Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

— Минуточку, Юрий Петрович, но данный вопрос в вашей компетенции.

— Тот факт, что ты знаешь иностранные слова, меня радует, — ответил Еланчук резко, — но не означает, что я должен бегать за тобой со слюнявчиком. У меня была договоренность с твоим предшественником, что данный кабинет вне поля моей деятельности. Где твой предшественник?

Он вышел и в сердцах чуть было не хлопнул дверью, но годы выучки сказались, Еланчук прикрыл за собой дверь аккуратно. Когда и кто поставил «жучок», что конкретно могли узнать? Ясно, подслушивание установлено еще при жизни Валентино. И Еланчук вспомнил, что встреча в грязном баре согласовывалась по телефону покойного, вспомнил бар, мужчину в зеркале и свои опасения. Если ту встречу засекли и разговор слушали, то ничего в нем не было. Кто к нам приклеился, вот в чем вопрос. Продолжает прессинговать Гуров или на мне начинают виснуть бывшие коллеги?

Еланчук вызвал охранника, когда Жеволуб прибыл, взгромоздился на стул, спросил:

— Как служба, не давит? Может, мы с тобой перерабатываем? — Он понимал, что ведет зряшный разговор, здоровенный амбал хорош в рукопашной, но никуда не годный советчик. — Ты знаешь, когда наши хозяева уходят, они всегда жгут мосты?

— Извините, шеф, валяйте проще. — Охранник смотрел исподлобья. — Хотите сказать, что нас собираются ликвиднуть?

Жеволуб говорил грубо, но ткнул в болевую точку. Именно об этом и подумал гэбэшник. Валентино убрали, он, Еланчук, никакого задания не имеет. Ежедневные звонки, абсолютно не профессиональная встреча в баре «Интуриста». Да его, старого гэбэшника, элементарно засвечивают, затем ликвидируют, инсценируют демонстративный уход, успокоят спецслужбы, а сами останутся, затаятся, выждут. Для организации Еланчук, тем более парень, что сидит напротив, не фигуры, пешки, которыми можно легко пожертвовать. А глубоко законспирированный в «Стоике» человек, принимающий товар из Вьетнама, и канал, по которому наркотик переправляется из Москвы в Европу, останутся.

— Я дурацкий вопрос задал, ты и ответил под стать. Глупости в голову лезут, к смерти Валентино привыкнуть никак не могу, — легко солгал Еланчук, решив своего охранника успокоить. — Иди, Виктор, сегодня свободен, мы никуда не едем.

— Как прикажете, шеф, — Жеволуб довольно улыбнулся и вышел.

А откуда у него мысли о ликвидации? Он способен просчитать ситуацию? Вряд ли! Так откуда? Еланчук развернул газету, дважды перечитал заголовок передовицы, отодвинул газету в сторону. Мне уже вынесен приговор и доведен до исполнителя? Так оно и есть. Изображая недоумка, бывший оперативник увлекся и сказал лишнее. Куда податься, кто меня защитит? Звонить в контору, кричать, мол, виноват, работаю на мафию, стал не нужен, хотят убить, прикройте? Идиотизм! А что не идиотизм?

Он облокотился на стол, тоскливо посмотрел в окно.

Утро не принесло Гурову сюрпризов, все складывалось по сценарию, который сыщик «написал» вечером.

Елена встретила его ясным безразличным взором, протянула руку для поцелуя, кивнула и повернулась к компьютеру. Все нормально, в фирме работают секретарь и начальник службы безопасности. Они вежливые, интеллигентные люди, поздоровались, каждый занялся своим делом.

Юдин признал, что пудреницу секретарше дарил, но откуда у него появилась пудреница, вспомнить не мог. На настойчивое предложение Гурова поднапрячься, Борис Андреевич лишь недоуменно пожал плечами, указал на коробки, стоявшие на шкафах, подоконниках и полу.

— Мне приносят с утра до вечера, думаешь, я помню, кто что притащил? Да ты меня убей, я знаю, что здесь запрятано? — Он взял с подоконника фирменную коробку, ткнул в картинку. — Нарисован прибор для… — начал переводить с немецкого, запутался.

— Ну, извини, что я от безделья задаю дурацкие вопросы, — раздраженно сказал Гуров и вышел.

В кабинете сыщика уже поджидал Крячко.

— Здравствуй, Лев Иванович, ты умный и удачливый. Надеюсь, ты не ждешь ничего толкового от номера телефона, который ты выбил из киллера?

— Здравствуй! Станислав Васильевич, как ты заметил, я не дурак, ничего толкового не жду. Но, если имеется один шанс из ста, мы обязаны его отлавливать.

— Телефон установлен в общей квартире, где контингент меняется чуть ли не ежедневно, так как дом подлежит сносу, уже отключили воду.

— В МУРе работают классные сыщики, по номеру телефона нашли дом, про воду разузнали.

— Винтовку отстреляли, пулю идентифицировали, доказано.

— Станислав! — перебил Гуров.

— Мое дело доложить. — Крячко сделал вид, что обиделся. — Арестованный водворен на больничную койку, изображает беспамятство, врач установил сотрясение мозга средней тяжести.

— Шею следовало качать, а то у него от пощечины голова болтается, как у Пьеро.

— Минуту назад звонил генерал Орлов, — Крячко потер нос, почесал в затылке, изображая генерала, — сказал, что сработано крепко, на совесть, и он рад, что частные детективы не забывают альма-матер, трудятся в контакте.

— Контакт? Есть контакт! — Гуров хотел обойти стол, занять свое место.

Крячко перехватил друга, усадил в кресло для гостей, неожиданно заговорил быстро, сбиваясь:

— Ты понимаешь, что мы не правы? Раньше мы радовались каждой удаче, даже мелочевке. Вчера мы завершили отличную операцию. И задумана по классу, и выполнена — слов нет. Мы обнялись? Мы такие крутые парни, ты так и вообще — памятник! Если человек не умеет радоваться или стесняется признать, что нервничал, это очень плохо.

— Мы молодцы! Ты, Станислав, умница, а я так просто гений! Я не стесняюсь признать, что, когда открыл дверь бытовки, струхнул, но совладал. А мандраж меня достал позже. Станислав, давай обнимемся и всплакнем!

— Заткнись! Какую песню испортил! — Крячко рубанул рукой. — А мадам, что сидит в приемной, ты забудь, она тебя не стоит.

— Эту забудь, ту не вспоминай, так и живу. Ладно, празднования окончены, наступают унылые будни. — Гуров поднялся, обошел стол, уселся в свое кресло, убедился, что оно крутится. — Наш армянин не появлялся?

— А чего ему здесь делать? У него мастерские, он должен работать.

— Должен или работает?

— Проверить?

— Не стоит, надеюсь, он скоро объявится. Петр, конечно, к себе Заграняна не приглашал, но в прокуратуру шепнул обязательно. Человек должен разволноваться, поделиться, узнать, кого еще вызывали?

— Ты похож на депутата, пекущегося о народном благе и не имеющего понятия, как человек живет, чего хочет. — Крячко покачал головой, вздохнул. — Стоит какому господину на ступенечку подняться — конец, разрыв нити. Ты назвал генералу человека, полагаешь, машина закрутилась? Пусть генерал твой лучший друг, он сразу бросился названивать? Пока Петр соединился со следователем прокуратуры, пока чиновник мусолил свой поминальник, выискивая дырку, хотя бы щелочку, в которую нашего Заграняна можно засунуть. На все нужно время, и удивительно быстро ты об этом забыл. Гуров сказал, и хватай мешки, вокзал отходит!