Юрий Козлов - Кайнокъ

Полина слушала внимательно. То, о чем говорил Пирогов, требовало немедленного заучивания, осмысления на простом привычном языке, показания, заключение, доказательства, объяснения… Как мячик — вверх-вниз, скок-поскок… Вина — невиновность, подозреваемый — обвиняемый. Не сразу сообразишь без привычки: кто есть кто.

— Искать, искать шофера надо, — продолжал Пирогов. — В любом случае. Живого или мертвого. — Полина при этом вздрогнула. — Шофер прояснит не только версию, но и все остальное.

— Сами-то вы как думаете?

— Как и вы. Или — или.

— А что если случайный пожар? Ведь могла загореться бочка в кузове? Опрокинуться и загореться. Могла вполне. Я помню такой случай на тракте, когда машины пошли. Да и не один.

«Вот и выход, — мысленно усмехнулся Корней Павлович. — Несколько таких свидетельств, и дело — с плеч долой. Там депутат с горы упал, здесь пяток типичных загораний…»

— И получается, не виноват шофер, — говорила между тем Ткачук. — Обжегся, испугался и убежал.

— Шофер виноват уже в том, что не боролся с огнем до конца, что не пытался спасти груз, машину. В полукилометре от места пожара Урсул течет. Подходы к нему ровные… И потом. — Пирогов положил ладонь на фактуры. — Судя по бумажкам, загружена машина была, что называется, под завязку. Дальше некуда. Следовательно, упасть бочка не могла. Она стояла прижатой скорее всего к переднему борту. Даже если поверить, что бензин все-таки загорелся, то огонь ударил вверх. Как из трубы. Как думаете?

— А фляга не могла взорваться?

— Полная — нет. А она была полная. Иначе тогда не хватило бы бензина на груз. Согласны?

Полина помялась, не решаясь спорить открыто.

— Я не понимаю ничего в бензине. Но человек… Он мог испугаться. А когда опомнился, поздно тушить было.

— Я понимаю, вы не хотите быть строга… Я согласен утвердить и третью версию. Но и для нее нужен шофер. Шофер!.. Кстати, побывайте на руднике. Узнайте, кому было известно о дне поступления продуктов. И как точно выдерживается этот день.

— Понятно, товарищ лейтенант.

Дело Пустовойтова не обещало легкой жизни.

Потом докладывала Пестова. В отличие от Полины, она сделалась пунцовой от волнения. Голос ее звучал выше обычного, как перетянутая струна.

— Призвали Якитова четвертого мая. — Положила на стол военкоматовскую повестку. — Проходил службу в учебном полку. Седьмого июля, за неделю до отправки на фронт, получил разрешение на отлучку из части на три часа и больше не вернулся. — На повестку легла ориентировка, которую Пирогов получил в спецпочте. — Вот справка Муртайского сельсовета. И Кожинского тоже. В Муртайке в настоящее время живет отец Якитова — Григорий Григорьевич. Работает конюхом и шорником в колхозе. Прирабатывает дома — чинит обувь за небольшую плату. С сыном он в ссоре, товарищ лейтенант. Еще с до войны. Потому и уехал из Ржанца в Муртайку. Там у него дочь замужем. С дочерью старик тоже жить не стал. Сторговал у одной старушки баньку, пристроил к ней сени. Живет отдельно. С женой Евдокией Ивановной. Та переживает ссору — мать все-таки. Иногда навещает Василису. Справляется о сыне.

— Что за ссора?

— Характер у старика тяжелый. С Василисы началось. Будто бы накричал он на нес, а та в слезы.

— Правдоподобно. Насчет слез.

Варвара запунцевела еще сильней. Даже пятнами пошла.

— Разрешите, товарищ лейтенант?

Пирогов кивнул.

— Восьмого июля, на другой, заметьте, день, как Якитов не вернулся с отлучки, на городском рынке рано утром нашли… Подобрали, товарищ лейтенант, тело неизвестного мужчины, лет двадцати пяти. Он был без одежды совсем. И без документов.

