Жан-Клод Иззо - Мертвецы живут в раю

- Батисти, - с уверенностью сказала Бабетта. — Ведь это он заставляет убирать других. Идет большая стирка.

- Ты считаешь, что Морван и Веплер тоже в нее попали?

- Ну да. Я так считаю.

- Но обнаружено только три трупа.

- Появятся и другие, со временем! (Она посмотрела на меня.) Ладно, Фабио, улыбнись.

- Так просто не может быть. Я говорю о Маню. Он не был в этом замешан. Сделав «дело», он рассчитывал смыться. Он говорил об этом Батисти. Видишь ли, Батисти обманул меня во всем, кроме одного. Он очень любил Маню. Любил искренне.

- Ты слишком романтик, мой милый. Поэтому сдохнешь.

Мы посмотрели друг на друга печальными, словно наутро после дикой пьянки, глазами.

- Полный бардак, правда?

- Ты правильно считаешь, моя красавица.

И в центре этого грязного дела оказался я.

Я барахтался в чужом дерьме. Это не была только банальная бандитская разборка. Еще одна, но без сомнения, не последняя. Деньги, власть. Вот вся история человечества. И ее единственный сценарий - ненависть к миру.

- Ты в порядке?

Бабетта нежно тормошила меня. Я задремал. От усталости и от избытка выпитого. Я вспомнил, что, уходя от ребят, я прихватил с собой бутылку виски «шивас». В ней еще кое-что оставалось. Я изобразил Бабетте нечто, сильно желающее походить на улыбку, и с трудом поднялся.

- У меня горючее кончилось. Все, что мне надо, в машине. Ты на меня сердишься?

Она покачала головой.

- Кончай пить!

- Я предпочитаю умереть пьяным. С твоего позволения.

Перед рестораном «Рестанк» спектакль продолжался. Выносили трупы. Бабетта отправилась за новостями. Я сделал два больших глотка. Я чувствовал, как алкоголь разливается по кишкам и разносит теплоту по всему телу. Голова у меня закружилась. Я оперся на капот. Меня выворачивало наизнанку. Я отвернулся к обочине, чтобы меня стошнило в траву. И тут я заметил их. Они валялись в канаве. Еще два трупа! Я даже сглотнул собственную блевотину, и это было отвратно.

Я осторожно соскользнул в канаву и присел на корточки рядом с трупами. Их спины были изрешечены пулями, как мишени на стрельбище. Стреляли из автомата. Для этих двоих с туризмом и с цветастыми рубашками было покончено. Я поднялся, в голове у меня звенело. Время принесло не те трупы. Все наши версии провалились. Я собрался выбираться из канавы, когда заметил чуть подальше, в поле, темное пятно. Я высунулся и посмотрел в сторону ресторана. Там все были заняты. Ждали заявления, объяснений Оша. Сделав три больших шага, я оказался у третьего трупа. Он уткнулся головой в землю. Я достал из кармана бумажную салфетку, чтобы слегка повернуть лицо к себе, потом щелкнул зажигалкой. Морван! Со своим «38 Спесиаль» в руке. Кончилась его жизнь.

Я схватил Бабетту за руку. Она обернулась.

- Что с тобой? Ты белый, как мел.

- Там итальянцы. Расстрелянные. И Морван тоже. В канаве и в поле... Рядом с моей тачкой.

- Вот черт!

- Ты была права. Наняв итальянцев, Батисти занялся «стиркой».

- А Веплер?

- Скрылся. По-моему, в начале перестрелки Морвану удалось смыться. Они погнались за ним. Забыв про Веплера. Судя по тому, что ты мне о нем рассказывала, он из тех, кто бродил где-то поблизости. Поджидая моего приезда и желая удостовериться, один ли я. А пара итальянцев, наверное, возбуждала его любопытство, но не беспокоила. Когда они выскочили из ресторана, гонясь за Морваном, он расстрелял их с тыла.

