Хокан Нессер - Человек без собаки

Никто не знает, сколько машин просвистело мимо него, никто не знает, сколько минут он провел в этом странном анабиозе, сколько событий случилось в мире.

Он упал ничком, даже не вытянув рук, чтобы смягчить падение, лишь в последнюю долю секунды ему удалось как-то вывернуться и приземлиться на плечо. В самую последнюю долю секунды. Теперь никакой боли он не чувствовал. Попытался сжать кулаки — безуспешно, попытался унять отвратительную дрожь подбородка — и потерял сознание.

Между шпангоутами призрачной галеры обморока просочилось короткое видение. Ему четыре или пять лет, он описался и понуро стоит перед отцом.

— Ты сделал это нарочно.

— Нет. Не нарочно. Так вышло.

— Нарочно, нарочно. Я тебя знаю. Ты мог бы добежать до туалета, но тебе захотелось помучить мать — ей же придется стирать твои записанные штаны.

— Нет! Нет! — В голосе у него слезы. — Просто так вышло! Я могу постирать штаны сам!

Отец в гневе сцепил руки:

— Ты еще и лжешь! Тебе мало того, что ты обмочился и заставил мать делать лишнюю работу, ты еще и лжешь! Зачем ты нам такой?

— Я не знаю, не знаю, — кричит он в отчаянии. — Я не виноват, что родился! Я вас очень люблю, вот увидите, сами увидите…

Но отец открывает ящик письменного стола и что-то оттуда достает. Это голова его сестры Кристины, окровавленная, он держит ее на вытянутой руке. Голова болтается на вытянутой руке отца и выглядит очень грустно и очень страшно. Под конец он швыряет голову Кристины Роберту… и он с ужасом понимает, что сейчас описается опять.

И как раз в ту секунду, когда Роберт изготовился поймать голову своей любимой сестры, он очнулся и вскочил на ноги. Отошел к опушке и помочился.

Он сильно замерз, настолько, что ему с трудом удалось вставить ключ зажигания в замок — пальцы не слушались.

— Нет, — сказала Эбба Германссон Грундт, — звуковая книга подождет. Давайте сначала послушаем подробный отчет Хенрика. Первый семестр в университете — это серьезный этап развития личности, хочешь ты этого или не хочешь.

Лейф Грундт вздохнул и выключил радио. Что касается его, он перестал хлопотать о развитии личности после двух лет гимназии по торговой линии, но, разумеется, ему было интересно послушать рассказ сына о первом семестре в Упсале. Сам он тоже вырос в Упсале. Правда, на приличном расстоянии от самого университетского городка, в Салабеке, но все равно, город-то университетский. У Хенрика с Эббой была какая-то душевная близость, зародившаяся, скорее всего, еще когда она его вынашивала, — так и осталось на всю жизнь. Особенно теперь — она даже не скрывала гордости: юриспруденция! Студенческое общежитие, пирушки, мужские посиделки, пунш по вечерам, танцевальные вечера, съемные квартиры и все такое.

Что ж, подумал Лейф Грундт, может, из него что-то и получится.

— Все путем, — сказал Хенрик Грундт.

— Путем? — хмыкнула Эбба. — Нет уж, будь любезен развить эту мысль. Значит, у вас экзамены в январе? Что ж это такое — осенний семестр переваливает за Рождество? В мое время так не делали. Так, мелочи какие-то, кто-то досдавал хвосты, но чтобы все двадцать очков? [17] В Швеции каждый семестр обучения в университете и каждые курсы дают определенное количество очков, которые потом учитываются при прие ме на работу. Значит, у тебя впереди три недели зубрежки?

— Все путем, — повторил Хенрик. — У нас группа, четыре человека, мы занимались вместе всю осень. Засядем второго января недели на две.

— Ты, надеюсь, захватил домой книги?

— Пару штук привез, — кивнул Хенрик. — Тебе не стоит беспокоиться. И уж во всяком случае, не из-за занятий.

Лейф Грундт приступил к обгону огромной грязно-желтой фуры с немецкими номерами. На какое-то мгновение разговоры в машине смолкли — Эбба Германссон Грундт никогда не отвлекала мужа во время обгона.

Кристофер покосился на брата. Во всяком случае, не из-за занятий? Показалось ему — или в словах Хенрика был еще какой-то смысл? Дескать, из-за занятий беспокоиться не надо, а вот из-за…

Нет, вряд ли. Супер-Хенрик никогда не доставлял неприятностей своим родителям. Ему удавалось все, за что он ни брался, — в школе, в спорте, в игре на рояле. «Тривиал Персьют» и ловля рыбы на мушку. Все без исключения. И так было всегда. Когда в двенадцать лет Хенрик стал победителем олимпиады «Мы из пятого», отец сказал, что у Хенрика только одна проблема в жизни: выбрать, кем ему стать, — нобелевским лауреатом или премьер-министром. Мама Эбба тут же пояснила, что Хенрик без всяких проблем может успеть и то и другое. Кристофер, которому тогда было пять, ушел в свою комнату и мрачно размышлял, что старшему брату, как всегда, достаются все похвалы. Мало того, он собрался еще и прихватить сразу оба лакомых куска — и нобелевский лауреат, и премьер-министр. Ну погоди, Хенрик, подумал он тогда, погоди, вот я стану королем, и ты будешь жрать сырую морковь всю оставшуюся жизнь, пока не подавишься.

Но все же, если он правильно угадал некоторый диссонанс в ответе брата… во всяком случае … может быть, и в самом деле есть о чем беспокоиться?

Глупо, подумал грешник Кристофер, мрачно наблюдая, как мимо окон медленно скользит назад гигантский забрызганный солью грузовик. Нет, в нашей семье такого случиться не может.

— А эта девушка? — спросила Эбба. Она полировала ногти — занятие, на которое у нее было время разве что в подобные моменты: в машине и не за рулем. Именно поэтому она никогда не упускала такого случая. — Надеюсь, вы бережно относитесь друг к другу?

Пользуетесь ли вы кондомами, перевел Кристофер материнский эвфемизм.

— Да, — улыбнулся Хенрик. — Мы относимся друг к другу очень бережно.

— Ее ведь зовут Йенни?

— Да, Йенни.

— Медичка из Карлскуги?

— Да.

— Она тоже в студенческой общине?

— Да, хотя не в той, что я. В другой. Я, по-моему, уже рассказывал.

Наступило молчание. Черт возьми, подумал Кристофер. О чем они говорят?

— Ты выглядишь усталым, — нарушил молчание отец. — Это все зубрежка и бесконечные гулянки, если я правильно понимаю.

— Лейф! — возмутилась мать.

— Sorry, sorry. — Лейф изготовился к очередному обгону. — Но Хенрик и в самом деле маленько стукнутый, вам не кажется? Не настолько, разумеется, как я или Крилле, но все же…

Кристофер улыбнулся и мысленно поаплодировал отцу. Он обожал отца, заведующего отделом в «Консуме».

— Далеко нам еще? — спросил он вслух.

— С божьей и маминой помощью успеем к вечерней дойке, — сострил Лейф и удостоился пристального взгляда жены.

— Очень хорошо, что мы остановимся в отеле, — сказала Кристина. Они свернули с шоссе и миновали индустриальный район. Промелькнула какая-то церковь. — Иначе я буду чувствовать себя непрошеной гостьей.