Майкл Коннелли - Черный ящик

– Точно. Я читал их рапорт. Ты посоветовал им примерно следующее: трахните себя в жопу и убирайтесь откуда пришли. Но понимаешь, девять лет назад ты еще оставался солдатом – храбрым и сильным. Тебе нечего было терять. Ты еще даже не начал думать, что пройдут годы и появится перспектива досрочно выйти на свободу. Это было тогда недостижимой мечтой. Но сейчас-то все изменилось. И еще – теперь речь идет уже о трех убийствах, совершенных из одного пистолета. Я отправил гильзу, найденную на месте гибели Йесперсен, на баллистическую экспертизу. И она в точности совпала с гильзами, фигурирующими в делах Реджиса и Воэна. Три трупа теперь висят на одном стволе – «Беретте-девяносто два».

Закончив тираду, Босх откинулся на спинку стула в ожидании реакции. Коулман не стал больше притворяться, будто не понимает, при чем здесь он.

– Ничем не могу помочь, – сказал он. – Можешь звать этих оглоедов, чтобы увели меня назад в камеру.

– Ты уверен? Ведь я действительно могу тебе помочь.

Он приподнял конверт.

– Или сильно навредить.

Босх снова сделал паузу, выжидая. Потом продолжил:

– В моей власти сделать так, чтобы твое следующее прошение о помиловании приняли к рассмотрению еще лет эдак через десять, не раньше. Тебе этого хочется?

Коулман помотал головой.

– А ты думаешь, я долго здесь протяну, если стану с тобой сотрудничать?

– И недели бы не протянул, это точно. Но ведь о нашем уговоре никто не узнает, Руфус. Я же не прошу тебя дать показания в суде или подписаться под письменным заявлением.

«По крайней мере не сразу», – подумал Босх.

– Мне нужно лишь имя. Строго между нами и только в этих стенах. Мне нужен человек, который заказал Реджиса и дал тебе пистолет. Тот тип, кому ты вернул оружие, сделав свое дело.

Коулман уперся взглядом в стол, раздумывая. Босх догадывался, что он сейчас взвешивает в уме годы своей жизни. Каким бы выносливым ни был солдат, у каждого есть свой предел.

– Тут все сложнее, чем тебе кажется, – наконец вымолвил он. – Заказчик никогда не выходит на стрелка прямо. На это есть другие люди, усек?

Перед поездкой Босх не зря долго беседовал с коллегами из отдела борьбы с уличным бандитизмом. Ему объяснили, что наиболее мощные группировки Южного Централа строились по принципу полувоенных организаций. Это были пирамиды, и находившийся у ее основания боевик вроде Коулмана не мог знать реального заказчика расправы над Реджисом. А потому вопрос стал своего рода проверкой. Назови ему Коулман имя заказчика, Босх мог бы не сомневаться, что ему лгут.

– Хорошо, – сказал он. – Это я понимаю. Тогда давай все упростим. Поговорим только о пистолете. Кто выдал тебе его перед убийством Реджиса, и кому ты его потом вернул?

Коулман кивнул и снова потупил взгляд. Он долго молчал, а Босх ждал. Игра близилась в развязке. За этим он и прилетел сюда.

– Сил моих больше нет, – прошептал Коулман.

Босх не реагировал, стараясь унять волнение. Коулман готов был сломаться.

– У меня есть дочка, – сказал он. – Она уже почти взрослая женщина, а я до сих пор виделся с ней только здесь. На свиданках в тюрьме, и это все.

Босх кивнул:

– Это очень плохо. У меня тоже есть дочь, и мне пришлось много лет жить с ней в разлуке.

Босх видел, как увлажнились глаза Коулмана. Стойкость самого сильного бойца из банды явно истощили годы заключения с постоянным ощущением вины и страха. Шестнадцать лет ему приходилось жить с оглядкой. Вся эта гора мускулов служила лишь прикрытием для морально надломленного человека.

– Назови мне имя, Руфус, – решил немного надавить Босх. – Назови имя, и я отправлю нужное письмо. Уговор есть уговор. Ты же знаешь, что если не поможешь мне, то уже никогда не выйдешь отсюда живым. А с дочкой будешь и дальше общаться только через толстое стекло.

Со скованными за спиной руками Коулман не смог смахнуть непрошеную слезу, скатившуюся по левой щеке, и низко склонил голову.

– …Стори, – расслышал Босх одними губами произнесенное слово.

– История? При чем здесь история? Назови мне имя.

– А это и есть имя. Трумонт Стори. Он дал мне пистолет для задания и забрал его потом.

Босх кивнул. Он выяснил то, зачем сюда приехал.

– Но только ты должен знать… – добавил Коулман.

– Что именно?

– Тру Стори уже мертв. По крайней мере такой сюда проник слух.

К этому Босх постарался подготовиться заранее. Количество убитых бандитов из группировок Южного Лос-Анджелеса за два десятилетия исчислялось тысячами. И потому он не исключал, что ведет поиск человека, которого тоже уже нет в живых. Но знал он и то, что след вовсе не обязательно полностью обрывается на Трумонте Стори.

– Так ты все-таки пошлешь обещанное письмо? – спросил Коулман.

Босх поднялся. Здесь он закончил. Перед ним сидел жестокий и хладнокровный убийца, находившийся именно в том месте, где ему и полагалось быть. Но Босх дал ему слово.

– Ты, должно быть, прокрутил это в голове уже миллион раз, – сказал он. – Но мне интересно, что ты станешь делать, когда выйдешь отсюда и обнимешь дочку?

Коулман ответил мгновенно:

– Я найду какой-нибудь угол…

Он осекся, поняв, что Босх мог неверно истолковать его намерения.

– Я найду угол и начну там проповедовать. Я расскажу людям о той истине, которая мне открылась. Пусть ее узнают все. У общества больше не будет со мной проблем. Я останусь солдатом, но только солдатом Господа.

Босх понимал его. Он знавал многих бывших заключенных, собиравшихся на свободе целиком посвятить себя служению Богу. Это удавалось лишь единицам. Система была построена так, что снова засасывала людей в трясину. В глубине души Босх предвидел, что с Коулманом скорее всего произойдет именно это. И все же сказал:

– В таком случае я непременно отправлю письмо.

На следующее утро Босх поехал в расположенное на Бродвее Южное бюро, чтобы встретиться с детективом Джорди Гантом из отдела борьбы с уличным бандитизмом. Гант сидел за рабочим столом и говорил по телефону, но звонок, по всей видимости, был не слишком важным – он почти сразу положил трубку.

– Ну, как прошло свидание с Руфусом?

Он понимающе улыбнулся, явно ожидая услышать от Босха, что посещение Сан-Квентина оказалось пустой тратой времени.

– Да как сказать. Коулман назвал мне нужное имя, но сообщил, что этого человека уже нет в живых. Так что он, должно быть, играл со мной, хотя я думал, будто сам с ним играю.

– Что за имя?

– Трумонт Стори. Слышал о таком?

Гант кивнул и взял небольшую кипу папок, лежавшую на краю стола. Рядом стояла черная коробка с надписью «“Роллинг-Сикстиз”: 1991–1994 годы». Босху такие коробки были хорошо знакомы. В прежние годы в них хранились карточки с данными уличных допросов. Было это, разумеется, до того, как всю собранную информацию стали вводить в память компьютеров.