Сью Графтон - Убийца

— Что вы здесь делаете? — обратился ко мне Тони.

— Интересуюсь, как ты себя чувствуешь. Тетя сказала, что у тебя в понедельник вечером болела голова.

— Да нет, все было в порядке.

— Что ты думаешь по поводу похорон?

— Сборище чудаков,— ответил мальчик.

— Давай спустим сумки вниз, малыш,— предложила тетка. Они вдвоем начали таскать их в подвал, а я в это время наслаждалась кофе. Трудно сказать, специально ли Рамона отвлекала внимание Тони, но впечатление складывалось именно такое.

— Вам помочь? — поинтересовалась я.

— Мы справимся,— последовал ответ.

— Кто была та женщина, что свихнулась на похоронах? — спросил Тони.

Как видно, Ловелла произвела неизгладимое впечатление на всех, кто там присутствовал.

Рамона держала большую пластмассовую бутылку с какой-то жидкостью.

— Засунь в холодильник, пока ты здесь,— попросила она.

Тетка разжала руки за мгновение до того, как Тони успел как следует ухватить бутылку, и ему пришлось изрядно изловчиться, чтобы поймать ее и не дать опрокинуться. Не нарочно ли она это сделала? Тони ждал ответа, и я кратенько рассказала ему историю Ловеллы. Это, конечно, были своего рода сплетни, но я видела, как оживился Тони, и надеялась, что завладела его вниманием.

— Жаль перебивать вас, но у Тони есть еще кое-какая работа по дому. Конечно, вы можете допить свой кофе.— Своим тоном она явно намекала, что мне пора убираться.

— Что ж, надо ехать в контору,— сказала я, поднимаясь и глядя на Тони.— Не можешь ли ты проводить меня до машины?

Мальчик взглянул на Рамону, но та отвела взгляд. Тетка не возражала. Тони кивнул головой в знак согласия.

Он открыл дверь и придерживал ее для меня, пока я собирала юбку и туфли, стоя спиной к хозяйке.

— Совсем забыла. Это, случайно, не ваше?

— Безусловно, нет,— ответила она мне, а Тони попросила: — Не задерживайся.

Мне показалось, Тони собирался что-то ответить, но только пожал плечами. Он последовал за мной на крыльцо, вниз по ступенькам, вокруг дома… Тропинка была выложена камнем и странным образом размечена через определенные расстояния.

— У меня вопрос,— сказала я, когда мы подошли к машине.

Он посмотрел на меня с интересом, но не без опаски.

— Мне сказали, что в пятницу вечером у тебя болела голова. Ты не помнишь, долго ли продолжалась боль?

— В пятницу вечером? — дрогнувшим от удивления голосом переспросил Тони.

— Именно так. Разве у тебя не было головной боли?

— Кажется, нет.

— Вспомни,— настаивала я,— подумай.

Тони с тревожным видом задумался, пытаясь припомнить. Я наблюдала за ним, читая язык мимики и жестов, видя, какую он чувствует ответственность за то, что от него ожидают. Я молча ждала, давая ему возможность сосредоточиться.

— Думаю, что голова болела в тот день, когда я вернулся из школы, но потом все прошло.

— В котором часу это произошло?

— Поздно. Ночью. Может быть, в два часа или полтретьего, что-то около этого.

— Почему тебе запомнилось время?

— Тетя Рамона приготовила мне на кухне пару бутербродов. Когда у меня так сильно болит голова, я ничего не ем, поэтому, как только боль прошла, я здорово проголодался. В кухне я и взглянул на часы.

— А какие были бутерброды?

— Что?

— Меня интересует, какие бутерброды были приготовлены?

Тони пристально смотрел на меня. Прошло несколько секунд.

— Булочки с мясом,— ответил мальчик.

— Спасибо. Это важно.

Я открыла дверцу машины, бросила на сиденье юбку и туфли, села. Рассказ Тони совпадал со словами тетки. Единственное, что не внушало доверия,— булочка с мясом, которая, вероятно, была плодом фантазии или желаний ребенка.

Я завела машину, развернулась и направилась к воротам. В зеркале заднего вида мелькнула фигура мальчика, направлявшегося к дому.

Жизнь показывает, что когда дело не ладится, человек предпринимает многочисленные действия, часто абсурдные и нелогичные — лишь бы только не сидеть сложа руки. Вот почему по дороге в город я сделала большой крюк, побывав на стоянке автоприцепов в надежде найти Ловеллу. Поскольку я не считала себя тупицей, мне было очевидно, что все попытки ознакомить чуть ли не весь город с зеленой юбкой и замшевыми туфлями на высоком каблуке были абсолютно бесполезным мероприятием. Вряд ли кто-нибудь признает свою причастность к ним. А если и признает, что из этого? Вещи ничего не доказывали. Никто не расколется и не пустится в откровения от одного взгляда на них. Но этот опрос населения давал мне возможность хоть что-то предпринимать, он успокаивал меня тем, что я все-таки работаю и достигаю каких-то результатов — неважно, насколько они были значительны.

Я постучала в дверь автофургона, но ответа не получила. Тогда я на обратной стороне своей визитки черкнула пару слов Ловелле с просьбой позвонить мне, воткнула карточку в дверную скважину и поехала в город.

Офис Уэйна Смита находился на седьмом этаже здания в деловом квартале Санта-Терезы. Если не считать башни с часами на здании мэрии, это было единственное сооружение на Стейт-Стрит высотой более двух этажей. Малоэтажная застройка придавала деловой части города особую привлекательность. Выполнена она была в испанском стиле. Даже контейнеры для мусора были облицованы гипсом и обрамлены по краям декоративными плитками. Телефонные будки напоминали хижины из необожженного кирпича, и если не принимать во внимание, что бродяги использовали их вместо туалетов, то эффект создавался причудливый. Вдоль дорожек цвели кустарники, гиацинты и росли пальмы. В гипсовых стенах зданий, украшенных мелким орнаментом, имелись выступы, образуя скамейки для уставших прохожих. Повсюду чистота и ухоженность, радующие глаз.

Здание, в котором находилась контора Уэйна, напоминало сотни подобных административных сооружений, построенных в двадцатые годы — желтый кирпич, симметричные белые окна с гранитной окантовкой, увенчанные пирамидальными крышами с мраморными гребнями. Под крышей, прямо по карнизу, были укреплены декоративные светильники с полукруглыми плафонами. Несвойственный городу стиль не прижился, уступив место испанскому и викторианскому, но здание осталось местной достопримечательностью, приютив под своей крышей кинотеатр, ювелирную мастерскую и множество контор, занимавших остальные семь этажей.

В фойе я нашла в списке директоров фамилию Уэйна Смита и номер, в котором он работал: 702. Здание обслуживалось двумя лифтами, но один вышел из строя, и находился внизу с открытыми дверями, беспомощный и бесполезный, со вскрытым и полуразобранным механизмом. С тревогой и удивлением видишь эти железки. Разглядывая устройство лифта, осознаешь, насколько несовершенна его конструкция, поднимающая и опускающая наполненную людьми кабину всего несколькими канатами.