Эд Макбейн - Кукла

– И все эти звонки были адресованы его жене?

– Нет, звонил он не только ей.

– А кому еще?

– Я не знаю, с кем именно он разговаривал.

– Но он всегда заказывал телефон жены или вел разговоры и по другим номерам в этом городе?

– Он обычно звонил только еще по одному телефону.

– А не могли бы вы подсказать мне номер этого телефона, мистер Блаунт?

– Нет, я его, пожалуй не припомню, но у меня тут есть счета, в которых он указан. Это не номер телефона его жены, потому что номер жены я уже запомнил наизусть, дело в том, что он постоянно звонит по нему с того самого дня, как они приехали сюда год назад. А второй телефонный номер я не помню, он начал звонить по нему сравнительно недавно.

– А когда он начал звонить по этому номеру?

– Я так полагаю, что с февраля.

– И как часто он по нему звонил?

– Обычно раз в неделю. – А вы могли бы назвать мне этот номер?

– Да, конечно, только для этого мне придется свериться со счетами.

Клинг принялся ждать. В трубке слышались потрескивания. Рука его, сжимавшая трубку, вспотела.

– Алло, – услышал он, наконец, голос Блаунта.

– Слушаю?

– Номер телефона – СЕ 3-1402.

– Благодарю вас, – сказал Клинг.

– Не за что, – ответил Блаунт.

Клинг опустил на аппарат трубку и терпеливо выждал несколько секунд, не снимая с нее руки. Потом он снова снял трубку, дождался гудка и сразу же набрал номер СЕ 3-1402. Прошло шесть длинных гудков, пока на другом конце провода заговорил женский голос.

– Кабинет доктора Леви, – сказала трубка.

– Это говорит детектив Клинг из восемьдесят седьмого участка полиции, – сказал он. – Это служба ответов?

– Да, сэр, совершенно верно.

– Так как вы сказали, чей это телефон?

– Доктора Леви.

– А как его имя?

– Джейсон.

– А не могли бы вы сказать, где бы я мог найти самого доктора?

– К сожалению, сэр, он выехал за город на уик-энд. Он пробудет там до утра понедельника. – Телефонистка немного помолчала. – Имеет ли ваш звонок отношение к делам полиции или же вы обращаетесь, желая попасть на прием?

– Это – чисто полицейское дело, – сказал Клинг.

– Ну, в таком случае прием у доктора начинается в понедельник в десять часов утра. И если вам нужно позвонить ему, то вы наверняка сможете...

– А какой у него домашний телефон? – спросил Клинг.

– Домашний телефон вам ни в чем не поможет. Дело в том, что он и в самом деле уехал за город на уик-энд.

– А вам известно, куда именно?

– Нет, я, к сожалению, не знаю этого.

– И все-таки, скажите, пожалуйста, мне его домашний телефон, – попросил Клинг.

– Вообще-то я не имею права давать домашний телефон доктора. Просто я могу попытаться дозвониться к нему, хотя я и совершенно точно знаю, что дома его нет. Но если вам так нужно, я все-таки позвоню туда и если доктор вдруг окажется на месте, то я попрошу его тут же позвонить вам. Назовите мне, пожалуйста ваш номер, хорошо?

– Мой номер – РО 2-7641.

– Благодарю вас.

– Но я попросил бы вас в любом случае потом перезвонить мне – независимо от того, застали вы его дома или нет, ладно?

– Да, сэр, я обязательно так и сделаю.

– Спасибо.

– Простите, а как вы сказали ваша фамилия?

– Клинг. Детектив Берт Клинг.

– Хорошо, сэр, благодарю вас, – сказала она и повесила трубку.

Минут через пять она позвонила ему. Она сказала, что пыталась дозвониться к доктору домой и вышло именно так, как она и предполагала, – никто не подошел к телефону. Она еще раз сообщила ему часы приема доктора и снова посоветовала позвонить ему в понедельник утром, а потом повесила трубку.

Теперь ему предстоял очень долгий уик-энд.

Тедди Карелла долго просидела совершенно неподвижно в своей гостиной после того, как лейтенант Бернс распрощался и вышел. Она сидела, бессильно опустив на колени руки и не замечая, что за окном темнеет, а по углам сгущаются сумерки.

“Мы теперь совершенно определенно знаем, – убеждал ее лейтенант, – что человек, тело которого мы нашли в сгоревшем автомобиле, не был Стивом. Это был труп человека, которого звали Эрнестом Месснером и теперь это доказано с полной очевидностью. Пойми, Тедди, мне хочется, чтобы ты одной из первых узнала об этом. Но, с другой стороны, я хочу чтобы ты сознавала, что это еще не означает, что Стив непременно жив. Мы пока что просто ничего не знаем более конкретно, хотя работаем в этом направлении. Пока что здесь можно усматривать всего лишь то, что теперь нельзя утверждать наверняка, что он умер”.

Лейтенант замолчал. Она продолжала пристально вглядываться в его лицо.

“Об этом мне стало известно еще вчера, – продолжил он, – но я еще не был окончательно уверен в полученных данных и, не желая пробуждать напрасных надежд, самым тщательным образом перепроверил все факты. Видишь ли, Тедди, обработка материалов вскрытия пока еще не завершена, но, раз уж мы поначалу решили, что это тело Стива, то мы довольно здорово нажали на них, на лабораторию, то есть. Во всяком случае, оказалось, что это – не он. Я хочу сказать, что это не Стив. Тут я целиком и полностью могу положиться на мнение Пола Блейни, он блестящий специалист своего дела, а кроме того, нам оказывает всяческое содействие, понимаешь – содействие – главный медицинский эксперт. И сейчас я совершенно уверен в этом и сразу же пришел сюда сказать об этом тебе. А что касается остального, то работа у нас идет полным ходом, и как только хоть что-нибудь станет известно наверняка, я тебя сразу же поставлю об этом в известность. Вот, собственно, и все, Тедди. Мы стараемся изо всех сил”.

Она поблагодарила его и предложила ему кофе, от которого он вежливо отказался, сказав, что его уже заждались дома и ему просто необходимо бежать. Он еще раз поблагодарил ее и выразил надежду на то, что она на него за это не обидится. Она проводила его к двери. Возвратясь, она прошла мимо детской, в которой Фанни смотрела телевизор, а потом и мимо детской спальни, где уже глубоким сном спали близнецы. Вернувшись в гостиную, она выключила свет и уселась рядом со старым пианино, которое Карелла купил по случаю всего за шестнадцать долларов и бесплатно доставил домой, воспользовавшись услугами знакомого мебельщика, жившего рядом с участком. Он утверждал, что всегда мечтал научиться играть на пианино и может начать брать уроки музыки теперь.

Известие, сообщенное лейтенантом, клокотало внутри нее, но она боялась верить этому, – а что, если это всего лишь временный подарок судьбы, которая сразу же отберет его обратно? Следует ли ей говорить об этом детям? А что если потом ей вторично придется говорить им, что отец их мертв? “А что это такое? – спросила тогда при первом случае Эйприл. – Это значит, что папа теперь никогда не вернется с работы?”. На это Марк сердито обернулся в сторону сестры и злобно выкрикнул: “Замолчи, дура!”, а потом убежал в свою комнату, чтобы мать не увидела его слез.