Джуда Уотен - Соучастие в убийстве

Книга эта читается легко, как хороший детективный роман, а по существу своему соответствует той реалистической традиции, которая так убедительно зарекомендовала себя в произведениях австралийской литературы последних лет — из всей западной литературы она, пожалуй, оказалась самой устойчивой против атак модернизма, сенсационной бессодержательности и субъективизма. Применительно к книге Джуда Уотена положение на первый взгляд может показаться парадоксальным — как, детектив и реализм в пределах одного романа? Возможно ли это? Ведь известно, что «в одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Однако рассуждать таким образом — значит ставить на догму против здравого смысла, на схему против живого разнообразия в искусстве. Многие критики в теории весьма охотно признают, что каждое подлинное произведение литературы всегда ново и чем-то сродни изобретению, но на практике нередко пытаются делать из старого некий железный аршин, каковым и обмеривают все, что попадает в их поле зрения. Так появляются на свет вирусы формальной логики, которые порой малозаметны глазу, но вполне разрушительно работают против творческого поиска, против новаторства.

Решающим законом, которым можно успешно пользоваться в подобных случаях, является закон единства формы и содержания. Джуда Уотен в романе «Соучастие в убийстве» как раз и следует этому закону — он подходит к жизни и судит ее, как реалист, объективно и безжалостно вскрывая ее темные стороны. Но это не жизнь семьи с ее бесчисленными тонкими психологическими переплетениями и столкновениями характеров, в изображении которой приоритет принадлежит сложному художественному анализу внутреннего мира и его движения; не жизнь производства, где, как бы ни выделялись главные герои, неизбежна многоплановость и ощущение мощного дыхания массы, давление прямых социальных противоречий. Это жизнь одного из учреждений сыскной полиции, сфокусированная в пределах одного происшествия.

Может возникнуть вопрос: не обедняется ли выбором такой темы представление об обществе? Нет. Это не дает в распоряжение читателя всеобъемлющего социального разреза общества, представления обо всех его движущих силах, но при всем том совершенно убедительно вскрывает его политический механизм, классовую сущность, его качественную специфику в свете передовых представлений о свободе, демократии, гуманизме. Достоинство романа «Соучастие в убийстве» в том как раз и состоит, что при небольшом количестве персонажей и ограниченности событий, при стремительности и кажущейся легкой занимательности повествования в нем до оторопи зримо обнажается звериный принцип буржуазной морали — каждый сам за себя, все против всех. И по законам разума, вооруженного передовой философией современности, неизбежно напрашивается вывод — такое общество нежизнеспособно, исторически обречено. Оно в какой-то степени напоминает басню Крылова «Лебедь, Рак и Щука», а в двадцатом веке, при сложности его проблем, единственно результативную энергию рождает только коллективизм.

Роман начинается с убийства, на расследование которого выезжает старший инспектор полиции Филдс, инспектор Браммел и сыщик Филберт. Убита молодая красивая женщина с подозрительной репутацией. Первые эпизоды настораживают, наводят на мысль — ну что ж, начнется, очевидно, классическая игра в прятки между сыщиками и преступниками. Мало ли построено романов по такому образцу? На самом же деле роман, ничего не теряя в занимательности и стремительности сюжета, вскоре начинает превращаться в обвинение против «столпов общества», и сами чины сыскной полиции с точки зрения нормального правосудия оказываются в положении преступников.

В поле зрения сыска попадает колоритная фигура содержателя фешенебельного притона Руни. Известно, что он связан с уголовным миром, участвует в перепродаже краденых автомобилей, даже содержит собственную охрану. Но у Руни сильные связи, в том числе с министром, полиция ничего не может с ним поделать, и ей остается только вступить с ним в торг — за право и дальше содержать притон она требует от Руни выдачи преступника. Тот называет его, и нить как будто начинает распутываться. Однако на пути полиции все время возникают препятствия, так как в орбиту преступления втянуты многочисленные персонажи разного жанра — и воротилы финансового мира, и их пособники, и вовсе мелкие люди, которые идут на преступление только потому, что никаким другим образом не могут заработать в «свободном мире» на кусок хлеба. Цепь эта, даже психологически, длинна и сложна, выходит за рамки просто происшествия и разобраться в ней — значит разобраться в социальном механизме общества. Но это не так легко. Да и полицейские чины больше думают о продвижении по службе, нежели о поимке настоящего преступника. И правосудие не торжествует — в мире подкупа и продажности ему нет места!

Об этом и повествует роман Джуды Уотена, написанный в четкой, энергичной манере. В нем нет ни роскошных пейзажей, ни подробных описаний города с его калейдоскопически многообразной жизнью, ни усложненных психологических экскурсов. Соответственно теме и сюжету — все необходимое и ничего лишнего. Автор как бы говорит — вот вам простой, неприкрашенный кусок жизни, судите ее сами.

И читатель судит ее по законам разума и человечности.

Не так давно по роману «Соучастие в убийстве» была осуществлена телепостановка. Мне кажется, что это была одна из крупных удач советского телеэкрана в таком жанре — и по сценарному воплощению романа, и по режиссуре, и по актерской игре. В ней сохранены все главные композиционные узлы романа, все основные движущие силы и, что является особой заслугой постановщиков, бережно донесены до зрителя реалистичность и жизненная достоверность произведения. Мне довелось смотреть эту телепостановку в Брянской области, на сельском телеэкране, наблюдать реакцию людей, в тонкостях искусства не слишком искушенных, — к экрану собирались по законам добрососедства и престарелые женщины, и молодежь. Первое суждение этой небольшой и разновозрастной аудитории:

— Очень интересно.

Заключение по первой части:

— Каждый свое тянет, свое рвет… Как вороны кусок мяса!

По окончании постановки женщина умудренного возраста, под восемьдесят, которая и читать не умеет — только расписываться — и для которой далека не только Австралия, где происходит действие, но и сама жизнь, промелькнувшая на экране, сказала о Браммеле: