Николай Леонов - Долларовый эквивалент

– Это верно, – сказал Гуров. – Мы тут ни при чем. Но мы включаемся. Идите, куда предложено, Владимир Дмитриевич, я вас лично подстрахую. Глузский, проследи, чтобы купе все время было под присмотром – глаз не спускать! И сам будь начеку – теперь можно ожидать чего угодно. И первым делом найди того парня с полотенцем. Нужно выяснить, что это за птица.

Глузский кивнул, одернул пиджак и ушел в соседний вагон. Бардин пожал плечами и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Вы идите вперед, Владимир Дмитриевич, – сказал Гуров. – Я немного задержусь, но буду держать вас в поле зрения, не бойтесь.

– С чего вы взяли, что я боюсь? – презрительно сказал Бардин. – Я с самого начала боялся только одного – что мне помешают расправиться с этими негодяями.

– Вы опять за старое, – вздохнул Гуров. – Возьмите себя в руки, Владимир Дмитриевич!

Ему очень не нравился лихорадочный блеск в глазах Бардина. После бессонной ночи и нервотрепки они все были на взводе, но с Бардиным явно творилось что-то неладное. Гурову очень не хотелось отпускать его одного, но выхода не было.

– Возьмите себя в руки, – повторил он.

Бардин ничего не ответил и повернул ручку двери.

Гуров выждал несколько секунд и, не торопясь, последовал за банкиром. Он старался держаться на значительном расстоянии, но при этом не выпускать из поля зрения спину в дорогом темно-синем пиджаке.

Наконец они оказались в последнем вагоне. Движение здесь особенно было заметно – вагон ощутимо покачивало, на приоткрытых окнах тревожно вздрагивали занавески. Неподвижные фигуры на полках, высовывающиеся из-под одеял ноги, заливистый храп – странно было думать, что в этом сонном царстве может что-то случиться.

Гуров остановился, придерживаясь за металлический поручень, машинально расстегнул пиджак и нащупал под мышкой рукоятку пистолета. Бардин в самом конце вагона открыл дверь и вышел. За туманной плоскостью стекла мелькнула его коренастая фигура и скрылась в тамбуре.

Гуров, уже не особенно таясь, пошел вперед. Он рассчитывал присесть на свободное место где-нибудь в конце вагона, где-нибудь на краешке нижней полки, и дождаться возвращения Бардина. Утренний сон особенно крепок, и Гуров надеялся, что никому не помешает.

Он успел пройти только полвагона, как вдруг впереди грохнул приглушенный выстрел. За стуком колес этот звук был почти незаметен, но Гурова точно подбросило на месте. В один миг он выхватил пистолет и побежал. Из тамбура донесся еще один выстрел. Гуров с треском распахнул одну дверь, другую и вылетел на последнюю площадку.

По ней вовсю гулял ветер. Наружная дверь была открыта, и казалось, будто черные лапы сосен проносятся так близко, что едва не задевают вагонные ступеньки. На площадке, вытянув руку к двери, лицом вниз лежал господин Бардин. Возле него валялся блестящий никелированный револьвер – явно импортная игрушка. Ребристый металлический пол был перемазан чем-то черным и липким.

Гуров опустился на колени и нащупал сонную артерию на шее Бардина. Он был еще жив. Гуров осторожно перевернул банкира на спину и увидел густое кровяное пятно на его рубашке. Судя по всему, Бардина ударили ножом в живот, и только потом он начал стрелять. Но больше никого на площадке не было.

Бардин открыл глаза и увидел Гурова.

– Черт возьми! – с тоской прошептал он. – Он ушел!

– Минутку, Владимир Дмитриевич! Держись! Я сейчас, – проговорил Гуров и метнулся назад в вагон.

Но едва он успел шагнуть на площадку возле туалета, как раздались пронзительный свист и скрежет, неодолимая сила вырвала из-под его ног опору и швырнула Гурова вперед. Он успел вытянуть руки и несколько смягчить падение, но все-таки больно ударился раненой щекой о панель и с размаху сел на пол. В голове загудело.

С противным стальным скрежетом поезд остановился. Все вокруг наполнилось испуганными криками и топотом многих ног. Где-то пронзительно заплакал ребенок. Гуров опять вскочил на ноги и вбежал в вагон.

Там царил настоящий бедлам. Кругом валялись подушки, одеяла, предметы туалета и чемоданы. Метались перепуганные люди.

– Врач! Есть здесь врач? – во все горло закричал Гуров.

На него посмотрели как на сумасшедшего. Кто-то попытался схватить его за руку и спросил, что случилось. Гуров оттолкнул его и сердито потребовал найти ему врача.

– Всем находиться на своих местах! – властным тоном выкрикивал он, пробиваясь в дальний конец вагона. – Если среди вас есть врач – пусть подойдет ко мне! Требуется помощь.

Никто не откликнулся. Вдруг перед Гуровым мелькнуло бледное, но решительное лицо проводницы.

– У нас есть аптечка, – сказала она. – А что случилось?

– Аптечкой тут не отделаешься, милая! – с досадой сказал на ходу Гуров. – Найди-ка мне начальника поезда, а заодно врача. Не может быть, чтобы в поезде не было ни одного врача. На задней площадке – тяжелораненый.

Девушка кивнула и почти бегом кинулась в следующий вагон. Гуров поспешил за ней.

В соседнем вагоне был точно такой же кавардак. Гуров снова позвал врача. К нему протолкался лысоватый мужчина в брюках и пижамной куртке. У него были большие руки и холодноватые спокойные глаза.

– Я врач, – сказал он. – Кому требуется помощь?

– На задней площадке лежит человек, – объяснил Гуров. – Ножевое ранение в живот. Сделайте все, что в ваших силах, доктор!

– Понял, – просто сказал врач и с решительным видом стал пробиваться через толпу к выходу. – Дорогу! Дайте же дорогу, черт возьми!

Гуров поспешил дальше. В каждом вагоне он заставал одно и то же – беспорядок, панику, бестолковую суету. В такой обстановке не только сумку с деньгами – корову увести можно. Гуров доверял Глузскому и его людям, но все произошло так неожиданно и нелепо, что ручаться ни за что было нельзя. Ему захотелось самому немедленно взглянуть на то, что творится в купейном вагоне.

Но дойти туда он не успел. В очередном тамбуре навстречу ему с перекошенным лицом вдруг выскочил Глузский.

– Лев Иванович! Уходят! – закричал он. – Вся банда! Трое! В лес побежали! Сумка у них!

За спиной у Глузского маячил проводник с ключами в руках. Он отпер дверь и распахнул ее. Смолистый холодный воздух ворвался в тамбур. Гуров колебался одну секунду.

– Ладно, бери своих и преследуй! – распорядился он. – Только Веригина оставь. Я тут сейчас разберусь и тоже… Куда они побежали?

– Влево от поезда! – махнул рукой Глузский. – В лес ушли! А что у тебя на щеке кровь? Ранен?

Гуров потрогал щеку – она была липкой от крови, наклейка слетела.

– Старые раны, – нетерпеливо сказал он. – Двигай, Глузский!

Тот повернулся и спрыгнул на землю. Гуров видел, как он машет кому-то рукой. Наверное, собирал своих.