Джерри Остер - Обреченные на смерть

В туалете (он был там один, по крайней мере так ему казалось) Каллен громко напевал вещь Трейси Чэпмен «Крошка, удержу ли я тебя?». Выходя из кабинки и одергивая пиджак, он вдруг увидел, что рядом с ним находится около десяти других мужчин, одергивающих свои пиджаки, но тотчас фыркнул, так как понял, что это только его отражения в зеркалах.

Это здание называлось «Манор», но могло бы и вообще никак не называться, потому что «Манор» не отражало сути происходящих здесь событий — это был дворец бракосочетаний. Здесь игрались роскошные свадьбы с подружками невест и шаферами, цветочницами и специальными людьми, которые несли кольца на подносах. Двоюродная сестра невесты (а, может быть, тетя жениха?), которая когда-то проходила слушание на роль в опере «В поисках звезд», пела «Согласие» и «Когда я в первый раз тебя увидела». На пластмассовой палочке для смешивания коктейлей была надпись — «Мария и Стейси, 14 декабря 1991 г.» И невеста, и жених принадлежали к белой расе. На ней — вуаль и платье со шлейфом. Он на полголовы выше ее, одет во фрак. Это манекены. Настоящая невеста испанского происхождения, на ней короткое платье. Жених — афро-американец. Он одного роста с невестой, несмотря на то, что у него прическа высотой в четыре дюйма. Его волосы обесцвечены. Он одет в смокинг синего цвета.

Эта свадьба игралась в зале, который назывался «Тристан и Изольда». Невестой была Мария Эсперанса, детектив второго класса отдела внутренних дел нью-йоркского департамента полиции. Жених — Стейси Ладислоу, судебный пристав, работающий в районном суде Бронкса. Это была только одна из свадеб, игравшихся во дворце в тот день. Минуя коридор, уставленный зеркалами, и свернув налево, вы попадали в зал под названием «Данте и Беатриче», где Тамара сочеталась с Натаном. (Каллен, настоящий полицейский, быстро пронюхал, как звать молодоженов, прочитав их имена на палочках для смешивания коктейлей, которые обронил один из юных капельдинеров, покинувших торжество несколько минут назад и теперь дравшихся в холле на искусственных рапирах). Направо, в зале, носящем имя «Ромео и Джульетта», Лордис сочеталась с Джеймом. В зале «Херо и Линдер» Антонина выходила замуж за Антонио.

— Почти как у Шекспира, — сказала Энн, когда они с Калленом изучали список пар, вывешенный в холле. В зале под названием «Орфей и Эвридика» Поппи сочеталась с Барри.

И это были только утренние бракосочетания. Метрдотель Лордис и Джейма все посматривал на часы и накручивал прядь волнистых волос на палец, нервничая из-за того, что свадьба играется по европейскому времени, то есть на два часа позднее, а у метрдотеля (он гринго) еще были Ами и Нгуен, бракосочетание которых должно состояться в зале «Ромео и Джульетта» в семь часов. Шарон и Нейл, Мелани и Дон, Латифа и Шариф, Йе-Мей и Ши Джей должны были сочетаться браком в тот вечер, соответственно в залах «Пигмалион и Галатея», «Купидон и Психея», «Аполлон и Дафния», «Эхо и Нарцисс».

Энн сказала:

— У многих из этих пар жизнь не сложится. Думаешь, они знают об этом?

А потом добавила:

— У них нет зала, названного в честь Бонни и Клайда.

Энн сидела, свесив ноги, на перилах лестницы, заставляя Каллена, боявшегося высоты, нервничать, и смотрела, как Антонио позирует перед фотографом, у которого был аппарат марки «Хассеблад». Черноглазая Антонина стояла в вызывающей позе, сжав губы, всем своим видом давая понять, что она презирает этого жалкого фотографа. Антонио, рядом с которым стояли шафер и капельдинер, побаивался черноусой мамаши Антонины, стоящей рядом с фотографом и старающейся заглянуть в видоискатель. Антонио улыбался самым дурацким образом и делал то, что ему говорили.

— Я решила, — сказала Энн, — стать вегетарианкой.

Каллен с облегчением улыбнулся. Он был уверен, что она скажет что-нибудь по поводу этих свадеб или о себе и Каллене, вот уже четыре с половиной года живших как муж и жена, но не расписанных.

— Этот ростбиф был довольно жестким, — сказал он.

— Это все из-за кальмаров, — сказала Энн. — Мне нравится есть кальмаров в ресторанах, но я никогда не готовила это блюдо дома. Вчера вечером после работы я зашла в рыбный магазин на Бродвее, который работает круглые сутки. Хотела купить креветки (вообще-то мне нужен был соус), но там продавались кальмары, и я взяла их. Я подумала, что можно обвалять их в сухарях и поджарить. На всякий случай заглянула в поваренную книгу «Готовьте и наслаждайтесь». Там было сказано — я никогда, до самой смерти не забуду этого — там было сказано, что прежде чем начать варить или жарить осьминога, надо убедиться, что он мертв. Там было еще что-то о «решающем ударе», но я очень бегло просмотрела это место в книге.

«Решающий удар» состоял из соли по вкусу и оливкового масла.

Каллен рассмеялся.

Энн слезла с перил.

— Ты чего смеешься? Как ты думаешь, Мария девственница?

Он отошел в сторону, чтобы лучше разглядеть Энн. Он побаивался этой женщины. Ход ее мыслей был непредсказуем. Иногда эти мысли были подобны заблудившемуся теннисному шару, иногда — пуле, летящей рикошетом.

— С тобой все в порядке?

— Кончай придуриваться. Вы же вели с ней такие разговоры, когда ездили вместе на старой полицейской машине гонять хулиганов и помогать старушкам доставать их котов с деревьев, а также штрафовать владельцев лимузинов, припаркованных не в том месте, и брать на заметку торговцев из Пакистана. Вы ведь спрашивали друг друга, когда отдыхали от этих дел, насчет девственности. Кто из вас и когда ее потерял, а если нет, то почему? Так как, Мария девственница или экстравертка? [3] Экстраверт — общительный, открытый человек.

Каллен хотел уклониться от вопроса, сказать, что они ездили в разных машинах. У него был «вальянт», у Марии — «Таурас». И это были не полицейские машины. И они не гоняли хулиганов и не спасали попавших в беду домашних животных, как и не занимались припаркованными не там, где надо, машинами. Он хотел ей сказать, что полицейские уже давно никого не берут на заметку, а арестовывают подозрительных типов на месте. Он хотел уклониться от ответа и спросить Энн о том, что так беспокоит ее. Но Мария Эсперанса облегчила его задачу, подойдя к ним как раз в этот момент. Шафер Антонио пожирал глазами эту женщину с восхитительной фигурой, в то время как сам Антонио был мишенью, в которую летели стрелы из глаз его невесты и ее черноусой мамаши.

— Привет, ребята, — сказала Мария.

— Привет, — ответила Энн. — Ты выглядишь божественно. Я как раз наехала на Джо за то, что его коллега такая чертовски красивая женщина.

Так вот чего она добивалась? Нет, Каллен не думал, что дело только в этом.

Мария улыбнулась, но лицо ее было грустно.