Джерри Остер - Клуб смерти

Доктор Пигнатано кивнул:

— Вы упомянули СПИД. Ищите болезнь, похожую на СПИД, но не острую, помните разницу? При которой кто-то может выкладывать деньги, чтобы ее скрывать.

— И такую болезнь люди цепляют в Луизиане? — спросил Милнер.

Пигнатано загадочно улыбнулся:

— Подцепить ее можно где угодно. Одно из мест, где ее лучше всего лечат — в Луизиане.

— Для вас развлечение — играть в полицейских? — спросил Ньюмен.

Доктор Пигнатано пожал плечами.

— Примерно так.

— Оп-па! — воскликнул Милнер.

— Что? — буркнул Ньюмен.

— Карвилль.

— Это что, мороженое такое?

— Не карамель, а Карвилль.

— Ну и?

— Не ну, а где?

— Хорошо, где?

— В Луизиане.

— Ты что, просто сказать не мог?

— Я только что сказал, Нумз.

Ньюмен тяжело вздохнул:

— Карвилль далеко от Нового Орлеана?

— Хрен его знает. В Луизиане, однако.

— В Луизиане до фига таких мест.

— Ну, что ты, Нумз, а?

— Не кончай, пока не встал, вот что.

— Ты, вообще-то, хочешь попасть домой когда-нибудь, а? Вот раскроем это дело, возьмем отгулы, плюхнемся в койку с женами, поиграем в снежки и подурачимся.

— Мы-то думали, что здесь самоубийство.

— Да, конечно, Айвс мог совершить самоубийство, но Корри кто-то грохнул. Если только ты не думаешь, что Корри сам себя грохнул, потом надел ведерко из-под попкорна на голову, а машинку бросил под кресло, и кто-то ее нашел, и еще убил из нее Карен Оберн, которая как раз почему-то заинтересовалась связями с Новым Орлеаном.

— Ну, так я не думаю, — огрызнулся Ньюмен.

— Ну и хорошо, — «погладил его по головке» Милнер.

— Ну, так кто там, в Карвилле?

— Не кто, а что.

— О’кей, что? Не надо бить меня по яйцам, а, Милнз.

— Что тебя так заело, Нумз?

— А ты не начинай.

— Не начинай что?

— Называть меня Нумзом.

— А ты сказал «Милнз».

— Так что там, в Карвилле, лейтенант Милнер?

— Больница. Больница Службы Здравоохранения Соединенных Штатов.

— Да ну?

— Давай позвоним туда.

— Нам могут не сказать по телефону. Как Пигги [8] Piggi — свинка, свинюшка. выразился, без поблажек.

— Кто это — Пигги?

— Пигнатано.

Милнер рассмеялся:

— Забавный ты парень, Нумз. Никто никогда мне не говорил, как с тобой весело. Все тебя обзывают старым пердуном и плохим водителем, ездюком.

— Ну хорошо же. О тебе говорят, что ты — жопа, мошенник и вымогатель.

— Да, да. Не сказать, чтобы наши пути часто пересекались, — расхохотался Милнер.

— Хрена ты мелешь, Милнз? Наши пути пересекались, когда ты работал в Шестом, а я — в Девятом…

— Ты — в Девятом? Не помню.

— Ты не помнишь потому, что никогда не знал, где кончается Шестой и начинается Девятый участок, так что побирался и в Девятом, а не надо бы…

— Эй, Ньюмен, я никогда ни в каком участке не побирался. До тебя дошло?

Ньюмен пожал плечами:

— Знаешь, так говорили.

— Кто говорил, Ньюмен?

— Ты знаешь, копы.

— Копы. Как это жена Коблена произносила — копы? Копы бывают разные. Иногда про них иначе и не скажешь, как копы.

Ньюмен катал по столу карандаш туда-сюда.

— Никогда не промышлял, м-м-м?

— Никогда.

— Никогда не отхватывал костюм, телевизор или обед?

— Обед? Ты сам никогда не обедал на халяву за… сколько… двадцать восемь-тридцать лет?

