Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник]

— Солидно, могли бы за такой срок научиться врать и убедительнее.

— Я не вру. — Гойда обиженно засопел. — Я себя проверяю. Для того и попросил вас приехать.

— Проверить себя всегда полезно, только сейчас ни к чему. Мы с вами знаем, что парня убили, и доказать это несложно, дело техники. Ну какого черта они сюда приперлись? — неожиданно вспылил Гуров. — Как к парадному подъезду! Мол, как же, как же, я был на месте, видел… Элементарного чувства самосохранения не хватает, ведь это опасно. Они признают самоубийство, прекратят дело. Что они будут говорить потом?

— Такой умный и такой наивный, — сказал насмешливо Гойда. — Они ничего не будут говорить — ни сейчас, ни потом. Заместитель генерального мне уже объявил, чтобы я писал заключение по факту самоубийства, провел сравнительную экспертизу. Он сказал — самоубийство, а я должен это написать, подтвердившись заключениями медиков и баллистиков. Он сейчас уедет, а я останусь, и ваши генералы разъедутся, а вы останетесь. И в любом случае за все будут отвечать следователь и розыскник. Я за всю жизнь не слышал, чтобы за провал дела ответил руководитель, какое бы указание он ни давал.

— Так нас отсюда официально не уберут? — спросил Гуров.

— Вот когда мы все отпишем, когда они все бумаги обслюнявят и решатся наложить резолюции, тогда уберут.

— Я докажу, что это убийство. — Гуров закурил и чертыхнулся: — Никакой силы воли, стоит только предлог найти, как начинаю курить.

— Как это вы докажете, очень мне интересно?

— Игорь Федорович, кончай дурака валять, знай меру.

— Ну хорошо, хорошо, не буду. — Гойда согласно кивнул. — Я прикажу провести экспертизу, и на правой руке Егорова следов пороховых газов не обнаружат. Но этого маловато будет.

— Человек не стрелял, однако застрелился? — хмыкнул Гуров. — Мысль любопытная…

— Замордуют меня, Лев Иванович, — жалостливо произнес следователь. — Начнутся рассуждения, что один эксперт утверждает — ствол был прижат к челюсти, другой находит отпечатки пальцев покойного на оружии, и из этого же оружия была застрелена горничная. А Егоров — начальник охраны, и кроме него, некому. Могут предположить, что самоубийца руку обернул носовым платком, который потом либо ветром сдуло, либо кто из обслуги подобрал… В общем, замордуют…

— Кстати, кто тело обнаружил?

— Садовник.

— А где?

— На скамейке боковой аллеи.

— Записки нет?

— Нет.

— Странно. Могли бы сварганить. И чего ты ко мне пристал, чего добиваешься? — переходя на «ты», спросил Гуров.

— Помощи прошу, — ответил Гойда. — Ты опытный, сам говоришь, что талантливый, — подколол он и вновь грустно улыбнулся: — У тебя должны быть идеи, чем подпереть версию убийства. — И добавил: — Мы с тобой коллеги, помоги, замордуют.

— Ага! — Гуров почему-то обрадовался. — Как обвинять сыщиков в топорной работе, нарушениях, обзывать нас скорохватами, так прокуратура превыше всего. А жареным запахнет, так коллеги. А мордовать тебя, дорогой, к сожалению, будут недолго, до следующего выстрела. Как он прозвучит, новый покойник объявится, так все начальники по кустам. А ты весь в белом и на коне.

— Издеваешься, — утвердительно произнес Гойда. — Я только не могу понять, чему ты радуешься. У тебя, знаменитого сыщика, под носом людей убивают. Оставим, чему быть, того не миновать. Сейчас необходимо доказать, что произошло убийство. Есть идеи?

Сыщик хотел ответить, мол, идей у него, как у сучки блох, — решил не травмировать интеллигентного следователя солдатским юмором и ответил:

— Илья был парень не простой, раз подпустил убийцу вплотную, значит, хорошо знал и доверял полностью.

— Думал уже, круг подозреваемых данный факт не сужает. Начальник охраны мог пустить на территорию своего знакомого, нам неизвестного человека.

— Не перебивай старших, — строго и одновременно шутливо одернул следователя Гуров. — Подпустить он мог, но Илья был человек очень ловкий и быстрый и приставить пистолет к горлу не позволил бы, успел рвануться, отстраниться. Однако не успел. Что из этого следует?

— Понятия не имею, — признался следователь. — Твои заключения лишь подтверждают версию самоубийства.

Своей открытостью и в хорошем смысле простотой Гойда импонировал сыщику. Гуров по себе знал, насколько трудно признаться, когда чего-то не понимаешь.

— Илью предварительно опоили каким-то наркотиком. Вскрытие. Исследование. Заключение. Я обреюсь наголо, если медики не найдут наркотик либо иную химию. А если твои руководители заподозрят, что человек сначала отравился, потом застрелился, тогда извини. — Гуров развел руками. — Кончай службу, займись садоводством — сейчас модно и прибыльно.

Гойда собрался обнять сыщика, но по выражению лица его понял, что этого делать не стоит, и сдержанно сказал:

— Спасибо, Лев Иванович, с меня причитается. Я не желаю тебе обращаться ко мне за помощью, но, коли понадобится, верну долг непременно.

Следователь вернулся в стан руководителей, сыщик остался на своем крыльце, вскоре начальники убыли, о полковнике Гурове никто не вспомнил, словно его и не существует в природе.

— Заканчивайте и доложите, — произнес торжественно Гойда, вернувшись к Гурову. — Таково распоряжение властей. Завтра к полудню я закончу, в обед доложу, к вечеру господа вспомнят, как нас зовут, и очень захотят видеть.

Около десяти вечера Гуров сидел в кабинете спикера, смотрел на его усталое лицо — кожа в морщинах, серая, будто присыпана пеплом, — и слушал, как глава парламента отдает по телефону сдержанные и непонятные сыщику команды. Он не пытался вникнуть в смысл переговоров, и неинтересно — своих забот более чем достаточно.

Илью убили — факт, почему, зачем, с какой целью — непонятно. Если убийца находится здесь, на закрытой территории, то без крайней необходимости ставить его под угрозу разоблачения просто безумие. Операцию проводит человек не только разумный, но и по-своему талантливый, в этом сыщик не сомневался. А раз так, то он, неведомый пока противник, не может рассчитывать, что инсценировка проскочит. А если замысел организатора упростить? Может, ему наплевать, как воспримут убийство профессионалы, важно, как поведут себя руководители и политики, которых вполне устраивает именно самоубийство преступника. Политикам необходимо успокоить общественность, а заговорщикам убрать милицейского сыщика и снять боевую готовность оперативников безопасности. Если такая посылка верна, то, следовательно, противнику нужна пауза, тайм-аут, что-то надо перестроить или дождаться какого-то положительного события.

Гуров в очередной раз матюгнулся в собственный адрес — лишь полный дебил в такое политизированное время может абсолютно не разбираться в политике.