Хокан Нессер - Человек без собаки

Главный аттракцион превзошел все ожидания. Зачать ребенка. С перетягиванием каната, «всадницами» и ходьбой на руках быстро завязали — только умеренные солнечные ванны. Участникам было предложено полнейшее безделье, купание, спиртное в неограниченных количествах и свободное совокупление в любое удобное для них время и в любом удобном для них месте.

И интервью. И вранье. И нервные срывы. И консультации психолога. И ссоры. И еще больше спиртного.

Потоки возмущенных писем: где ваша этика? Три разных министра на трех разных утренних каналах резко осудили аморальное действо.

А два миллиона шведов прилипли к телевизорам.

В пятой программе (было еще слишком рано, чтобы выявить успевшую забеременеть раньше всех королеву красоты; в этом тоже состояла интрига) — так вот, в пятой программе зрителям было предложено делать ставки. Как на отдельных индивидов, так и на пары.

Из женщин фавориткой оказалась грудастая кареглазая блондинка из Сконе с силиконовыми вложениями как минимум в четырнадцати местах. Она уже успела совокупиться с двумя или тремя членами мужской команды — ставки не превышали два и четыре к одному. Мужскую шеренгу возглавлял необычайно мужественный гребец: три к одному. Роберт Германссон в случае победы принес бы немалый выигрыш своим почитателям — его ставка колебалась между пятнадцатью и двадцати пятью к единице. Он далеко отставал даже от признанного аутсайдера — лыжника (тот котировался между восемью и двенадцатью к одному).

После седьмой программы, вышедшей в эфир 5 ноября, ставки на возможность спаривания Роберта с агрессивной дамой из Грума подскочили аж до ста пятидесяти восьми к единице — после того, как разгневанная неизвестно чем красавица влепила Роберту полновесную пощечину и высказалась в том смысле, что, если Роберт попробует к ней хотя бы приблизиться, она откусит ему яйца.

И только в следующей, предпоследней программе (1 980 457 зрителей) выяснилось, что кто-то все же оплодотворил Мисс Хельсингланд 1995 года рождения — те, кто на нее поставил, получили почти пятикратный выигрыш. И в той же программе экс-бегун с препятствиями Роберт Германссон попался на глаза оператору с инфракрасной камерой в очень и очень неприглядной ситуации: пьяный в стельку, он отчаянно онанировал у линии прибоя и при этом еще подвывал на полную луну. Хроникер из «Норрланд-стиднинг» написал, что с точки зрения фотоискусства это были незабываемые кадры.

Дрочиле Роберту были посвящены целые рубрики, едва ли не в большем количестве, чем героине программы Мисс Хельсингланд. Но в последней программе (2 011 755 зрителей) Роберт вообще не участвовал. Зато наконец открылся автор ребенка: счастливым племенным жеребцом, ко всеобщему удивлению, оказался хоккеист (одиночная ставка 6,60, парная — 21, 35).

Роберт же покинул Fucking Island и, как сказали, лечился теперь у психотерапевта в каком-то засекреченном пансионате в Королевстве Швеция.

Роберт сдвинул кепку на глаза и надел темные очки. Только после этого он решился подойти к кассе и заплатить за бензин. Выпил кофе и купил пачку сигарет — он прекрасно понимал, что без постоянной и высокой концентрации никотина в крови ему вряд ли удастся выдержать продолжительные беседы с отцом и старшей сестрой.

Четверть пятого. Понедельник, 19 декабря. До Чимлинге — полтора часа езды.

Роберт несколько раз обошел заправку — просто чтобы протянуть время. Выкурил две сигареты. Он обещал приехать самое позднее в семь, и приезжать раньше срока не было никакого смысла.

Повернул ключ и опять посмотрел на часы — все равно рано. Может быть, сделать еще одну остановку? А почему бы и нет? Выпить минералки с лимоном, купить жвачку — еще десять минут долой.

Он попытался создать мысленный портрет Жанетт Андерссон, которой, возможно, суждено стать его спасительницей. Ничего не получилось, но мысль, что она пылала к нему страстью, еще будучи подростком, приятно щекотала самолюбие, и чем дальше, тем больше. Пятнадцать — двадцать лет подавляемого сексуального влечения… какие только цветы не взрастут на такой почве!

Минут через пятнадцать мысли о Жанетт Андерссон приняли иное, доселе ему неизвестное направление. Это было в первый раз — настолько неприятное, одновременно возбуждающее и парализующее ощущение, что он вынужден был заехать на парковку и выйти из машины, чтобы выкурить еще сигарету.

Роберт огляделся. Парковка как парковка. Все темно. Ни одной машины — в такую мерзкую погоду все торопятся побыстрее добраться до дома. Блестящий черный асфальт, но не скользко — наверное, два-три градуса выше ноля. Мрачная крепостная стена густого ельника по обе стороны пустой дороги — движения почти нет, самое большее, одна машина в минуту. «Ветер северный, слабый до умеренного», — пробормотал он про себя фразу из сводки погоды. Если, конечно, он не перепутал стороны света.

Но плевать на погоду…

Совершенно незнакомое чувство. Оно зародилось где-то под ложечкой, в точке, называемой солнечным сплетением, и медленно росло, превращая в золу все на своем пути. Душевная гангрена, попытался он по писательской привычке дать определение. Пожар в пустыне. И побороть этот пожар невозможно, остается только смириться.

Я сейчас умру, с отчаянием подумал Роберт. Здесь и сейчас, на этой поганой парковке. Наконец-то я умру, выхода уже нет. Мне даже не надо выбегать на дорогу перед машиной. Смерть уже здесь, в моей душе. Она уже давно там, росла, набиралась сил. И вот пришел ее час. Что же это… я даже пошевелиться не могу, это конец… Не будет никакого романа. Ни одна душа на земле не прочтет «Человека без собаки».

Попытался поднести сигарету к губам, но не смог. Приказал пальцам разжаться, чтобы дать сигарете упасть на землю, но сигнал мозга остался не принятым — рука даже не дрогнула. Хотел повернуть голову и посмотреть на машину, а не на пугающе черный ельник на фоне темно-лилового неба, но из этого тоже ничего не вышло.

Ровным счетом ничего. Голова осталась неподвижной. Он так и продолжал стоять, уставившись в пространство.

Сигарета выскользнула из пальцев. Окурок тлел несколько секунд у носка ботинка, потом погас — где-то на периферии поля зрения, он видел его, не опуская головы.

Боже, подумал Роберт Германссон. Может быть, я уже умер? Может быть, как раз в эту секунду душа оставляет тело и превращается во что-то еще?

Но нет, никаких физических признаков отделения души от тела он не обнаружил. Та же ноющая боль за грудиной, учащенное, поверхностное дыхание. Тот же слабый северный ветер, холодный ветер… смертельно опасный ветер, вдруг подумал Роберт, чувствуя, как леденеет его влажный лоб. Где-то вспыхнули фары автомобиля. Через пару секунд машина с воем пролетела мимо. Свет и звук… Свет и звук.