— Тридцать пять, — уточнил Ньюмен.

— Тридцать пять!

— Тридцать пять.

— Ты уже прослужил тридцать пять лет?

— Или тридцать шесть. Смотря как считать. Я годик отдохнул пару лет назад, когда мой напарник Бобби Редфилд оказался в свободное от службы время убийцей, которого мы с ним долго и упорно разыскивали.

— Помню. Тяжелый случай, Джейк. Вас называли «Редфилд и Ньюман», через «а», меня это здорово доставало, но вы казались мне хорошими ребятами. Готов поспорить с кем угодно.

— Прилично работали, да.

— Могу поспорить… Тридцать шесть лет?

— Смотря как считать…

— Наверное, ты можешь меня кое-чему научить.

Я прослужил тридцать один год. В августе будет. Если только когда-нибудь он наступит.

— Можешь сделать одолжение, пожалуйста?

— Что ты хочешь, Нумз?

— Перестань так выражаться: «Если когда-нибудь наступит август». Только вгоняешь в тоску.

— Так тоска-то и есть.

— Тоска не в том, что августа никогда не будет, а в том, что ты все повторяешь и повторяешь.

— Раньше я это говорил?

— Не это. Что-то в этом роде.

Милнер покачал головой:

— Вот уж не подумал бы, что после тридцати шести лет службы ты такой нежный.

Ньюмен катал и катал карандаш.

— Давно ты ходишь к Бернштайну?

— Примерно с год. А ты?

— Примерно с полгода. Почему ты начал его посещать? Меня Мария заставила, но я теперь доволен. А ты? Почему?

— На меня тоже нажала Мария. Сказала, чтобы я отправлялся к мозгодаву, иначе обещала убить. Но я тоже теперь доволен.

— Не называй его мозгодавом, — попросил Ньюмен, — я его называю…

— Эй, избавь меня от этого, пожалуйста, ты что, работаешь с Бернштайном или как? Каждую неделю он долдонит мне, чтобы не называл его мозгодавом.

— Забавно, — сказал Ньюмен, — за месяц-полтора до того, как нас сделали напарниками, твое имя всплыло в разговоре с Бернштайном. Годами до того я о тебе не думал и не вспоминал.

— Э, можешь мне не рассказывать, если не хочешь. Это между нами.

— Он спросил меня, — продолжал Ньюмен, посмеиваясь, — что мне не нравится в тебе, так я тогда считал.

— «Считал»?

— В то время, я имею в виду, что тогда не знал тебя.

— В каком-то смысле знал. То есть у нас произошло больше стычек, чем когда я работал в Шестом, а ты — в Девятом. Помню, три или четыре раза. В Колумбии, в Чайнатауне, в Рокфеллеровском центре. Вот черт, мы друг друга видеть не могли без раздражения.

— В наших отношениях царила укоренившаяся враждебность друг к другу, основанная на глубоком неуважении и презрении к морали и методам действий, усиленная крайне агрессивной конфронтацией на протяжении длительного периода, — выдал Ньюмен.

— Звучит, как у Бернштайна, — сделал заключение Милнер.

— Так и есть.

— Виделся с ним в последнее время?

— Нет, из-за снегопада.

— И я. Даже соскучился.

— Я тоже.

— Когда-нибудь посетим его вместе.

Ньюмен засмеялся:

— Точно.

Милнер пожал плечами:

— Нам необходимо.

— Интересно, что люди о нас подумают?

— А пошли они… Так чем же мы сейчас займемся?

— Луизианой…

— Луизианой… Кто позвонит, ты или я?

— Звони ты, — предложил Ньюмен. — Я старше.

— Ты — старый пердун, это точно.

— Тебе необходимо сходить к мозгодаву, Милнз. Ты болен.

— А тебе, Нумз, к психологу.

«Мистика» — подумала Кейт Нейсмит.

Удивительно, как ей удается мысленно представить всю чертову картину? Кому нужно кино, телевидение? Можно включить обычный магнитофон и нажать на кнопку «Воображение» в собственном мозгу.