Послышался треск фотовспышек. Бекэ и Паоли поддерживали под руки женщину. Это была Симона. Ош шел шагах в десяти позади. Как всегда, засунув руки в карманы. С суровым видом. Очень суровым.

Симона шла по автостоянке. Худое, с тонкими чертами лицо обрамляли черные волосы средней длины. Стройная, довольно высокая для средиземноморской женщины. Шикарная. Она была в костюме из сурового льняного полотна, которое подчеркивало ее загорелую кожу. Она соответствовала своему голосу. Красивая и чувственная. И гордая, как все корсиканки. Она остановилась, рыдая. Хорошо рассчитанные слезы. Чтобы дать возможность фотографам сделать свое дело. Она медленно повернула к ним свое потрясающее лицо. У нее были чудесные огромные черные глаза.

- Она тебе нравится?

Это было не то слово. Она была воплощением женщины, которой добивались мы все, Уго, Маню и я. Ведь Симона была похожа на Лолу. И тут я сообразил.

— Я убегаю, — шепнул я Бабетте.

— Объясни мне.

— Нет времени. (Я выхватил свою визитку. Под моей фамилией я написал домашний телефон Пероля. На обороте адрес. Адрес Батисти.) Попытайся достать Пероля. На службе. Дома. Где угодно. Найди его, Бабетта. Скажешь ему, чтобы он приехал по этому адресу. Быстро. О'кей?

- Я еду с тобой.

Я обхватил ее за плечи и встряхнул.

- И не думай! Ты не должна лезть в это. Но ты можешь мне помочь. Найди мне Пероля. Чао!

- Фабио! - схватила она меня за пиджак.

— Не волнуйся. Звонки я оплачу.

Батисти жил на улице Фло-Бле, над мостом Фосс-Моннэ, на вилле, что нависала над Мальмуск, песчаной косой, вдававшейся далеко в море. Это был один из самых красивых кварталов в Марселе. Из построенных на скалах вилл открывался великолепный, необъятный вид...

Я ехал на полной скорости, слушая старую запись Диззи Гиллеспи. Я выехал на площадь Экса, когда он заиграл «Мантека», вещь, которую я обожал. Одну из первых джазовых аранжировок сальсы.

Улицы были пустынны. Я свернул в порт, выехал на набережную Рив-Нёв, где перед «Троллейбусом» еще толпились группки молодежи. Я снова вспомнил о Мари-Лу. О той ночи, что я провел, танцуя с нею. Удовольствие, которое доставило мне это воспоминание, вернуло меня на много лет назад. В то время, когда все служило предлогом для бессонных ночей. Наверное, возвращаясь утром спать, я выглядел постаревшим. Но я не понимал, почему.

Сейчас мне выпала другая бессонная ночь. В уснувшем городе, где даже перед «Вампингом» больше не болталось ни одной проститутки. Всю мою прошлую жизнь я разыгрывал в русскую рулетку. Мою молодость и моих друзей. Маню, Уго. Все последующие годы. Лучшие и худшие. Последние месяцы, последние дни. Я ставил на будущее, когда я смог спать спокойно.

Ставка была не слишком велика. Но я не мог встретиться с Батисти, имея за душой только мечты удильщика. Какие же «карты» оставались у меня на руках? Четыре дамы. Бабетта - для обретенной дружбы. Лейла -в память о несостоявшейся встрече. Мари-Лу — благодаря данному слову. Потерянная, но драгоценная Лола. Трефовая, пиковая, бубновая, червонная. «С любовью женщин все ясно», - думал я, припарковываясь в ста метрах перед виллой Батисти.

Он, наверное, ждет звонка Симоны. Хотя и не без тревоги. Потому что после моего звонка в «Рестанк», он, должно быть, принял решение мгновенно. Одним махом ликвидировать всех нас. Но действовать поспешно было не в правилах Батисти. Он осторожничал, как все злопамятные люди. Действовал хладнокровно. Но представилась отличная возможность. Она больше не повторится, и Батисти был близок к цели, которую поставил перед собой, когда схоронил Тино.