Хеннинг Манкелль - Пирамида (в сокращении)

— К сожалению, я не могу поселить вас рядом с ним, — сказал молодой человек. — У нас остались только дешевые номера, без вида на пирамиды.

— Отлично, мне подходит! — Валландер вовсе не стремился, чтобы ему напоминали о пирамидах чаще, чем необходимо.

Его зарегистрировали, дали ключ и маленькую карту, и он отправился в гостиничные лабиринты. Нашел свой номер, сел на кровать. Кондиционер давал прохладу. Он снял рубашку, намокшую от пота, и посмотрел на свое отражение в зеркале ванной комнаты.

— Вот я и здесь, — громко сказал он сам себе. — Сейчас ночь, поздно. Мне нужно чего-нибудь поесть. И поспать. Главное — поспать. Но я не усну, пока мой безумный отец сидит в полицейском участке где-то в этом городе.

Он надел свежую рубашку, почистил зубы и снова спустился к стойке портье. Молодого человека, который помог ему поселиться, нигде не было видно. Или, может быть, Валландер просто его не узнал. Пришлось подойти к пожилому портье, который стоял неподвижно, наблюдая, что происходит в вестибюле. Тот улыбнулся, когда Валландер возник перед ним.

— Я приехал сюда, потому что у моего отца возникли трудности. Его фамилия Валландер — старик, который приехал несколько дней назад.

— Какие именно трудности? — спросил портье. — Он заболел?

— Он попытался забраться на одну из пирамид, — ответил Валландер. — Если я не ошибаюсь, он выбрал самую большую.

Портье скорбно кивнул.

— Я слышал об этом происшествии, — сказал он. — Это очень печально. Полиция и Министерство туризма не одобряют таких вещей.

Он скрылся за дверью и скоро вернулся с другим мужчиной, еще старше его. Они коротко поговорили между собой и обратились к Валландеру.

— Вы — сын этого старика? — спросил один.

Валландер кивнул.

— И не только, — сказал он. — Кроме того, я полицейский.

Он показал свое удостоверение, в котором четко значилось слово «Полиция». Но мужчины неправильно его поняли.

— То есть вы не его сын? Вы из полиции?

— И то и другое, — сказал Валландер. — Я его сын, но при этом служу в полиции.

Некоторое время они обдумывали его слова. Потом попросили подождать, указав на диваны. Валландер послушно сел на диван. Мимо прошла женщина в чадре. Шехерезада, подумал Валландер. Вот кто мог бы мне помочь. Или Аладдин. Мне нужен кто-нибудь из их компании.

Он ждал. Минута текла за минутой. Часы давно пробили полночь. Глаза у него закрывались.

Кто-то тронул его за плечо, он вздрогнул и открыл глаза. Это был портье, а с ним несколько полицейских в форме. Валландер поднялся с дивана. Часы на стене показывали половину третьего. Один из полицейских, примерно его возраста и с наибольшим количеством нашивок, отдал ему честь.

— Я слышал, вас прислала шведская полиция.

— Нет, — сказал Валландер. — Я — офицер шведской полиции, но прежде всего я сын мистера Валландера.

Полицейский, который отдал ему честь, немедленно разразился потоком непонятных слов, адресованных портье. Валландер решил, что для него пока самое лучшее — снова сесть на диван. Через четверть часа полицейский успокоился и улыбнулся.

— Я — Хассаней Радван, — представился он. — Теперь картина мне ясна. Рад познакомиться со шведским коллегой. Пойдемте со мной.

Они вышли из гостиницы. Валландер в окружении полицейских, имевших при себе оружие, чувствовал себя как преступник. Ночь была очень теплая. Он сел рядом с Радваном в полицейскую машину, которая немедленно пришла в движение, включив все свои сирены и мигалки. Как только они выехали с территории гостиницы, Валландер увидел пирамиды, подсвеченные мощными прожекторами. Это случилось так внезапно, что он не поверил своим глазам. Настоящие пирамиды, которые раньше он видел лишь на картинках. И тотчас с ужасом подумал, что на одну из них его отец попытался залезть.

Они мчались на восток, по той же дороге, что он ехал из аэропорта.

— Как там мой отец?

— Он у вас очень решительный мужчина, — ответил Радван. — Но его английский очень трудно понять.

Да он вообще не говорит по-английски, беспомощно подумал Валландер.

На хорошей скорости они промчались сквозь город. Валландер успел увидеть нескольких тяжело нагруженных верблюдов, двигавшихся медленно, с достоинством.

Они пересекли Нил, и скоро полицейская машина остановилась. Валландер отметил, что улица называлась Садей Баррани. Перед ними было большое здание с вооруженными часовыми в караульных будках по обеим сторонам высоких дверей. Валландер вслед за Радваном прошел в комнату, где на потолке сияли яркие неоновые трубки. Радван указал на стул. Валландер сел. Интересно, сколько придется ждать на этот раз? Пока Радван не ушел, Валландер спросил, нельзя ли купить чего-нибудь попить. Радван вызвал молодого полицейского:

— Он вам поможет.

Валландер, совершенно не зная ценности местных денег, протянул полицейскому несколько купюр.

— Кока-кола.

Глаза у полицейского расширились от удивления. Но он ничего не сказал — просто взял деньги и ушел. И скоро вернулся с ящиком кока-колы, в котором Валландер насчитал четырнадцать бутылочек. Две он открыл для себя, а остальные отдал полицейскому, который и разделил их между коллегами.

Половина четвертого. Валландер наблюдал за мухой, неподвижно сидевшей на одной из бутылочек. Откуда-то доносились звуки радио.

Вернулся Радван и знаком предложил идти за ним. Они шли бесконечной вереницей извилистых коридоров, поднимались и спускались по лестницам и наконец остановились у двери, которую охранял часовой. Радван кивнул, дверь открылась. Он знаком пригласил Валландера внутрь.

— Я вернусь через полчаса, — сказал он и ушел.

Валландер вошел в комнату, освещенную обязательными неоновыми трубками. В ней стоял стол и два стула. На одном сидел его отец, одетый в рубашку и брюки, но босой и со всклокоченными волосами. И Валландер вдруг ощутил острую жалость.

— Привет, старик, — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?

Отец смотрел на него без тени удивления.

— Я буду протестовать, — сказал он.

— Против чего?

— Против того, что они не пускают людей на пирамиды.

— Давай-ка подождем пока протестовать, — сказал Валландер. — Сейчас главное — вытащить тебя отсюда.

— Я не буду платить никаких штрафов, — гневно ответил отец. — Я хочу отбывать наказание. Они сказали: два года. Это быстро.

Валландер рассердился было, но это вряд ли могло успокоить его отца.

— Египетские тюрьмы не слишком комфортабельны, — осторожно заметил он. — Да и любые тюрьмы. Сомневаюсь, что в камере тебе разрешат заниматься живописью.

Отец молча уставился на него. Явно такая возможность даже не приходила ему в голову. Наконец он кивнул и встал.

— Тогда пойдем, — сказал он. — У тебя есть деньги заплатить штраф?