Андрей Кивинов - Благие намерения

Помидоры кончились.

Кедров схватил мобильник и набрал Лунина.

— Рома, нах! — заорал он в трубку. — Помидоры мне привези, помидоры…

— Серега, я как раз набирать собирался. Паспорт готов! Я сегодня приеду к вечеру.

— Помидоры кончились, нах, — не слышал подельника Кедров. — Помидоры, бля, понял?!

— Сергей, что с тобой? Ты надрался, что ли?

— Помидоры привези! Помидоры! Томаты, бля, привези!

— Ну дела… — вздохнул Лунин. — Сергей, я сейчас перезвоню, кто-то в дверь ломится…

«Зачем ему помидоры?»

В тот момент, когда Рогов начал составлять протокол, примерно в двух километрах от «Василеостровской», на набережной Мойки, набирал код на подъезде Антон Зеленин, сжимая под мышкой черную папку из кожзаменителя. С первого раза код не сработал, и Антон испугался, что неправильно запомнил цифры. Но вторая попытка оказалась успешной. На лестнице, как и во дворе у Юльки, ему никто не встретился. И вновь Антон счел это добрым знаком.

У двери «доцента» он немного помедлил. Зачем-то перекрестился. В Бога Антон не верил, в церковь не ходил, но решил почему-то в трудный момент вспомнить о Власти Небесной. Впрочем, Антон был крещеный (в детстве бабушкой), так что имел полное право… Антон позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. За дверью послышались неторопливые, но словно раздраженные шаги.

— Кто там? — раздался недовольный голос. Антон открыл папку, достал большой конверт и помахал перед глазком.

— Вам счет за мобильник.

— В ящик внизу брось!

— Надо расписаться. Новые правила.

Грохнул замок. Дверь отворилась. На пороге стоял Лунин. У Антона душа ушла в пятки…

— Давайте же, молодой человек, — уже нормальным, миролюбивым голосом сказал Лунин. Он умел владеть собой.

Антон решился. Вытащил из папки пистолет. Направил в живот мошеннику. Некстати подумал, что по злой иронии судьбы Пушкин получил смертельную рану именно в живот. Отчаянно и долго вспоминал заготовленную заранее фразу…

— Сначала поговорим!

Лунин окинул взглядом лестничную площадку. Спросил спокойно:

— Тебе чего надо?

— Если что — выстрелю, я не шучу, — выдавил Антон. Руки его тряслись. Господи, что же он затеял! Больше всего Антону захотелось оказаться за письменным столом перед учебником математики. Лунин неторопливо оглядел нервного юношу, пожал плечами:

— Ну, тогда заходи.

Спокойно повернулся к Антону спиной и пошел в глубь квартиры. Антон, стараясь не выронить пляшущий пистолет, шагнул следом.

На улице Жору удалось удержать от самосуда, но в главке Любимов дал волю чувствам. Не то чтобы он не умел справляться с эмоциями, но когда «сдавали» своих… Предателей Жора не выносил. Тем более что Шишкин только что сообщил: состояние Наумова ухудшилось.

Малышев в глазах Любимова был хуже насильника и убийцы. Поэтому Жора безжалостно тряс «губошлепа» за отворот куртки. Так тряс, что голова «губошлепа» болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, грозя оторваться, а губы, соответственно, шлепали в такт качающейся голове. Вася пытался оттащить Любимова — не вышло.

— Что ж ты, сволочь, людей под пули подставил?! — шумел Жора. — Я из тебя, подла, душу сейчас вытрясу! Вместе с костями.

— Я не хоте-ел! — жалобно тянул Малышев. В глазах его стояли слезы.

— А чего ты хотел? Баксов две штуки хотел, сука?!

— Евро, — подсказал Рогов. — Жор, слушай…

— Евро, гад, две штуки хотел?

— Он обещал не стрелять, — скулил Малышев. — Попу-угать только…

— «Попугай» нашелся! Не стрелять обещал?! А что он собирался делать с «Макаровым»? Ствол сосать?!

— Ладно, брось, Жор, — со второй попытки Рогову удалось оттащить Любимова от сникшего конвоира. Тот нехотя отошел в сторону и сел на стул.

— Так… А почему же все-таки евро, сержант? — заинтересовался он.

— Да не евро, не евро… — едва не плакал конвоир… Теперь уже бывший конвоир и бывший сержант. — Мы в долларах догова-аривались, на две с половиной. Просто он в евро принес…

— Тогда понятно, — успокоился Рогов и бросил на стол пачку сегодняшних фотографий с Василеостровского рынка. — Фамилию его знаешь?..

— Только имя. Борис Романыч, — тяжело дыша, ответил Малышев.

Он не перепутал. Роман Борисович Лунин и впрямь представился сержанту как Борис Романович.

— И как он на тебя вышел?

— Сам нашел меня. Три недели назад. Подошел после смены. Знал, что я в день суда дежурю…

— Откуда? — нахмурился Рогов.

Малышев пожал плечами:

— У нас график висит. Он и про дом знал.

— Какой еще дом?

— У матери в Сосновке дом сгорел. Она уже год у соседей живет.

— Решил, значит, новый построить? — взвился Любимов. — На чужой крови, гаденыш?

— Я не думал, что все так случится… Клянусь… — замахал руками Малышев.

— Где его найти? — кивнул Рогов на фото Лунина.

— Набережная Мойки, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Я за ним проследил, когда он пистолет и аванс принес… На всякий случай.

— Молодец, на суде зачтется, — Любимов решительно встал. — Поехали, Вась.

— Остынь, Жор, с утра съездим с ордером. Выходной все-таки…

Юля стояла у окна и грызла ногти. Вообще от этой дурацкой детской привычки она окончательно отучилась еще в шестом классе, но… Сейчас она снова стала маленьким глупым ребенком. Ноготь исчезал со скоростью горения спички.

Юля шагнула в глубь комнаты. В большом зеркале, вделанном в платяной шкаф, колыхнулось ее отражение. Она посмотрела и ахнула. Лицо какое-то черное… Сморщенное. Откуда эти морщины через весь лоб? Что происходит? Она будто бы постарела за этот день… на двадцать лет!

Предчувствие беды охватило Юлю сразу, как она вылезла из горячей ванной. И не оставляло с тех пор ни на секунду.

Остановить Зеленина она не могла: мобильника у Антона не было.

Где он сейчас?

Что с ним?

Где этот дурацкий пистолет?

И зачем она только согласилась? О чем думала?

Телефонный звонок разорвал тишину, как выстрел. Юля вздрогнула. Выскочила в коридор, схватила трубку.

— Алло… Да… Хорошо… Я поняла, через пять минут.

Слава Богу, жив…

— Кого? — выглянул из комнаты отец.

— Меня. Схожу, учебник Ленке отдам, — Юле стоило больших усилий говорить ровным голосом. Хорошо, в коридоре было темно, и отец не видел ее лица.

Пять минут во дворе показались вечностью.

Сколько же можно идти из соседнего квартала? Или он звонил не из дома, а из таксофона?

Юля вдруг захотела выкурить сигарету… хотя никогда раньше этого не делала. То есть пробовала, конечно, несколько раз, но совсем не понравилось.

А сейчас вдруг ощутила острое желание затянуться горьким дымком.

Антон возник из темноты неожиданно, как привидение. И лицо такое… призрачное. Бледное.