на землю лицом в собственную блевотину.

Он решил, что сейчас умрет, и потерял сознание.

Многим не повезло в ту ночь.

По дороге к бару на Кроуфорд-авеню, где Ла Бреска должен был встретиться с человеком по имени Дом, Боб О'Брайен проколол колесо.

К тому моменту, когда ему удалось поставить запаску, у него закоченели руки, он был вне себя от злости, часы показывали 10.32, а до бара оставалось минут десять езды. Слабо надеясь, что Ла Бреска и его загадочный приятель каким-то чудом там задержались, О'Брайен помчался вперед и подъехал к бару без десяти одиннадцать.

Не успел О'Брайен подойти к бармену и открыть рот, как тот спросил: «Желаете выпить, начальник?» Но ведь сыщик был в штатском!

Утром в пятницу восьмого марта шеф криминалистов Сэм Гроссман позвонил в следственный отдел 87-го участка и попросил к телефону Коттона Хейза. Ему сообщили, что Хейз вместе с другими детективами отправился в больницу «Буэна Виста» навестить Стива Кареллу. Трубку взял патрульный Дженеро, которого оставили держать оборону.

— Примете информацию или нет? — спросил Сэм Гроссман.

— Мне велено записывать только, кто звонил, сэр, — сказал Дженеро. — Может, позвоните позже?

— Позже у меня не будет времени, — отрезал Гроссман. — Прошу вас выслушать меня сейчас.

— Очень хорошо, сэр, — отчеканил Дженеро и взял карандаш. Ему нравилось чувствовать себя детективом. К тому же приятно сидеть в тепле, когда за окном такая мерзопакостная погода. — Валяйте, — сказал он и поспешно добавил: — Сэр!