Юрий Козлов - Кайнокъ

«А сам ты молодец ли? Ведь если так пойдет дальше, ты скоро будешь только мешать им… Поучиться бы тебе, Пирогов, поучиться».

У Ткачук, Пестовой, Игушевой, Каулиной, Саблиной, Уваровой — десятилетка. А у него, начрайотдела, неполное среднее, девять классов до армии и «коридор» — годичная школа командного состава Красной Армии.

Он, как и девчата, не помышлял о милиции. Демобилизовавшись из армии по сокращению, приехал в родной край, а военком рекомендовал его на работу в органы. Уже с направлением НКВД оказался Пирогов в горной области. Два неполных года инспектором угро работал. На вторых, неприметных ролях держался. Не потому, что ума, сообразительности недоставало. Просто сызмальства не приучен в глаза старшим, начальству лезть. Говорил мало, больше слушал да на ус мотал. Учился, чему можно было научиться.

Так бы и ходил он в неприметных до сих пор, но в сорок первом в мае поступило в управление сообщение: из места заключения бежали три опасных преступника, взяли направление в горы. Ждите, гласило предупреждение. Берите, вяжите, чего бы то ни стоило, гласила приказная часть. Но в ориентировке не было ни слова о том, что преступники вооружены двумя револьверами. Возможно, составители не знали о них. Возможно, револьверы появились позже, из старого тайника… Отстреливаясь, бандиты уложили одного оперативника, другому прострелили бедро…

Трудно сказать теперь, почему Пирогов пошел именно тем распадком. Наверное, он оказался на его пути. Или что-то привлекло в нем Корнея. Кончилось это тем, что в узком участке он столкнулся со всеми тремя сразу. Они не ожидали увидеть его перед собой, кинулись врассыпную, залегли между камней, беспорядочно затукали из двух стволов. На разборе операции руководитель отдела подполковник Лукьяненко скажет: Пирогову повезло, преступники, имея преимущества в ближнем столкновении, допустили оплошность, перейдя к перестрелке… Помнится, как только они залегли, Корней тоже отпрянул за ствол лиственницы, вытянулся в струну. Ему нельзя было лечь. Он перестал бы видеть преступников, и они дали бы задний ход. Он стоял, плохо защищенный слева и справа, старался не думать о том. Выстрелы его были прицельной, точнее и держали тех троих приклеенными к земле. Говоря армейским языком, они простояли друг против друга около часа, пока не подоспели остальные преследователи… Месяц спустя все участники операции были отмечены в приказе наркома. Большинство повышено в звании. Пирогов второй кубик в петличку привинтил.

Случай этот, так хорошо гревший душу первое время, теперь не радовал. «Бегать по горам и козел умеет, — рассуждал Пирогов. — Сложнее самостоятельно выбрать направление — куда и зачем бежать. Тут не ноги, а голова крепкая нужна. Знания. Знание самых необходимых приемов трассологии, баллистики, экспертизы… Одних наименований столько, что не перескажешь сразу. А у кого эти знания запросить? Кто их предложит, если в отделе я — высшая профессиональная инстанция?»

Размышляя так, он прошелся по кабинету, остановился пе-ред картой. Нашел Дон, Волгу. Вот где теперь линия фронта проходит. Вспомнил: «Немцы в Оби пароходами объявились». У страха глаза квадратные. Но не беспричинна фантазия. Не города считаем, а реки. Они, как ступени лесенки параллельно текут…

Он вдруг понял, что за правильными в общем-то словами скрывается он от главного, не отпускающего его ни на миг. Тем главным была трагическая история Ударцева. Инстинктивно чувствовал Корней Павлович, что именно в ней ключ к пожару и исчезновению шофера, к воздушному шару, к корове Василисы Премудрой. Нет, он не предполагал пока прямой связи между гибелью Михаила и воздушным шаром. Просто не мог избавиться от мысли о Михаиле, и мысль эта, накладываясь на другие, мешала сосредоточиться. Надо было избавиться от этого преследования. А избавиться, он понимал, было возможно, только размотав дело Ударцева до подробностей, когда не останется ни одного формального вопроса.

Он выглянул в приемную, пригласил Ирину Петровну. Пока она выбирала в стаканчике карандаш, доставала из-под бумаг рабочий блокнотик, пока шла через кабинет, Пирогов успел сесть за стол, принять непреклонное выражение лица.

— Запишите… Запишите сначала текст телефонограммы во все сельские Советы, кроме Покровки и Коченева. — Повторил, как учитель на диктанте: — Пишите: представить в райотдел НКВД отчеты о замеченных кражах в селах, на выпасах, на дорогах близ села. Указать наименование похищенного, его стоимость, кому принадлежит — колхозу или личное имущество граждан, время хищения — месяц и день. Подчеркните особо — день. Мне нужен день! Срок исполнения — завтра. Подпись Паутова и моя.

С Паутовым он еще утром договорился о том, докладывая об итогах своей поездки.

— Записали?

— Да, товарищ лейтенант. Помнится, в мае — июне Михаил Степанович тоже интересовался этим.

— Он делал какие-нибудь записи?

— Этого я не знаю. Он вообще не очень любил писать. Даже письма родным. Изредка посылал открытки жив-здоров.

Она осеклась. «Жив-здоров» было в невозвратном прошлом.

«Значит, все верно… Все верно. По случайности я, кажется, на правильном пути, — подумал Пирогов. Только куда приведет этот путь?.. А ну как за Михаилом? На дорожный свороток. Или того нелепей… Выходит, я тем более должен знать все. Все, как это получилось с Ударцевым…»

Он повременил, пока Ирина Петровна справится с волнением, продолжал суховато, готовый к неожиданности:

— Пишите. На отдельном листе, пожалуйста… Начальнику областного управления эн-ка-вэ-дэ полковнику Рязанцеву… Пишите. Настаиваю на эксгумации тела Ударцева Михаила…

Он не смотрел на Ирину Петровну. Старался не смотреть прямо. Но боковым зрением заметил, как вскинулась она, будто от толчка в спину, как споткнулся карандаш, перестал бегать по строчкам, начал медленно сползать с листа. Пирогов предвидел это, понимал, что причинит ей боль, но он не считал возможным не посвятить ее в свои намерения, ибо в случае согласия управления, а он почему-то не сомневался в этом, намереваясь высказать свои соображения подробно, никому иному, как Ирине Петровне предстояло напечатать массу неприятных своей откровенностью документов.

Пусть уж знает заранее, рассудил Пирогов, начиная диктовать ей. Может, переболеет быстрей.

— Пишите…

— Товарищ лейтенант, это… Разве это что-то меняет?

— Думаю, да… Пишите.

«Начальнику РО НКВД товарищу Пирогову от…»

От кого?

«…от инспектора угро Игушевой».

С ума сойти! Ольга Игушева, Оленька, Лека, Одуванчик — инспектор уголовного розыска! Уж не мерещится ли она сама себе?

«Выполняя приказание по выяснению редких животных…»