Джерри Остер - Клуб смерти

Вообразить, например, своего давнего любовника Чарльза, которого знала когда-то как свои пять пальцев. В начале первой кассеты он говорит, что давно не пользовался диктофоном. И просит Фрэнсис Мак-Алистер для пробы сказать несколько слов. Пока она соображает, он еще благодарит ее за то, что она вспомнила о его работах, прочитанных ею. Слушатели пропустили момент, когда она это сказала. Видимо, тогда электронная (или электрическая, черт ее знает?) запись их разговора еще не началась.

Потом Фрэнни говорит, «пожалуйста», слышен какой-то трепет. Ей, вероятно, неловко, она нервничает, потом говорит, нет, не истерично, но, похоже, ей хочется быть сейчас в другом месте. Она признается, что не знает, что сказать.

Мудрый Чарльз советует:

— Просто скажите: «Проверка, один, два, три, четыре…»

Но она не повторяет за ним, а берет себя в руки и хвалит его роман о Вьетнаме, который тоже читала. Лучшее, что можно сказать автору. И Чарльз отвечает лаконичным, но искренним «спасибо». Кейт читала роман Чарльза о Вьетнаме, но никогда не доставила бы ему удовольствие, признав данный факт. Но это уже совершенно другая сфера.

Потом следует труднопредставимый момент, Чарльз зачитывает список авторов и книг. Кейт не сразу вычислила, что, видимо, беседа из-за чего-то прервалась. Фрэнсис позвонила или произошло что-то подобное. Она вышла из комнаты, предложив в ее отсутствие взглянуть на книги, которые могли рассказать о ней. Ведь он за этим и пришел — узнать о ней как можно больше для будущей статьи.

«Множество книг о женщинах», — говорит Чарльз себе и магнитофону. Он зачитывает массу имен и названий. Затем слышится звук открывающейся и захлопнувшейся двери. Фрэнни возвращается, извиняется за длительное отсутствие и сообщает, что был звонок (значит, это действительно так), от старого друга с Гавайев. Они несколько дней пытались связаться, но из-за разницы во времени, составляющей шесть часов, как ей кажется, возникали трудности со связью.

Уловила? Гавайи. Важный момент.

Важный, потому что после чтения списка книг и до того момента, когда открылась дверь и вернулась Фрэнни, была долгая пауза. Кейт представила, что в это время Чарльз мог водить носом кругом, рассматривать картины… Или карту с дырочкой, висящую на стене.

Все это приобрело смысл, когда Кейт дошла до пленки, датированной (в неестественной для Чарльза манере) девятым октября.

— Я поняла, что наша последняя встреча должна действительно стать последней, — начала Фрэнни. — И удивлена тем, что снова вижу вас.

— Я был в Карвилле.

— Где?

— Фрэнсис, ради Бога. Карта висит на стене, кто угодно может увидеть и заинтересоваться.

Ясно? Карта.

— Никто до сих пор ничего не замечал.

— Я заметил.

— Карвилля на карте нет. Он чертовски маленький.

— Булавочная дырочка не слишком маленькая. Вы воткнули булавку в карту, которую вам подарили на день рождения, когда вам исполнилось двенадцать лет. Или что-то подобное. Признаю, вы сами подтолкнули меня к ней, я заинтересовался.

Ясно? Прокол.

— Но почему Карвиллъ?

— Потому что я знаю.

— Знаете? Ничего особенного вы знать не можете. Кто-то вам объяснил. Кто?

— Вы. Карта. Хейл Мохалу.

— Что?

— Когда я брал у вас первое интервью, вы сказали, что кто-то вам звонит «по вопросу о Хейл Мохалу».

Он имел в виду звонок с Гавайских островов. Хейл Мохалу — это больница возле Гонолулу.

— Пациенты Хейл Мохалу должны были переезжать в более современную больницу. Но кое-кто остался в знак протеста против переселения… Я поднял материал. Есть документы на этот счет, а также фактически доказано, что вы состоите там на учете.

— Я состою на учете во всяких больницах. Не забывайте, что мой отец был врачом. Больницы меня интересуют. Я на учете в роддоме, но не беременна, в психиатрической больнице, но не сумасшедшая…

— Но у вас есть кое-что общее с пациентами в Хейл Мохалу.

Кейт представила, что он подходит к ней, протягивает руку, пытается быть не таким агрессивным, сглаживает возникшее отчуждение.

Он говорит:

— Фрэнсис…

— Не трогайте меня!

Дальше развивается какая-то безобразная сцена. Кто-то вламывается в дверь. Кейт представляет, что этот кто-то подслушивал снаружи, был готов к чему-то плохому. Как пишут в пьесах, появился некто по имени Билл.

— Полно, Билли, — голос Мак-Алистер звучит почти весело.

— Вы кричали. Простите. Я…

— Я могу еще закричать, Билл. Могу орать, рвать и метать. И плакать. Почти наверняка буду плакать. Но эта сторона вашего характера, благодаря которой вы так преданны, видите, слышите, думаете за меня… в этот раз вы должны все игнорировать: слезы, крики и сломанную мебель. Наверняка будет сломанная мебель, а когда все закончится — забудем начисто все, что происходило.

— Фрэнсис…

— Пожалуйста!

Кейт представила, как Билл пятится к двери, неожиданно, но послушно, поскольку у него есть все качества, о которых говорила Фрэнсис, и, возможно, даже больше, чем она себе представляла, поскольку снова звучит ее голос:

— Бедный Билл. У него было такое блестящее будущее.

— Никто из-за этого не лишился будущего.

— О? Разве это не попадет в газету?

— Я ничего не написал…

— Значит, вы планируете специальную газету в стиле Джеральдо Риверы?

— … и ничего писать не собираюсь, и не собирался…

— Не забудьте жуткие фотографии.

— … никогда.

— Мои фотографии придется подделать…

Здесь, по мнению Кейт, Фрэнсис, должно быть, вытянула руки и рассматривала их, поворачивая перед собой.

— У меня пятна едва заметны. Я только зимой применяю косметику для рук, когда пятна проступают немного сильнее.

— Вам надо бояться Карен Оберн. Она засекла меня в Новом Орлеане.

— Только там, или она знает о Карвилле?

— Если бы она последовала туда за мной, ей пришлось бы плыть в лодке.

— Вы добирались на лодке?

— Не столько из-за конспирации. Мне хотелось увидеть — насколько возможно — как это место выглядело тогда…

Последовала пауза и движение, Кейт представила, как Чарльз подходит к книжной полке и из-за других книг достает одну, поскольку голос Фрэнсис зазвучал удивленно и почти оскорбленно:

— Боже, вы здорово покопались тогда!

— Она была спрятана и вызвала любопытство. «В начале девяностых годов прошлого века, — принялся читать Чарльз, — Контрольная Комиссия Луизианы сдала в аренду на пять лет эти четыре акра земли с довоенным [9] Гражданская война в США шестидесятых годов девятнадцатого века. особняком, в состоянии плачевной заброшенности… Любопытствующим местным жителям говорили, что место оборудуется под „страусиную ферму“».