— А эти сведения откуда у вас?

— Я запросила от вашего имени горотдел, не попадался ли им Якитов. Мог ведь по дури какой-нибудь попасть? Верно?.. Не знаю почему, но мне так показалось. Очень неожиданно пропал он… Вот мне и ответили: забирайте его себе, если ваш, мы не можем личность его установить.

— Вы думаете — Якитов?

— Нет, товарищ лейтенант. Сначала я чуть не согласилась. А потом вспомнила, у Якитова ниже виска шрамчик был. Заметный такой. Вроде глубокой оспинки. Я возьми да спроси про этот шрамчик. А его не оказалось. Зато у этого, с базара, якорек на левой руке выколот. Примета! Но я ж знаю Якитова лично. Давно знаю. Нет у него якоря. И вообще нет выколок.

— Могли появиться в полку, — возразил Пирогов, понимая, что напрасно делает это, но ему нравилось, как надежно была подготовлена к рапорту Пестова.

«Ай да угро!»

— Старая выколка, товарищ лейтенант! — Варвара даже вскрикнула — испугалась, что Пирогов не поверит ей.

— Принимается. Ваш вывод?

Она подумала. Покраснела еще сильней, хотя минуту назад казалось — больше некуда.

— Я думаю, товарищ лейтенант, Якитова надо ожидать в горах. Домой он тоже не пойдет — гордый страсть.

— Гордый? А как же все это понимать? — Пирогов глазами указал на лежащую перед ним ориентировку.

— И на старуху бывает поруха. — И прикусила губу.

Отпустив Варвару, он наконец остался один. Задумался. Пестова сказала, что давно знает Якитова, но удержалась от под-робностей характеристики, хотя и намекнула на нее — Пирогов помнил даже напористость голоса — «гордый страсть».

«Тем хуже для нас, — подумал Корней Павлович. — Прячась в лесу, в горах, он волей-неволей, как блинов, напечет преступлений. Не росой же ему питаться. На орехах да пучке долго не протянешь. Понадобится инструмент, какие-то снасти. Одежда! — Он положил перед собой записи, сделанные в Покровке, Коченеве. — Котел, лопаты, шинель, сапоги… Первые вещи для лесовика».

Дело шофера Пустовойтова было и того сложней. Пирогов мысленно повторил доклад Полины Ткачук. При всей полноте его почувствовал: недостает в нем какой-то подробности. Вспомнил, как перед войной на пятьдесят третьем километре от города вот так же загадочно сгорела машина с экспортным грузом. Дело это поручили капитану Тадыкову… Да, Тадыкову… Тот выяснил по фактуре, какой был груз, как упакован. Роясь в пепле, он обратил внимание, что ему не попадаются гвозди и окантовочные железки от ящиков. Их просто не было. Значит, в кузове сгорело что-то другое, а ящики сняты до пожара. Дальше — больше… Подробностей Пирогов не знал, но отлично помнил, что Тадыков докопался до… попутного пассажира. Им оказался трижды компостированный рецидивист… В докладе Полины недоставало именно этого: был в кабине Пустовойтова пассажир или не было. «Придется просить соседей, чтоб проверили по всей линии. Мог ведь кто-то видеть машину и тех, кто в ней… А вообще-то девчата — молодцы». И он стал думать о своих девчатах… Что ж получается? Чем больше нужда, тем ярче проявляются человеческие способности. Значит, в каждом из нас есть нерастраченные резервы. Скажи той же Полине год назад, что она, не кто-то, а именно она, будет стоять на страже самой справедливости, она бы ответила: куда мне, я не умею. А Варвара? Учительницей мечтала быть. И, может, станет. Когда-нибудь. Но сейчас… Как она докладывала сейчас! Как повела дело! «Запросила от вашего имени». До этого тоже додуматься надо. Решиться на это… Молодец!