Иэн Рэнкин - Водопад

Перед особняком раскинулся ухоженный газон, окаймленный с обеих сторон цветочными клумбами. За дальним от Ребуса концом здания виднелась загородка, отдаленно напоминающая паддок для лошадей. Ни машин, ни гаражей он не заметил — очевидно, они располагались где-то за домом. В целом особняк производил довольно мрачное впечатление, и Ребусу казалось, что в подобном обиталище человеку трудно быть счастливым. Массивное серое здание как будто неодобрительно хмурилось, заранее осуждая бурное веселье и дурные манеры, идущие вразрез с этикетом. Ребусу подумалось, что живущая здесь мать Филиппы должна чувствовать себя экспонатом в каком-то закрытом частном музее.

Он разглядывал здание уже несколько минут, когда в одном из окон верхнего этажа мелькнуло и снова скрылось чье-то бледное лицо. Не успел Ребус подумать, что это, вероятно, блик на стекле, как входная дверь особняка распахнулась. Какая-то женщина сбежала по ступенькам широкой лестницы и устремилась к нему по подъездной дорожке. Ее лицо скрывали растрепавшиеся на ветру волосы. Вдруг женщина споткнулась и с размаху упала на колени. Ребус бросился вперед, чтобы помочь ей встать, но при его приближении она быстро вскочила. Не обращая внимания на ободранные колени и прилипшие к ним камешки, женщина подняла с дорожки радиотелефон, оброненный при падении.

— Не подходите! — выкрикнула она. Когда женщина отбросила с лица волосы, Ребус узнал Жаклин Бальфур. Казалось, хозяйка усадьбы уже пожалела о вырвавшихся у нее словах, так как умиротворяющим жестом подняла руки. — О, извините меня, я не хотела… Скажите скорее, сколько вы хотите?!

Только теперь Ребус понял, что эта убитая горем женщина считает его похитителем своей дочери.

— Миссис Бальфур, не волнуйтесь! — сказал он, в свою очередь поднимая руки. — Я из полиции.

Они уселись на нижней ступеньке крыльца. В конце концов Жаклин Бальфур успокоилась и перестала судорожно всхлипывать. В дом она Ребуса не пригласила — должно быть, ей не хотелось снова оказаться во власти этого мрачного строения. Жаклин все твердила: «Извините, извините…», а Ребус все повторял, что это он должен извиниться за внезапное вторжение.

— Я просто не подумал, — сказал он. — То есть не подумал, что дома кто-то есть.

Жаклин Бальфур была не одна. В какой-то момент в дверях показалась женщина-констебль, но хозяйка твердо сказала ей: «Уйдите, ладно?», и та исчезла. Ребус спросил, не уйти ли ему, но Жаклин покачала головой.

— Вы пришли, чтобы сообщить мне какие-то новости? — спросила она, возвращая Ребусу его носовой платок. Платок был мокрым от слез — слез, причиной которых был он.

— Оставьте себе, — сказал Ребус, и Жаклин сложила платок пополам и еще раз пополам, потом развернула, потом снова принялась складывать. Своих разбитых коленей она по-прежнему не замечала, хотя, садясь, зажала между ними юбку.

— Нет, никаких новостей у меня нет, — негромко сказал Ребус, но, увидев, как изменилось ее лицо, поспешно добавил: — Впрочем, кое-какая зацепка, кажется, появилась. В поселке…

— В поселке?…

— В Фоллзе…

— Какая зацепка?!

Ребус уже пожалел, что завел этот разговор.

— Честно говоря, я пока не имею права об этом говорить… — сказал он. Стандартная отговорка, к тому же Ребус знал, что здесь она вряд ли сработает: стоило миссис Бальфур сказать словечко мужу, и он все узнает непосредственно у начальника полиции. Но даже если Джон Бальфур этого не сделает или по каким-то причинам решит скрыть от жены известие о странной находке, пресса вряд ли будет настолько тактична, чтобы щадить чувства матери.

— Скажите, Филиппа не коллекционировала кукол? — спросил Ребус.

— Кукол?… — Жаклин Бальфур снова принялась вертеть в руках изящный радиотелефон.

— Одна женщина из деревни нашла у водопада куклу.

Миссис Бальфур покачала головой.

— Нет, моя дочь никогда не увлекалась куклами, — сказала она тихо, словно ей вдруг пришло в голову, что каждая нормальная девочка должна играть в куклы, и тот факт, что Филиппа этого не делала, достаточно красноречиво характеризует ее родителей.

— Возможно, это пустяк, не имеющий никакого отношения к делу, — добавил Ребус.

— Возможно, — промолвила Жаклин Бальфур несколько секунд спустя, заполняя возникшую паузу.

— А мистер Бальфур сейчас дома?

— Он вернется позже. Муж сейчас в Эдинбурге. — Она посмотрела на телефон. — Никто ведь не позвонит, правда?… Друзья и партнеры Джона… Их просили не звонить, чтобы не занимать линию. И родственников тоже… Линия должна быть свободна на случай, если они позвонят. Но они не позвонят. Я знаю, что они не позвонят.

— Вы думаете — Филиппу не похитили?

Жаклин Бальфур отрицательно качнула головой.

— Что же тогда с ней случилось?

Она подняла на него покрасневшие от слез глаза. Под глазами залегли черные тени — следствие недосыпания.

— Она мертва. — Эти слова Жаклин произнесла почти шепотом. — Вы тоже так думаете, правда?

— Ну, сейчас еще рано делать какие-то выводы. Я знаю случаи, когда пропавшие без вести возвращались спустя несколько недель или даже месяцев.

— Несколько недель или… м-месяцев?… О-о, это ужасно!.. Я бы предпочла знать наверняка, пусть даже случилось самое худшее.

— Когда вы видели Филиппу в последний раз?

— Дней десять тому назад. Мы ездили в Эдинбург, чтобы пройтись по магазинам. Просто пройтись — мы не собирались покупать ничего особенного. Мы пообедали в ресторане…

— Она часто приезжала сюда?

— О нет. — Жаклин Бальфур покачала головой. — Он… отравил ее, она стала словно чужая.

— Кто — он?

— Дэвид Костелло. Он отравил ее воспоминания, заставил ее вспоминать то, чего на самом деле не было. Когда мы виделись в последний раз, Флип… много расспрашивала о своем детстве. Она утверждала, будто была несчастна, будто мы не уделяли ей достаточно внимания, будто мы ее не хотели… Какая чушь!

— И вы считаете, что эти идеи вложил ей в голову Дэвид Костелло?

Жаклин выпрямилась, набрала полную грудь воздуха и резко выдохнула.

— Я в этом уверена!

Ребус задумался.

— Но зачем это ему понадобилось? — спросил он наконец.

— Просто он такой человек, — коротко ответила Жаклин. Очевидно, она считала, что это все объясняет, так как никакого продолжения не последовало. Вдруг у нее в руке зазвонил телефон.

Жаклин отыскала нужную кнопку и нажала.

— Алло? — Ее напряженное лицо слегка расслабилось. — Да, дорогой, это я. Когда ты вернешься?…

Дожидаясь конца разговора, Ребус вспоминал пресс-конференцию и то, как Джон Бальфур все время говорил «я» вместо «мы», словно его жена ничего не чувствовала, не переживала… Словно она вообще не существовала.