Флетчер Нибел - Вторжение

— Я ошибался. — В его голосе не было горечи, а только сожаление о неоправдавшихся надеждах. Голубые глаза потухли, словно уйдя в тёмные глубины воды. — Не так просто заставить взрослого человека нарушить воинскую дисциплину. — В языке майора Андервуда не осталось и следа тех идиом, которые были в ходу в чёрных гетто времён его юности.

— Ну да, — согласился Шорти. В неверном свете фонаря он со своей светлой кожей напоминал, скорее, уроженца Аппалачей, чем негроида. На костлявой руке была татуировка женщины с огромной грудью. — Когда я плавал на том корыте, то прыгнул бы за борт, прикажи мне шкипер. Если ты хочешь, чтобы они вышли из той команды и играли по нашим правилам, то приказать им надо чётко, ясно и громко, командир.

— «Гамал»? — спросил Смит. Он резко вскинул голову, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Майор Андервуд и Шорти оба кивнули.

Смит оцепенел, как пророк, внезапно поражённый какой-то мыслью. Чёрные глаза блеснули, и под желтоватой кожей лица напряглись мышцы. Он словно бы впал в транс, который длился не меньше минуты. Затем он запустил руку в карман брюк и извлёк нечто, напоминающее бумажник. Он оказался картой, обёрнутой в материю и плотный пластик. Смит аккуратно, по сгибам, развернул её и разложил на мягкой унавоженной земле так, чтобы на неё падал свет. Это оказалась картой Соединённых Штатов.

— Гамал, — молитвенно выдохнул он это слово. — Да снизойдёт он на нас. — В голосе его послышалась ностальгия, но тут же в нём снова появились жёсткие нотки. — На них обрушится Гамал и мы захватим тысячу домов этой белой слизи, и десять тысяч, и ещё сто тысяч! — Его пронзительный голос исступлённого пророка поднялся до крика.

Смит замолчал. Рука, устремлённая в сторону карты, сжалась в кулак.

— Длинная Шея и Кроличья Еорка. Брод Бидуэлла, и Встающее Солнце, и Яблочный Ручей. — Высоким речитативом он перечислял названия, с давних времён оставшиеся в памяти. — Тут должны лежать земли чёрных, и стоять мельницы чёрных, и будут плавать корабли чёрных, и править свои чёрные сенаторы, и чёрные красавицы будут стоять на балконах, и ещё… да, чёрт побери, чёрная армия! — Его трясло, как в лихорадке и глаза возбуждённо пылали. Он хлопнул Шорти по спине. — Молись, парень, чтобы ты обрёл чёрную шкуру. Чтобы в тебе не осталось ни капли вонючей крови белых. Мы будем думать, как чёрные, говорить, как чёрные и действовать, как чёрные! — Полный необузданного веселья, он повернулся к Андервуду. — И, Говард, мы будем любить чёрных — никого, кроме наших больших чёрных женщин, груди которых, как луны в ночи… У нас будут чёрные доктора, и больницы для чёрных, и свои чёрные учёные в прекрасных университетах только для чёрных. Ну, ребята!

Он поднялся во весь рост, чёрным колоссом возвысившись над собеседниками. Слабый свет лампы падал на его восторженное лицо, бросал блики на упряжь, свисающую с перекладин стойл и со стропил. Смит сжал кулаки, словно пытаясь навечно удержать видение торжества чёрного дела.

— Да, Данни. Мы понимаем, — мягко сказал Андервуд. Он тоже выпрямился, но его голова едва достигала Смиту до плеча. — Что касается «Гамала», то вопрос стоит не о «если». Речь идёт о «когда».

Командир сверху вниз посмотрел на своего подчинённого, как бы пытаясь в его голубых глазах увидеть потаённую истину. Смит постепенно расслабился. Он разжал кулаки, плечи опустились, и он отшвырнул карту пинком ноги, обутой в высокий военный ботинок.

— Ты думаешь, мы готовы, Говард? — спросил он.

— Почти, — ответил Андервуд. — Но не совсем. Смотри. — Он потянул Смита за рукав, заставив того снова опуститься на утоптанный земляной пол. Трое мужчин опять склонились над картой. Андервуд показал на красные точки, которые, как сыпь, клубились вокруг крупных городов. — Взять Детройт, — сказал Андервуд, показывая его на карте. — Наш отряд готов. Стоит тебе только сказать «Гамал», и семьсот человек встанут в строй. У них есть оружие, все планы разработаны. Пятьдесят домов намечены в Гросс-Пойнтс и ещё двенадцать в Блумфилд Хиллс. Все крупные дома белых в Детройте. — Андервуд повёл пальцем направо. — То же самое в Филли. Джимми Фит был готов уже неделю назад. У него под ружьём тысяча человек, все прошли основательную подготовку. Чёрт, у него такие крутые ребята, что не уступят морской пехоте, да и многие из них прошли её школу. На примете у них порядка двухсот домов в Мейн Лайне, Вайнвуде, Гаверфорде, Рэдноре, Стаффорде, Дейлесфорде. Кроме того, к нам присоединятся сторонники и с другой стороны. В ту секунду, когда порог переступят члены Ч. Ф., рядом с ними окажутся не меньше пары сот шофёров, горничных и садовников.

У Андервуда был спокойный, тихий и размеренный голос, когда он показывал на карте расположение фешенебельных белых пригородов от нью-йоркского Гринвича и Вестпорта в Коннектикуте до Беверли Хиллс в Лос-Анджелесе. Смит всё это уже слышал, но он испытывал искреннее удовольствие, когда майор в очередной раз всё объяснял и растолковывал. Как настоящий штабист-оперативник, он ничего не упускал из виду — численность личного состава, топографию, вооружение, тыловое обеспечение, шансы на успех. Смит слушал его с неподдельным интересом, но порой впадал в восторженную рассеянность и тогда взгляд его устремлялся куда-то в пространство. Другой на месте Андервуда испытывал бы ревность к тем озарениям, которые посещали Смита. Но маленький майор был реалистом. Он понимал, какую силу придаёт способность мечтать, какой харизмой обладает человек, хоть раз увидевший сияние Грааля — он больше не может ухаживать за лошадьми. Только этот высоченный сын чёрных гетто, этот чёрный Робеспьер революции, Дэниел Смит, обладает способностью воспламенять сердца чернокожих и вести их за собой во имя дела, названного в честь Малькольма Икса. Но Смит умел и слушать. Одна ошибка в расчётах — и на «Гамале» можно ставить крест.

— Ты должен уяснить некоторые факты, Данни, — сказал Андервуд. — Мы готовы, но в той же мере настороже и Ал Николет. В наших руках шесть домов — но в каких из них группой захвата командуют люди Николета и Стила?

— Только не в доме Кроуфорда, — гневно сказал Смит. — Теперь там Чили Амброс, мой человек. Он разоружил Бена, когда тот отказался от Плана Б.

— Но есть ещё остальные пять. — Андервуд был преисполнен терпения. — И ты знаешь, что, самое малое, в четырёх из них события развиваются по планам Стила и Николета.

— Они купились на приманку белых! — взорвался Смит. Он поднял палец, словно собираясь выступить с пророчеством. — Николет и Стил болтают о справедливости, что только так они могут перенять часть власти у белых… Всё враньё… У них просто не хватает мужества драться и умирать ради свободы и независимости чёрных.