Эд Макбейн - Удар молнии

— Это мы уже знаем! И не за тем сюда пришли.

— Мы пришли, чтобы поговорить...

— Ты же видишь, что здесь никого нет! Так с кем говорить? С четырьмя стенами?

— Надо обратиться к прокурору, пусть даст ордер на обыск. Это нормальный путь...

— Нет уж, мы обратимся к ежедневнику хозяина, посмотрим, где он может быть сегодня, разыщем его и уж тогда потолкуем с глазу на глаз.

— Ну да, а когда судья...

— А откуда ему знать, что мы заглядывали в ежедневник? Стив, ведь я уже сказал, что до нас здесь побывал воришка, и, уходя, мы спокойно наберем 10-21 и все доложим. А пока я пороюсь немного в столе, где ему еще держать ежедневник?

Под взглядом Кареллы Олли прошагал к письменному столу и выдвинул верхний ящик.

— Ну вот, видишь? Этот тип явно облегчает нам жизнь. — Олли обернулся и показал Карелле ежедневник. — Ну вот, видишь? Этот тип явно облегчает нам жизнь. — Олли обернулся и показал Карелле ежедневник. — Так, продолжал он, — посмотрим, что у него тут в октябре... — Он принялся листать ежедневник. — А теперь найдем двенадцатое октября, то есть сегодня. Так, так, так, а ну-ка, взгляни сюда, Стив. Очень интересный календарь.

На листке за шестое октября, когда была убита Марсия Шаффер, значилось ее имя, а под именем — название университета «Рэмсей». Тринадцатое октября — «Нэнси Аннунциато», а затем «Марино». И последняя, вчерашняя запись — «Дарси Уэллс» и снова «Марино».

— Ну как, видишь?

— Вижу.

— А что у него на сегодня записано, видишь?

А на сегодня значилось «Лоуэлла Скотт» и чуть пониже «Фолджер», что явно относилось к университету в районе Риверхеда.

Олли захлопнул ежедневник.

— Так минут за тридцать доберемся, а если врубим сирену, то и за двадцать. Сейчас позвоню насчет этой кражи, которую мы с тобой засекли, и вперед, пока он ей шею не сломал.

Как обычно, Брауну достался Даймондбек. Похоже, начальство делает это сознательно. Стоит выйти за пределы территории Восемьдесят седьмого, как чернокожих полицейских посылают в черные районы, вот как в Даймонд.

Нелегко здесь. Публика в этом районе не была на стороне закона и порядка, и черного полицейского здесь считают предателем общего дела. Правда, какого такого общего дела, Браун никогда не мог понять. Да и честные таксисты, священники, продавцы, почтальоны, стенографистки, секретарши и иной трудовой люд тоже, полагал Браун, могли бы поинтересоваться, какое такое общее дело у всех них может быть с сутенерами, торговцами наркотиками, проститутками, разного рода грабителями — от карманных воришек до вооруженных налетчиков. Единственное дело, которое он уважал, диктовало ему следующее: оставайся человеком в этом ублюдочном мире. А уж Даймондбек представлял собой выдающийся образец такого мира. Браун ни за что бы не стал здесь жить, даже если бы надо было зарабатывать на хлеб уборкой туалетов, чем он, по собственному ощущению, и занимался.

Из многолетнего опыта он знал, мало кто из чернокожих юристов, врачей, инженеров или архитекторов селился в Даймондбеке, или, во всяком случае, в этой части Даймондбека. Если уж они и забираются сюда, то лишь на самую границу района, ласково прозванную Булочкой. Если бы Артуру Брауну пришлось жить в Даймондбеке, он тоже постарался бы обосноваться в этом месте. Плохо, правда, что жили здесь исключительно черные. А Браун считал, что в однородном населении, о каких бы краях ни шла речь, есть что-то глубоко неправильное. За исключением, может быть, Китая. Впрочем, даже Китай несколько беспокоил Брауна. Как можно целыми днями ходить по улицам и не встретить ни одного человека со светлыми волосами и голубыми глазами? Неужели не надоедает видеть вокруг только черноволосых да косоглазых? Браун был доволен, что живет не в Китае и не в Даймондбеке. Но сейчас, двенадцатого октября, без десяти одиннадцать вечера, он здесь, в самом центре Даймондбека, и беседует с владельцем «Кадиллака» с номерным знаком WU3200.

Едва из автоинспекции поступили сведения насчет этого «Кадиллака», как они с Хейзом поняли, что интереса он не представляет. Официант в «Марино» сказал, что Дарси Уэллс была с белым. Может, в Даймондбеке и живут белые, но даже в этом случае — раз-два и обчелся. Можно было ставить сто против одного, что малый, который откроет им дверь, окажется черным, и тысячу против одного, что черный, разъезжающий в новом «Кадиллаке», делает деньги либо на наркотиках, либо на девочках.

Уилли Бартлет торговал девочками.

Им и пяти минут не понадобилось, чтобы выяснить, что вчера вечером он был в центре, подбрасывал приятельницу, но и эти пять минут были потрачены впустую, потому что у этого человека не тот цвет кожи.

«Но, может, — размышлял Браун, в этом городе у каждого черного не тот цвет кожи?»

Эйлин Берк не могла заснуть.

Сейчас было одиннадцать, и она поставила будильник на девять утра, что означало десять часов сна, если удастся отвязаться от всяких мыслей и спокойно заснуть. Этого было бы более чем достаточно. Когда они с Бертом спали у нее в постели или у него, больше шести часов, да и то в лучшем случае, не выходило. А сегодня она была в постели у Мэри, но заснуть не получалось, потому что всякие мысли лезли в голову. Сегодня Берт звонит в дверь, а за дверью, может, убийца... А завтра ей, а точнее Мэри, стучат в дверь, а за дверью насильник... Ни то, ни другое не помогало уснуть.

Плохо, что Берта сегодня отправили на задание. Чтобы он там ни придумал по телефону, Эйлин была уверена, поспалось бы ей после этого разговора хорошо. А если завтра все пойдет так, как рассчитала Энни, хороший сон ей ой как не помешает. Но мысли о завтрашнем дне как раз и не давали уснуть. И еще ей не давали покоя догадки Энни. Есть в них что-то. Или все эти четыре-три-две недели просто фантазия? Что толку гадать, надо самой еще раз пройтись по календарю. Все лучше, чем просто лежать и переживать, что будет завтра вечером, да и наступит ли этот вечер вообще.

Она зажгла ночник, отбросила одеяло и спустила ноги на пол. В квартире было холодно, октябрь как никак. Эйлин накинула халат и, лавируя между завалами грязного белья, прошла в гостиную.

Здесь она зажгла настольную лампу и выдвинула верхний ящик в надежде найти календарь побольше и поудобнее, чем календарик на первой странице чековой книжки Мэри. Но нашла она только пластиковый календарик, на котором были написаны имя и номер телефона прачечной, такие носят обычно в бумажнике. К тому же он за прошлый год. Эйлин выдвинула нижний ящик правой тумбы стола и достала все ту же большую чековую книжку.

Заметки, которые она делала, разговаривая с Энни, были тут же, на столе. Эйлин принялась считать недели. Похоже, Энни все же права. Даже учитывая летний мертвый сезон, схема просматривается четко. Завтра пятница, двадцать первое, и если их клиент действует по расписанию, Мэри Холдингс предстоит очередная встреча. Из чистого любопытства Эйлин начала листать чековую книжку, отмечая корешки счетов, которые Мэри оплатила в дни, когда стала жертвой насилия.