Леонид Словин - Астраханский вокзал. Повесть и рассказы

— Извиняйте! — улыбаясь всем гостям сразу, повторял новый гость с приятным украинским акцентом. — Вот как вышло! Во вторую смену поставили, а все равно приехал! Вот!

Здоровяк так же, как в свое время Кристинин, двинулся вдоль стола, знакомясь с гостями. Он дольше, чем требовалось, извинялся перед каждым за опоздание и переходил к следующему. Кристинин не сводил с него глаз… Казалось, он уже видел где-то это смущающееся лицо, маленькие пшеничные усики. Новый гость протянул руку Фогелю…

В ту же секунду Кристинин увидел, как острый язычок Фогеля словно прилип к губе, и все лицо внезапно изменилось, будто невидимые пальцы, вставленные в игрушечную резиновую маску сзади, сжались: мясистый лоб и жирный подбородок внезапно подались навстречу друг другу, а переносье сузилось и ушло назад.

— Почему так горчит вино? — поднялся над столом Денисов.

Его соседи по столу оживились.

— Одну минуточку! Человеку плохо! Вот! — сказал здоровяк и, перехватив Фогеля другой рукой под локоть, стал выводить из-за стола. Выражение лица у Фогеля и впрямь было страдальческое. Он не мог ничего сказать. Кисть его руки застыла в неестественном, странном положении, подвернутая могучей ладонью атлета.

«Дежурный с вокзала, — вспомнил наконец Кристинин, — старший лейтенант Сабодаш, бывший чемпион «Динамо» по штанге…»

Денисов выскользнул в дверь вслед за ними, а к Кристинину подошла Анна Ивановна. Ее длинные серьги раскачивались в ушах, как маятники. Кристинин поднялся навстречу.

Анна Ивановна быстро заговорила:

— Вы только, ради бога, не подумайте о нас ничего плохого! Борис этот сказал, что приехал в командировку, живет здесь в восемнадцатой квартире… Ну и зашел с подарком! Ведь не выгонишь! А Анатолий на заводе работает… Хороший парень, мухи не обидит. Выпил сегодня лишнего. Ну ведь свадьба!

— Далеко пришлось бегать? — спросил Кристинин. — У вас и так хлопот со свадьбой, а тут еще мы!

— До почты. У нас в переулке всегда с автоматами что-нибудь… Ничего, будет что вспомнить!

— Спасибо вам большое. А у кого этот Борис остановился, не знаете?

— Вот кем бы вам надо заняться! Молодой парень, косая сажень в плечах, до двадцати лет на шее у матери сидит… Сегодня с другом весь вечер где-то лазили, сейчас пьяные лежат… И про Бориса своего забыли.

Они вышли в коридор. Здесь уже был Денисов, он успел проводить машину с задержанным и вернуться.

— Хорошо получилось, товарищ капитан?! Я еще с самого начала, когда дары эти на подоконнике увидел и на вас посмотрел, все понял! Мне кофточка розовая бросилась в глаза — точно, думаю, как потерпевшая обрисовала, а уж потом кукла… Только забыл — «Шагающая Нина» или «Шагающая Оля»?

— «Шагающая Маша»!

— …Остальное уж мне Аня подсказала, насчет восемнадцатой квартиры… Они еще ничего не успели промотать, только на «подарок» дали, чтобы не с пустыми руками идти…

Денисов радовался как мальчишка.

— …Этот, видать, у них за главного! Сам воровать не ходил!

— Это был Фогель, — сказал Кристинин, когда они, простившись с хозяевами, шли по коридору.

Денисов удивленно посмотрел на него и замолчал.

У восемнадцатой квартиры Денисов увидел финскую кепку старшего инспектора Трошина. Хриплым голосом он давал указания незнакомому младшему лейтенанту. В доме уже начинали просыпаться, за дверями слышались негромкие разговоры. Где-то совсем близко, за окном, прогрохотал в темноте первый трамвай, заскрипела под ногами старая деревянная лестница.

— Денисов, — крикнул, перегнувшись через перила, майор Трошин, — немного отдохнешь, зайди в отдел, напиши рапорт.

Денисов застал Кристинина в его кабинете на Петровке, на четвертом этаже. Как всегда, здесь было по-казенному чисто и пусто. О вкусах хозяина кабинета свидетельствовали только несколько кактусов на окне да глупый тигр с цветной репродукции, скаливший за стеклом свою брезгливую невыспавшуюся морду.

Капитан милиции Кристинин сидел за столом и читал бумаги. Увидев Денисова, он прищурил вместо приветствия один глаз и снова углубился в документы. Денисов осторожно вздохнул, сел в кресло у окна.

Время от времени в комнату без стука входили незнакомые Денисову люди, брали со стола отпечатанные на ротаторе бумаги, читали и расписывались. Потом так же молча уходили.

Пока Денисов ждал, вошел лейтенант Губенко. Он ничуть не изменился за это время и выглядел таким же костлявым и угловатым.

— Денисов?! — удивился Губенко. — Каким ветром?! Ты где сейчас? — Он ревниво следил за продвижением по службе своих знакомых и, встречаясь с ними после долгого перерыва, заметно волновался.

— Все там же. На Астраханском вокзале.

— Перешел в уголовный розыск?

— Нет, стою на посту.

— Но ты ведь на юрфак поступил?! — Губенко успокоился, и с этой минуты его отношение к Денисову можно было снова назвать теплым, даже дружеским. — Почему на посту?!

Денисов промолчал.

— …Ты своего кадровика знаешь? Между прочим, хотел его спросить о тебе: двенадцатого вместе гражданский процесс сдавали. Хотел и забыл — понедельник, летучка, да мне еще нужно было взносы собирать!

— Четверг, — уточнил Денисов, — двенадцатого в том месяце был четверг.

— Правильно, в понедельник я криминалистику сдавал. — Губенко удивленно покосился в его сторону.

— Все! — сказал Кристинин, подымаясь. — Можно отдавать печатать! — Он вышел из-за стола и остановился напротив Денисова. — Ну что нового? Дал Блохин какое-нибудь кошмарное запутанное преступление?

— Дал! — Это и было тем делом, которое привело Денисова в МУР. — Сначала не хотел, говорил, что постовому не положено. А потом дал. Кражу чемодана у билетной кассы. Июльскую…

Губенко даже присвистнул.

— Подозреваемый есть?

— Никого, и ни одного свидетеля. Потерпевшая ждала очереди за билетами, чемодан стоял сбоку… В деле один допрос, три постановления.

— Здорово. Ну а за что зацепиться? Есть что-нибудь?

— Есть. Чемодан был красного цвета.

— Да?! — Губенко засмеялся. — Тогда считай, что кража раскрыта! Сколько их на свете — красных чемоданов?!

Прирожденная тактичность не разрешала Денисову прямо попросить о помощи, он сидел в кресле, внимательно оглядывая стены кабинета.

— Как собираешься поступить? — спросил Губенко.

Денисов пожал плечами. Губенко продолжал:

— Я бы отказался! Лучше уж просто быть постовым!

Кристинин отодвинул лежавшую перед ним бумагу.