Алексей Макеев - Первая пуля – последняя пуля

Кулак зашагал к машине оперативников. Гуров уже погасил фары, и теперь силуэт перекрывшего подъездную гравийную дорожку «Пежо» четко вырисовывался на фоне лунного света.

Ружакову предоставили заднее сиденье автомобиля. Крячко с конфискованным оружием задержанного разместился спереди, рядом с восседавшим за рулем Гуровым. Не спрашивая ни у кого разрешения, Кулак вытянул из кармана пачку сигарет. Щелкнула зажигалка, и пляшущий огонек на пару секунд осветил его бледное небритое лицо с большим острым носом. Глубоко затянувшись, Кулак шумно выпустил дым из легких. Вытер с лица кровь убитого им блондина просторным широким воротником собственной рубашки.

Станислав уже по совету Гурова связался по рации с оперативно-следственной бригадой, и его заверили, что отправят сотрудников на место происшествия в Химки немедленно. Но Гуров не торопился уезжать. Его «Пежо» все еще стоял с заглушенным двигателем.

– Так ты поведаешь нам, что случилось? – Крячко развернулся к Кулаку вполоборота. – Или ты сюда просто покурить сел?

Ружаков мазнул по полковнику ничего не выражающим взглядом и встретился глазами с Гуровым в зеркале заднего вида. Тот тоже пристально смотрел на освободившегося вчера зэка. На Кулака, казалось, напала апатия. Наверное, единственное, чего он страстно желал в этот момент, так это того, чтобы все произошедшие с ним за последнее время события оказались не более чем дурным сном. Он был готов даже проснуться на жестких тюремных нарах. Но все происходило наяву.

– Мне все равно, поверите вы мне или нет, – треснувшим голосом произнес он, глядя на отражение Гурова в зеркальце. – Но я сам не могу понять того, что происходит. Расписной встретил меня вчера, когда я освободился. Мы поехали в город. Разговаривали обо всякой ерунде. Потом остановились отлить… И появились эти ребята.

– Какие ребята? – подбросил вопрос Гуров, когда Ружаков замолчал.

Кулак глубоко вздохнул. Он уже в третий раз рассказывает одну и ту же историю. Сначала Верке, потом Дрону… А вопросы в его собственной голове только множатся в геометрической прогрессии. Может, и в самом деле спихнуть решение этой проблемы на мусоров? Пусть они свои умные головы поломают. Им-то за это деньги платят…

– Никого из них я раньше не видел, – Кулак приспустил боковое окно и, выпуская изо рта дым, чуть повернул голову в правую сторону. – За Расписного не отвечу. Но вел он себя так, будто и для него наезд был полной неожиданностью. Короче, тут сразу запахло какими-то непонятками голимыми…

– А чего они от вас хотели?

– Да хрен их знает. Толкали полное фуфло. Про телку какую-то, про бабки. Вроде как мы с Витьком должны им чего-то.

– Сколько их было? Как выглядели?

– Из джипа вышли только двое. Но в салоне оставались еще подельники. Один высокий такой, на бульдога похож, шрам…

Уже без остановки и наводящих вопросов со стороны оперативников Ружаков в третий и, как он надеялся, в последний, раз пересказал события вчерашней ночи. И про «бульдога», и про его напарника Губу, и про подкатившую потом «шестерку». Рассказал, как погиб Витя-Расписной, а он сам спасся бегством. Не умолчал и о том, что впоследствии случилось в квартире у Веры Найденовой. Завершил свое повествование Кулак событиями у дома Дрона, в финале которых прибыли и сами Гуров с Крячко.

После того как Кулак завершил свой монолог, в салоне «Пежо» установилось длительное молчание. Крячко сидел, скрестив руки на груди, и тупым, бессмысленным взором буравил ночное пространство за лобовым стеклом. Все его надежды на завершение в ближайшем будущем дела рассыпались в прах. Гуров обещал ему, что они в скором времени непременно выйдут на Ружакова. Так оно и произошло. Но что это изменило, по большому счету? Ничего. Со слов Ружакова выходило, что он не больше чем жертва обстоятельств. Личности иных участников загородной перестрелки оставались такой же полной загадкой, как и несколько часов назад. Губа… Единственная кличка, которую озвучил Кулак. Да и тот уже был мертв. Ни Крячко, ни Гуров никогда прежде не слышали о таком человеке.

Гуров снова посмотрел на Ружакова в зеркало заднего вида.

– Номер джипа ты, конечно, не запомнил, – скорее утвердительно, нежели в форме вопроса произнес он.

Кулак грустно усмехнулся:

– Мне как-то было не до того, Лев Иванович. Не хотелось схлопотать пулю.

– А те, что были в «шестерке»? В момент перестрелки они по кличкам не обращались друг к другу?

Ружаков отрицательно помотал головой. Он уже докуривал вторую сигарету, и тлеющий фильтр разнес по салону «Пежо» неприятный запах.

– Да, – Гуров поморщился. – Ты как магнит какой-то, Кулак. Уникальная способность притягивать к себе неприятности. Мало кому удается подобное.

– Я уже тоже думал об этом, полковник.

– Думать мало, с этим надо бороться.

– Я и боролся.

– Посеяв еще целую груду трупов? – Гуров поскреб пальцами подбородок. – Нечего сказать, отличное решение. Сколько же ты настрогал, ковбой? Трое там, на квартире, как я понял, двое здесь. И это, не считая невинно пострадавших. Твоей девушки, друга, его женщины… Восемь трупов. Я не ошибся в подсчетах?

Кулак нахмурился. Направление, в котором повел теперь беседу полковник уголовного розыска, ему совсем не импонировало. Все-таки как бы там ни было, а они находились по разные стороны баррикад. Мент – есть мент. Даже если это правильный мент, такой, каким являлся полковник Гуров.

– Я ведь уже говорил вам, Лев Иванович, – Ружаков выбросил обугленный фильтр в окно и недовольно засопел, раздувая ноздри. – Мне пришлось защищаться. Или вам стало бы легче, если бы убили меня? Один труп, конечно, лучше восьми, я понимаю…

– Вот только не надо этих соплей, Кулак, – голос полковника стал жестким и суровым. – Девочку из себя не строй. И святого великомученика тоже. Тебе такие роли не к лицу.

Гуров сверился с наручными часами. Оперативная бригада должна была прибыть с минуты на минуту, а встречаться с коллегами у полковника не было сейчас никакого желания. Он завел двигатель «Пежо» и включил первую передачу.

– Куда теперь, начальник? – по-блатному дерзко вскинулся Ружаков. – В кутузку? Или прессовать будете?

– Еще одно слово, Кулак, и я начну прессовать тебя прямо здесь, – в унисон ему отозвался Гуров, вызвав своими словами усмешку на лице сидящего рядом Станислава. – Я пока еще ничего не решил. Во всяком случае, в отношении тебя. Но на данный момент мыслю так. До утра тебя в любом случае придется поместить в камеру. Во-первых, ты подозреваемый, во-вторых, ты сам признался, что убил сегодня пятерых. Самооборона это или что-то иное – выяснится гораздо позже, а пока… У нас тебе и безопаснее будет. Согласен с таким решением?